С волками на Вы

— Я даже догадываюсь, как его звали…

Сердце Вари перестало биться.

— Брось, — улыбнулся Костя. — Богдан выпендривается перед нами. Может, его жена строит, вот и отрывается на тех, кто из вежливости тявкнуть не может.

Варя прикрыла глаза: Костя ничего не знает. Фу…

— Мне действительно приснился волк. Он чуть не загрыз меня, — сказала она уже твёрдо. Сон ведь можно рассказать. Это явь надо держать в тайне. Богдан ничего не скажет. Ей бы самой не проколоться. Ведь Костя может и не поверить, что это не её вина…

— Мне тоже приснился волк, — сказал Костя. — Вернее волчонок. Он прятался под кроватью и скулил, когда я пытался его оттуда вытащить. Мне даже стало его жалко, и я не стал его выгонять. Наверное, это он и пошёл тебя грызть… Варька, ты чего? Улыбнись!

— А если это не сон?

Костя сел на кровать.

— Даже если это не сон, то сейчас волка здесь нет. Но внизу есть злая волчица. И я бы предпочёл сожрать её завтрак, а не дать сожрать себя. Варька, иди одевайся! Ты в этой рубахе как привидение! Да ещё она вся в шерсти, — Костя снял пару серых волосков с плеча девушки. — Похожи на волчьи…

Волчьи, только если свитер Богдана связан из волка.

— Костя… — Что она собралась сказать? Что? Может, Богдан догадается не надевать при Косте тот свитер.

— Да успокойся ты, дурочка! Плед из волчьей шерсти свалян. Не было здесь волка. Это всё сон! Сон! Одевайся. Я думаю, чай нам Анна выльет уже на голову.

Варя бросилась к рюкзаку, вытащила коробочку с таблетками и кое-как проглотила одну.

— Варь, без воды…

— Их по времени надо принимать, чтобы работали. А вдруг мы не поднимемся наверх.

— В этом доме секса нет, ты ещё не поняла? Так что можешь спокойно пропустить приём.

Варя сунула коробку на самое дно. Пусть Костя никогда не узнает, что его шутка не удалась.

— Чё расселась?! Варь, ну пошевеливайся! Это уже неприлично. У них микроволновки нет!

Костя шагнул к своему раскрытому рюкзаку. Вытатуированный тигр зло оскалился, и Варя улучила момент приложить снятые с рубахи ворсинки к пледу. Увы, они оказались другого оттенка. А ведь в душе затеплилась крохотная надежда, что и Богдан ей приснился.

Варя бросилась в ванную. Умылась и оделась за секунды. Даже быстрее Кости, но тот успел разглядеть на бедре синяк.

— Слушай, это я так тебя об ванну, что ли?

Варя в испуге кивнула. Костя опустился перед ней на колени, поправил джинсы, застегнул пуговицу, затем молнию и быстро, но очень нежно чмокнул в пупок, задрав на секунду кофту. Потом критически взглянул на эту самую кофту и спросил:

— Этого мало. Свитер надень.

— Он в машине остался.

Костя стянул с себя свитер и надел на Варю, хотя та и попыталась запротестовать

— Я не замерзну. Одолжу свитер у Богдана, когда за машиной поедем.

Он закатал рукава свитера и театрально поцеловал обе Вариных руки.

— Ноги не болят после вчерашней прогулочки?

Варя сжалась. Болят, да только не от прогулки. Больно было, как в первый раз. Да и был то первый раз… С другим. Дура!

— У самого жутко ноют, — продолжал Костя. — Прости за машину. Мне жутко стыдно, что так получилось.

— Кость, не надо…

Но он схватил её за плечи и крепко прижал к груди.

— Варька, я так испугался. Будь там волк, я б ничего не сделал. Богдан прав. Мой нож игрушка, да и я сам… Он меня плечом снёс. Без лестницы вниз сиганул. А что я? Дверь открыть не смог!

Варя обхватила его руками и прижала к себе, что было силы.

