С тобой моя тревога

…Перед конторой стоял знакомый автобус. Ольга пересекла площадь. Из степи дул сильный холодный ветер. Над ломаной линией темно-фиолетовых гор висели подсвеченные закатившимся солнцем облака из розового перламутра. В розовые тона были окрашены высокая заводская труба, шиферные стены цехов, здание конторы и даже деревья на дороге.

Она подошла к автобусу. От конторы спешил, смешно припадая на ногу, Дурнов. Он помахал рукой, давая понять не то ей, не то шоферу, чтобы подождали. Ольга заглянула в автобус. Еще были свободные места.

— Ух, запыхался, — выдохнул Дурнов. — Ну, здравствуй!

— Ну, здравствуй, если не шутишь. — Она стояла, держась рукой за створку двери.

Дурнов, встретившись глазами с ее вопросительно-насмешливым взглядом, засуетился, поманил пальцем. Ольга, отошла в сторону. Дурнов подмигнул.

— Живешь-то как, ягодка-малина? Фраера еще не нашла, а? — И засмеялся заискивающе. — Или нашла уже?

— Ну, а если нет, предположим?.. Уж не ты ли метишь в любовники?

— А что, послушай-ка. Ублажи, а?! — Он торопливо порылся в карманах длинного брезентового плаща, полез в карманы пиджака. — Выпьем, а? Деньги есть, табак найдется…

— Потеряйся! Я за деньги не люблю.

— Ну не так, так эдак! Смотри, и одежки на тебе нет… Замерзнешь… А я того, согрею, а?

— Садись в машину, — направилась к автобусу Ольга. Дурнов торопливо взобрался по ступенькам. Она постучала в стекло шоферской кабины: — Давай трогай!

— А вы? — шофер высунулся в окно, и Ольга почему-то вспомнила, как он пригрозил Одинцову отходить его бортовкой за розовощекого дружинника, рассмеялась.

— Трогай! Мне не по пути.

— Дело ваше…

Створчатые дверцы задернулись, автобус развернулся на площади и скрылся.

…Ольга шла пешком узким тротуаром, под невысокими карагачами с мохнатыми от пыли листьями.

Она шла быстро, подгоняемая ветром. В том месте, где шоссе полого спускается к мосту, от столба навстречу ей шагнул мужчина, загородил дорогу.

Ольга вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял Дурнов.

— А вот он я! — ухмыльнулся недобро. — Ах, попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети… Думала, так я и уехал, да? А я не уехал! Добром не хочешь — силком заставлю!

Он схватил ее за плечи, попытался привлечь к себе, но она оттолкнула его, выкрикнула:

— Силком?! Ты? Меня?! Силком?!. Да я тебя задушу, гад! Силком! — и рассмеялась презрительно. — Уйди с дороги, хромач задрипанный!

Дурнов отстранился, пораженный ее яростью. Но когда Ольга перешагивала с тротуара на шоссе через пологий, засыпанный листьями арык, он набросился на нее сзади. Она успела повернуться к нему лицом, а вырваться не смогла.

— Озолочу, дурища! Ну! — выдыхал он и все сильнее сжимал ее в объятиях.

Одна рука у Ольги была свободна. Чтобы не упасть, она обхватила шершавый ствол дерева. Перекошенное лицо Дурнова, его дикие блуждающие глаза были совсем рядом от ее лица. Ольга отпустила ствол и двумя пальцами — средним и указательным, как ее когда-то научили, ткнула в вытаращенные глаза Дурнова. Раздался истошный вопль. Дурнов волчком вертелся в мелком, сухом арыке, уткнув лицо в ладони, и по-звериному ревел от боли…

Ольга не видела ярких фар машины, вынырнувшей со стороны моста, не слышала, как автобус остановился рядом на дороге.

— Что здесь происходит?! — шофер заводского автобуса подбежал к Ольге.

— Ничего не происходит! Ты чего сюда прискакал? Сами разберемся!

— Ну и публика! Так он что, нарочно слез здесь, чтобы вас встретить?

— Выходит…

— В штаб дружины его…

— Не надо в штаб… Это — наше дело, штаба не касается. Штаб пусть за порядком следит!

— Довези до общежития… — взмолился Дурнов.

— Тебя? Дотопаешь самостоятельно. Садитесь в машину, Лихова. Вас к общежитию?

— Мне все равно.

— А вы отчаянная!

— Будешь отчаянной… Грозит еще, гадина! — Нервное напряжение постепенно стало спадать. Ольга зябко поежилась, обхватила ладонями плечи. — Поехали, что ли.

— Озябли? Садитесь вот сюда, — он кивнул на сиденье у двери. — Печку включу, согреетесь…

Ольга послушно села. В решетку около ног потянуло жаром. Она подставила озябшие руки под горячие струи воздуха.

— Зовут-то как? — поинтересовался шофер.

— Ольга…

— А меня Василием. Василий Александрович Грисс. Будем знакомы…

— А ты чего вернулся-то? — спросила уже почти совсем успокоенная Ольга.

— Вернулся?.. А догадался, подумал, что неспроста он из машины вылез у моста. Я ведь видел, как вы о чем-то возбужденно беседовали. Вот и вернулся. — Василий на секунду повернул к Ольге лицо: — Согрелись? Так куда вас все же отвезти?

— Водки бы выпить. Угостишь?! Своди в ресторан, а? Сто лет не была…

— Допустим… А дальше что?

— Что «дальше»? — Она деланно засмеялась. — Посмотрим на ваше поведение…

— Я не об этом. И бросьте разыгрывать из себя дешевку. Ни вам, ни мне это ни к чему!.. — Машина свернула на центральную улицу. Грисс заглушил мотор.

— Опаздывать в общежитие не стоит. Порядки там строгие.

— Сам-то где живешь? Тоже в общежитии?

— Нет… Жил раньше. Недавно секцию дали. Однокомнатную.

— Что больше не дали? Не заслужил?

— А мне одному больше и не надо.

— Аль холостяк? — Ольга недоверчиво усмехнулась. — Все вы холостяки до первого раза. А потом — в кусты. Все на одну колодку!

Грисс повернулся к ней всем туловищем, даже ноги снял с педалей, включил по всему автобусу освещение и резко произнес:

— Во-первых, не кажитесь хуже, чем есть. А насчет мужчин, — так вам просто хорошие не встречались! Как говорится, крупно не везло в жизни.

— Ты, что ли, хороший? — с вызовом бросила она и откинулась на спинку сиденья, чтобы лучше разглядеть, — глаза прищурены, от них к вискам легли мелкие морщинки, уголки пухлых губ опустились в усмешке. — Ну, где они, хорошие, а?