С.Е.К.Р.Е.Т.

Мне пришло в голову, что на нем тоже маска, но она не скрывала от меня его истинный облик. И если под моей таились обычные женские страхи и неуверенность, то в нем я рассмотрела угрозу. Он использовал женщин и после терял к ним интерес. Он был прекрасен для ночной фантазии, но жить с ним бок о бок было нельзя.

– Я не твоя, – шепнула я. – Скорее, совсем наоборот.

Как только луч прожектора нащупал нас вновь, Пьер схватил меня за корсаж и высыпал туда пригоршню золотых монет. Несколько штук он для пущего эффекта уронил на пол. Я окаменела от шока. Толпа не знала, рукоплескать Пьеру или освистать его. Луч метнулся обратно к сцене, где исполнялся прощальный канкан.

– Отстань от нее, – послышалось в темноте. – Пока по зубам не схлопотал.

Из сумрака выступила чья-то фигура, подсвеченная огнями. Но я не хотела, чтобы меня спасал какой-то мужчина. Я вырвалась, отпрянула и налетела на Уилла Форе, который поддержал меня за талию теплой рукой.

– Все в порядке? – спросил он.

– В полном.

Барабанная дробь возвестила финал.

Уилл повернулся к Пьеру, с надменным видом привалившемуся к стене:

– Пьер, это не стриптиз-клуб.

– Я всего лишь отблагодарил прекрасную танцовщицу в достойной валюте, – развел руками Кастиль.

– Ты ее за платье схватил. Это запрещено.

– Вот уж не знал, Уилл, что тут бывают правила.

– С этим, Пьер, у тебя всегда было плохо.

Теперь аплодисменты грянули во всю мощь. Зрители встали, устроив овацию девушкам на сцене.

Пьер отряхнул рукав, потом другой, одернул пиджак и протянул мне руку:

– Ладно, инцидент исчерпан. Пошли отсюда, Кэсси.

Услышав мое имя, Уилл повернулся и уставился на меня с разинутым ртом, не то потрясенный, не то разочарованный:

– Кэсси?

Я сняла маску:

– Привет! – Я взялась за корсаж. – Ну что тут скажешь? Подстраховала в последний момент.

– Я… ты… – запинался Уилл. – Я думал… Ни хрена себе, до чего круто выглядишь!

Пьер начал терять терпение:

– Ну а теперь-то можно идти?

– Да, – ответила я.

И тут увидела, как поникли плечи Уилла, – то же самое произошло на балу, когда Пьер выиграл аукцион. Повернувшись к Пьеру, я добавила:

– Ты можешь идти. В любую секунду. – Я неуверенно шагнула к Уиллу, стремясь подчеркнуть свой выбор. – Ты, – прошептала я. – Я выбираю тебя.

Лицо Уилла смягчилось, на нем появилось выражение расслабленного торжества. Он сжал мою руку так доверительно, что я чуть не упала в обморок. Он не сводил с меня глаз. Победа за ним, решила я.

Пьер рассмеялся и покачал головой, как будто Уилл упустил что-то очень важное.

– Кто смел, тот и съел, – изрек Уилл, по-прежнему глядя на меня.

– Кто сказал, что ты что-то съел? – возразил Пьер.

Он окинул меня долгим взглядом и с нахальной ухмылкой растворился в толпе. Телохранитель поспешил следом. Я была рада, что он ушел.

– Пойдем отсюда, к черту, – сказал Уилл, увлекая меня сквозь толпу.

Когда мы проходили мимо столика Матильды и Кит, обе сверкнули браслетами. Я ответила тем же. А потом точно так же мне помахала со сцены Анджела, и ее подвески ярко блеснули в свете софитов.

– Э, да у нее такой же браслет, как у тебя, – заметил Уилл.

– Да, такой же.

Меня схватили за руку. Это была тетка средних лет в огромной футболке с надписью «Все самое лучшее в Новом Орлеане».

– Где продаются такие браслеты? – спросила она, точнее, потребовала.

Судя по акценту, уроженка Новой Англии. Массачусетс или Мэн.

– Это подарок, – ответила я, но не успела отдернуть руку, как она вцепилась в подвеску.

– Мне нужна такая же! – вопила она.

– Это не продается! – Я вырвала руку. – Это нужно заслужить.

Уилл оттащил меня от нее и провел мимо зрителей, еще толпившихся в дверях. Мы вышли на мороз, и он набросил мне на голые плечи куртку, а потом прижал меня спиной к витрине «Трех муз», не в силах больше тянуть с поцелуем. И это был всем поцелуям поцелуй. Уилл целовал меня долго, от всего сердца, лишь иногда прерываясь, словно желал увериться, что это действительно я дрожу в его объятиях. Я не озябла. Я просыпалась и возвращалась к жизни в его руках. Одно дело, когда на тебя смотрит желанный мужчина, и совсем другое, когда любимый. Но… Мне нужно было задать вопрос, хоть я и сомневалась, что хочу знать ответ.

– Уилл… что у тебя с Трачиной?..

– Все кончено. Не сейчас, раньше. Теперь только ты и я, Кэсси. Больше никого. И так будет всегда.

Мы пропустили группу туристов, пока я переваривала эту сногсшибательную новость. Ты и я. Мы прошли чуть дальше, и Уилл остановил меня снова, прижав к красной кирпичной стене ресторана «Пралин конекшн», приведя в изумление пару ночных работников. Уилл Форе и Кэсси Робишо? Целуются? Посреди Френчмен-стрит?

Имело смысл все: руки Уилла, его запах, его губы, любовь в его глазах. Я хотела его всего. Он уже жил в моих мыслях и сердце, теперь же и тело наполнилось желанием. Когда Уилл снова остановил меня, взял в ладони мое лицо и заглянул в глаза в поисках ответа на незаданный вопрос, я поняла, что он прочел в них мое невысказанное «да». Мы чуть не бегом преодолели расстояние, остававшееся до кафе «Роза», и руки Уилла так тряслись, что он дважды уронил ключ, пытаясь отпереть дверь.

Как получилось, что он волновался больше меня? И почему я не волновалась вовсе?

Шаги.

Они выстроились в моей памяти. Капитуляция – я сдалась мужчине, которому поначалу сопротивлялась. Смелость, Доверие, Великодушие, Бесстрашие – всего этого мне хватало, чтобы его принять. Я доверяла Уиллу, и это позволяло мне без страха смотреть в будущее. И уж конечно, я умирала от любопытства, мечтая узнать, каким он окажется в постели. Во мне вызревало новое чувство: ощущение полноты жизни, то самое Изобилие, которому посвящался Шаг девятый. Мы были воплощенная радость.

Смеясь и целуясь, мы взбежали по лестнице, на бегу сбрасывая обувь. Уилл лихорадочно расшнуровал мой корсаж, а я помогла ему стянуть футболку посреди комнаты, где больше никогда не бывать одиночеству.

Уилл оказался вовсе не так застенчив, как мне представлялось. Он был сразу неистов и нежен – и я старалась не отставать. Мои объятия, мои поцелуи не оставляли сомнений в моем страстном желании. Это был мой мужчина. Стоя надо мной уже полуголый, так что я видела его прекрасные грудь и руки, он расстегнул пояс, сорвал с себя джинсы и швырнул через комнату.