— Ты самый лучший. Я тебя люблю и без идиотских прыжков. А волки нам не нужны. Пусть остаются в своём фольклоре. И только.

— Слушай, — Костя отстранился. — А, может, это волк и был. Да что побелела-то?

Не пробовала сначала искать простых объяснений? Если допустить, что на рубахе ворсинки не от пледа, то они попали туда до того, как ты ее надела. У нас собака жутко линяла — шерсть была везде, и на трусах тоже. Даже стирка в стиральной машине не всё снимала, а тут, в проруби… А что касается волка в качестве домашнего животного, то тут, в Трансильвании, я могу легко такое допустить. Или же у них лайки в доме, а их шерсть похожа на волчью… Ясно лишь одно — ночью у нас в комнате никого не было, потому что комната была заперта, ведь я погнул задвижку. А вчера вечером… На чердаке, Богдан сказал, у него капканы на волков. Может, они забегают туда погреться вместе с летучими мышами? Надо всё же залезть на чердак, а то ведь не усну.

Ты хорошо спал, чуть не сказала Варя. Очень чутко. Проснись ты, я бы вниз не спустилась, и этот козёл бы меня не изнасиловал! На смену чувству вины вдруг пришла злость. Секунду назад она обнимала Костю от всей души, сейчас же ей захотелось надавать ему пощёчин!

— Богдан…

Но Варя не дала ему договорить. Сердце замирало всякий раз, как Костя произносил имя румына, а сейчас оно разорвалось на тысячу острых осколков, причиняя невыносимую боль.

— Надоел со своим Богданом! Чё заладил через каждое слово?! Посмотрел на него при свете. Посмотрел?! Ничего особенного!

Костя отступил на шаг.

— Вообще-то в нём много особенного. Но я даже рад, что ты этого не видишь.

Костя вернулся к рюкзаку и достал телефон.

— Чёрт, батарейка села. Твой в рюкзаке или в машине? Знать бы хоть который час…

Оба телефона разрядились, как и батарейка фотоаппарата, а Костя хотел втихую всё же сфотографировать через окно играющих во дворе детей. Он чертыхнулся пару раз, пытаясь вытащить из подкорки школьные знания по физике, чтобы понять, как влияет время, проведённое на морозе, на заряд ещё полной утром батарейки — обычно он спокойно работал с фотоаппаратом неделю, а то и дольше. Впрочем, физик в нём как уснул после школьного выпускного экзамена шесть лет назад, так и не проснулся, и фотоаппарат вернулся обратно в рюкзак.

Ребята вышли в коридор, в шерстяных носках почти бесшумно ступая по старым половицам, и Костя поднял к потолку кулак:

— Я к тебе залезу, жди! — погрозил он вслух и получил от Вари сильный пинок.

Глава VII — Завтрак

В трактире снова, кроме них, ни души, хотя со двора продолжали доноситься голоса и уже не только детские. Что там, не разглядеть — ставни только на двух окнах открыты, у накрытого стола. На белой скатерти две тарелки, плетёнка с хлебом и чашки. Хозяйка во вчерашнем сером платье приветливо улыбнулась гостям. Костя поздоровался громко и извинился за опоздание. Варя невнятно буркнула “здрасте” и забилась подальше к окну. Жаль, к нему не отвернуться — смотреть не на что: снег и дровник за большим сугробом. Бело и ни души.

Костя отметил, что сейчас Анна выглядела чуть моложе. Сон, точно утюгом, разгладил морщинки, и всё же ей было далеко за тридцать. Она поправила съехавший с плеч платок с девичьей быстротой, и на ум тотчас пришли строчки фронтовой песни, и отчего-то вовсе не начальные: «о смуглянке-молдаванке часто думал по ночам…» Костя даже головой тряхнул — прицепится мотив, покоя не даст! И рассматривать чужую жену он больше не собирается — дополнительных стычек с Богданом только не хватало. Остаётся надеяться, что взаимное разглядывание закончилось. Он перевёл взгляд на Варю — улыбается. Сняла наконец маску затравленного зайца.