С тобой моя тревога

— У вас есть газета с постановлением о развитии химической промышленности?

— Есть…

— Дайте!

Дорофеев достал из боковой тумбочки кожаную папку, вынул газету, подал через стол Гулямову. Тот развернул ее.

— Сейчас найдем… сейчас найдем, — говорил он, будто успокаивал хозяина кабинета. — Вот здесь, в разделе по Российской Федерации… Вот! Дайте-ка карандаш.

Секретарь горкома положил газету на стол и, подчеркнув дважды какое-то слово, протянул Дорофееву:

— Вот сюда.

— Это же огромный комбинат! — воскликнул Сергей Петрович. — Махина!

— Да, огромный! Очевидно, учли, что у вас есть опыт строительства химических предприятий. И еще более ценный — это опыт работы с людьми. Вот почему вам поручают строить комбинат. Горкому приятно, что этим опытом вы обогатились здесь, в нашем городе… Что ж, Сергей Петрович, пойдемте, ждут нас, наверное.

Секретарь горкома Гулямов, Дорофеев, Каюмов, начальник смены Валиев — все, кто не был занят у измерительных приборов, автоматов, на подаче сырья, собрались перед смесительной камерой. Подошла группа работников отдела главного технолога, девчата из центральной лаборатории. В стороне, прислонившись плечом к стене, стоял Одинцов.

Каюмов оглядел большую группу людей, в ожидании необычного события тихо переговаривавшихся между собой.

Все, кто собрался в этот час под камерой, отлично понимали, что являются свидетелями того, как рушатся догмы!

— Начали, — негромко скомандовал Каюмов. — Включайте агрегаты.

Заработали аппараты, пришли в движение механизмы технологической линии, загудели, заревели мощные вентиляторы камеры, в которую начало поступать сырье. Почти невозможно было увидеть глазом, как сдвинулась и начала вращаться огромная камера, где бушевали воздушные вихри, распылявшие муку и кислоту и смешивавшие их в одно целое — суперфосфат. Но громадина тронулась и начала свой почти неприметный бесконечный путь вокруг оси.

Каюмов снял меховую шапку и вытер ею сухой, может только чуть побледневший, лоб.

— Пошла! Пошла-а, красавица! — выкрикнул один из зрителей, и на него шикнули несколько человек сразу:

— Сплюнь через плечо! Сглазишь!

Но уже все видели — камера движется. Приметное место сварки на шестерне медленно перемещалось влево. Начальник смены Валиев поднялся по железной крутой лесенке наверх, к камере, минуту-другую заглядывал в нее и показал тем, кто стоял внизу, кулак с оттопыренным большим пальцем.

— Поздравляю, товарищи! — произнес Гулямов. Он пожал руку первому Дорофееву, затем Каюмову и всем, кто был рядом. — Спасибо всем вам!

— Одинцов! — позвал Каюмов и повторил, не увидев сварщика: — Где Одинцов?..

— Вон стоит, — кивнул дядя Яша головой в сторону Одинцова.

Смущаясь под взглядами десятка людей, Иван неторопливо приблизился к группе.

— Вертится! — кивнул Каюмов на шестерню. — Держит шестерня!

— А чего ей? У ней служба такая!

Дорофеев помахал рукой Валиеву: кричать было бесполезно, все равно не услышит, и, когда начальник смены спустился, поручил:

— Обеспечьте непрерывное наблюдение за показаниями всех приборов и особенно тщательное — за камерой. И пожалуйста, блиц-анализы! Потом приходите в склад продукции… Пойдемте, товарищи, посмотрим, как идет супер! — пригласил он остальных.

Огромный высоченный склад готовой продукции — это, собственно, продолжение здания суперфосфатного цеха. Из смесительной камеры сырой суперфосфат поступает по ленте транспортера на склад. Здесь он дозревает. Через весь склад под потолком проложены крап-балки. По ним движутся механические руки — емкие ковши. Ковши перемешивают, перелопачивают, переносят с места на место горы минеральных удобрений, прежде чем они попадут в железнодорожные вагоны.

По указанию Каюмова, левую сторону склада расчистили, а транспортную линию выдвинули далеко вперед. С гребня транспортера на цементированный пол низвергался поток суперфосфата. Сырая масса обрушивалась с большой высоты мощным водопадом, но не растекалась: конусообразный холм серой влажной массы рос на глазах. Даже секретарь горкома, в прошлом не раз наблюдавший за тем, как падает суперфосфат с ленты, понял, что сейчас этот поток мощнее тех, что он видел раньше.

Каюмов, за ним Дорофеев взяли в руки по комочку, помяли меж пальцев.

— Ну как? — поинтересовался Гулямов.

— Хорош вроде. Сейчас принесут результаты анализа. — Дорофеев ударил ладонью о ладонь, стряхнул суперфосфат с пальцев.

— Я пройду, погляжу на приборы еще. — Каюмов поднялся по внутренней металлической лестнице и скрылся за маленькой дверцей в стене, отделяющей склад от цеха.

Дорофеев взял Гулямова под руку и отвел в сторону от группы людей, заинтересованно глядевших на быстро растущую гору удобрения.

— Откровенно, я рад, что вместо меня останется Камал Каюмович. У него масса интереснейших задумок. Вот увидите, скоро, совсем скоро завод будет давать аммонизированный суперфосфат, а еще раньше — двойной.

— Сообщите Махмуду Насыровичу об удачном эксперименте, — посоветовал Гулямов. — Он рад будет… Завтра бюро обкома, он вернется сегодня из районов.

— Может, вы и скажете товарищу Насырову?

— Нет, дорогой Сергей Петрович! Вы тут революциями занимаетесь, ломаете сложившиеся понятия и нормы, вы и докладывайте обкому партии! — рассмеялся Гулямов. — Вы уже не раз победные рапорты писали. Напишите и еще один!.. А в общем, молодцы!

Перед концом смены Одинцов сходил в бухгалтерию, получил премию.

— Поздравляю! — сказал старичок кассир.

— Спасибо.

Одинцов зашел в столовую. Там уже никого не было. Только в углу, за ближним к буфету столиком, спиной к залу сидел Дурнов.

У Ивана сегодня отличное настроение. Да и было отчего чувствовать себя именинником: ничего особого вроде не сделал, а оказался в центре внимания всего завода. И ребята в цехе глядят уже не настороженно, как в первые дни, и не с любопытством, а уважительно. Начальство благодарило. В газете прописали. Это кое-что да значит. Фартит ему последнее время. Ивану хочется быть сегодня добрым. Сейчас прогудит, сперва на высокой ноте, а потом низко, басовито, заводской гудок. Ребята уже моют руки, наверное, скоро придут сюда, чтобы поздравить его, Ивана Одинцова, с успехом.

— Девушка! — просит Иван буфетчицу и показывает в улыбке золотой зуб. — Милая девушка! Дайте-ка мне вот эти две банки с баклажанами «соте» и вот эти, с рыбой частиком… И булку хлеба. И вот эту шоколадочку с клоуном. Шоколадочку, милая девушка, вам! От всей моей широкой души!

Он забирает сверток и присаживается рядом с Дурновым. Тот, не поднимая от тарелки глаз, жует кусок мяса, и острые, покрытые светлым пухом, уши, чуть шевелятся.

— Подожди жевать-то, Сергей Евдокимович! — говорит Иван доброжелательно. — Тяпнем по маленькой, а? Радость у меня, слыхал небось… Сейчас ребята придут.