С тобой моя тревога
Шрифт:
— Может, еще и зимой придется ехать. Ну, крепись!
…С крыльца горкома Дорофеев оглядел улицу, автомашины, выстроившиеся на обочине дороги. Вон и его старенькая «Победа». Он разглядывал рыжую, потускневшую машину, как разглядывают старого, доброго друга перед расставаньем. «А ты еще ничего, старик! Ты еще потопаешь по земле».
«Победу» он получил в обкоме сразу, как приехал и жил еще в городе, в гостинице. Шоссе тогда ни до поселка, ни до завода не было, и в сухую погоду сзади машины всегда долго висел над проселком густой шлейф белесой пыли…
Уже на крыльце Дорофеев
— Заедем домой на минуту, — сказал Дорофеев шоферу, когда впереди показались над деревьями крыши новых двухэтажных домов поселка и еще недостроенной огромной школы-интерната справа от дороги.
Он стремительно миновал палисадник, резче обычного постучал в дверь. Послышались легкие шаги.
— Ты, Сережа?
— Да!
По каким-то едва уловимым признакам Лидия Федоровна догадалась о необычайном состоянии мужа: туфли не снял у порога, прошел на веранду, не поцеловав ее в бледный лоб, как обычно.
— Что-нибудь случилось, Сережа?
Он зачем-то включил телевизор. Это днем-то, когда никаких передач не бывает!
— Чего ты молчишь?
Он выключил телевизор.
— Да. Случилось.
— Неприятность на работе?
— Уж лучше бы неприятность! Скоро уезжать предстоит. Понимаешь? Совсем!.. Новое назначение скоро получу.
— Куда? — она села на зачехленный стул, пальцы непроизвольно принялись теребить бахрому скатерти. — Куда, Сережа?
— Еще не знаю… Строить новый завод.
— Сереженька, это правда?! — Лидия Федоровна молитвенно прижала руки к груди.
— Пока не знаю, ни куда, ни когда. Просто Гулямов вызвал к себе и сообщил, что горком дал согласие на мой перевод. Сделано это, думаю, с ведома обкома. Вот пока и все…
— Ты рад, Сережа? — она спросила просто так, будучи уверена в ответе.
— Рад, говоришь? Старые мы с тобой, старики, Лидушка. Трудно будет… — Он вздохнул, как Мурадов по телефону. — Трудно!.. Думал, что здесь буду столько, сколько сил хватит. Как кокандский Базилев. Перед войной начал строить завод, в войну и после — достраивал и перестраивал и до сих пор директорствует. Ехал домой и вспомнил о Дмитрии Владимировиче, позавидовал…
— Но ведь новое дело, новые люди, Сережа, новые места! Это разве не заманчиво?!
— Заманчиво, что и говорить… Ну, а если мне мои заводские, как родня, дороги, тогда что? А если я этот свой первый завод люблю, а?
— И тот будешь любить…
Он погладил ее по седой голове:
— Ты ведь знаешь меня… Я — однолюб. Просто я понимаю, что ехать и строить нужно. А насчет интересно, почетно, ново — так это не про меня. Здесь тоже почетно и каждый день — ново и интересно… Давай-ка обедать, мать…
Глава десятая
НИКТО В ВАС НЕ СОМНЕВАЕТСЯ
Секретарь приемной доложила:
— Лихова просит принять.
— Пусть войдет…
…Лихова
вошла, остановилась у приоткрытой двери, не зная, с чего начать. Час назад она получила деньги и командировочное удостоверение. Кассир за узеньким окошечком в железной двери дважды пересчитал бумажки, будто хотел каждую запомнить, прежде чем передать ей.— Еще раз пересчитайте, — посоветовала Ольга недружелюбно.
— А теперь вы пересчитайте, — кассир, наконец, вручил ей деньги.
Ольга пересчитала. Денег выдали много. Слишком даже много! Зарплату вперед за полмесяца. И на дорогу. И на гостиницу. И еще какие-то… Она завернула деньги в командировочное удостоверение…
— Что у вас, Лихова? — спросил Дорофеев.
— У меня что? Вот что хочу сказать… Деньги мне вы доверили… Наверное, сомневаетесь… Кассир так каждую трешку поглядел, как сфотографировал… Так я…
— Ну что вы говорите, Лихова? — перебил ее Дорофеев. — В вас никто не сомневается! Учитесь и возвращайтесь.
— Так я, раз доверили, не подведу! Побожусь, если хотите…
— Божиться не нужно. Езжайте спокойно… Еще что у вас ко мне?
— Больше ничего. Спасибо за добрые слова… — она потопталась секунду-другую, потом махнула рукой. — А!.. Вот чертовщина получается!.. — и улыбнулась растерянно. — Пойду я, значит…
Дорофеев добродушно рассмеялся.
Ольга вышла на улицу. Чуть в стороне, за фонтаном, она приметила автобус Василия. Подошла. Заглянула через стекло. Василий читал книгу. Ольга постучала.
— Пусти-ка, что скажу тебе.
Василий открыл переднюю дверь. Ольга взобралась в автобус, села у двери. Протянула ему командировочное удостоверение.
— На-ка, разворачивай, читай! Уезжаю ведь я…
Василий недоверчиво поглядел на Ольгу, нахмурился.
— Куда уезжаешь?
— Учиться! Читай, говорю!..
Он расправил в трубочку свернутое командировочное удостоверение, и лицо его прояснилось.
— Вот это хорошо! — воскликнул Василий. — Это что надо! А ехать-то когда? Сегодня уже?..
— Сегодня, сказали…
Он поглядел на часы:
— Через полчаса гудок… Я успею тебя до общежития подбросить. Ты пока собирайся, а я как отвезу конторских, так за тобой. На вокзал провожу. Поехали!
— Да чего мне собираться-то? Я вся здесь, собранная! — рассмеялась Ольга.
— Что же, так вот и поедешь? — удивилась Валя Орехова. — В этой шубе на рыбьем меху?! Это здесь пока тепло, а там дрожжи продавать в этом костюмчике. И туфли — не то… Там, знаешь, какой холодище?! Девочки! — обратилась она к Любе и Рите. — Вы видали такую сумасшедшую!
Валя решительно выдвинула свои чемодан из-под кровати, пошвырялась в нем и бросила на кровать шерстяные носки, пуховый платок оренбургский, припорошенный, как инеем, нафталином. — Только платок не порви. Мама подарила… У Зинки боты есть прошлогодние… Где они, девчата?
— Сейчас сама придет и найдет…
— Да не надо, девчата! — попробовала отказаться Ольга.
— Молчи, глупая! Там уже на лыжах ходят. Когда поезд? Тебе до Ташкента любым, а там — пересадка. Я тебя провожу.
— Не надо провожать! — испугалась Ольга.