Сабджект

– Где этот бомж? Хочу допросить.

– В отделение, отсыпается. Мы его задержали, больше для формальности. Он и рад этому, пожрёт, поспит, – отчитался молодой оперативник, усмехаясь в тоненькие усики.

– Ясно.

Алиса прошла на кухню, внимательно осматривая пол. Кровавый след тянулся сюда из комнаты. На полу увидела отпечаток босой ноги. Алиса позвала оперативника, и ткнула пальцем.

– Аккуратнее! Видите, этот след?

Оперативник присмотрелся, по направлению пальца Алисы.

– Нет, ничего не вижу.

– Смотрите внимательнее. Это отпечаток от босой ноги.

Алиса наклонилась и измерила отпечаток маленькой линейкой.

– Размер ноги сорок два, сорок три. Явно, не женский, мужской. Девушка, была не одна, с мужчиной. Судя по размеру ноги, мужчина ростом не ниже метр восемьдесят. Не полный, стройного телосложения. Вот место, где он сидел, прислонившись спиной к стене. После убийства, прошёл на кухню или приполз. Навряд ли он её убивал на кухне, и потом приволок в комнату. Хотя если задуматься…

Алиса бормотала под нос, нахмурив брови.

– Если он вернулся в комнату. Потоптался. Видимо думая, что делать с трупом. Потом принял душ. Хотел смыть кровь. Дверь не закрыл, торопился, хотел быстрее сбежать. Но куда? Куда он направился? Неужели не увидел, что дом заброшенный? Может это он её сюда пригласил? Странно.

Мир Алисы словно качнулся, как маятник. Она видела оперативников, которые осторожно ступая, искали малейшие зацепки, собирали пятна крови, мочи, чтобы идентифицировать, схватить лютого зверя, устроившего кровавую мясорубку. Их голоса она слышала сквозь плотную толщу времени, мысленно абстрагируясь от действительности.

Заброшенный дом, с унылой грязной квартирой, запах пыли, нищеты и суровой безнадёги. И девушка, которую не просто кто – то убил, истязал, кромсал. Ей показалось, что она прикасается к страшной, ужасающей тайне, с леденящими кровь подробностями.

Алиса помотала головой, отгоняя кошмарные видения. Надо допросить бомжа. Не мог же он быть здесь один. Возможно, кто – то другой, тоже облюбовал заброшенный дом, и другие квартиры для ночлега. Больше здесь делать нечего. Отчёт оперативников она прочитает, как только он будет готов.

– Ребята, всем спасибо. Я в отделение. Допрошу свидетеля. Как будет готов отчет экспертов, пришлите.

– Будет сделано, Алиса Алексеевна.

Алиса неслась по улицам города мимо прогуливающихся прохожих, крепко вцепившись в руль спортивной «Мазды». На работе ей многие завидовали и недолюбливали. Ещё бы, мужской коллектив. За дерзкий, пытливый ум, красоту, везение там, где им даже не пахло, неприступность и женский эгоизм. Она не обращала внимание. Не пробивала себе место под солнцем причинным местом. Не виляла задом, перед начальством, и не проводила вечера, в компании любвеобильного начальника отдела. Честно делала свою работу и неоднократно задавала себе вопрос – почему она выбрала не женскую профессию?

Алиса повертела в руках мобильный телефон. Надо бы позвонить сыну. Но сердце кольнула острая игла, останавливая. Она знала, что не позвонит. Потому что лаконичные ответы сына да или нет, её только злили и портили настроение до конца дня. Нет сильнее яда, чем чувство вины. Это чувство Алиса не могла ничем не запить, не заесть. И спрятаться не получалось. Чувство вины сжирало её будто серная кислота, поглощая новые клетки, и делая раны, открытыми.

– Приведите ко мне свидетеля Петрова Игоря Семеновича, – распорядилась Алиса по телефону.

В кабинете на столе перед ней лежали документы. Из них она ничего особенного, и нового не узнала.

Свидетель Петров Игорь Семенович 1969 года рождения. Образование средне – техническое. Безработный. Бездомный. Не женат. Наверно для своих родителей, он без вести пропавший. Жуткая приставка «без», несущая в себе бездну и пропасть, разделяющая человека от прошлого и настоящего. Громкий стук в дверь оповестил о том, что свидетеля привели.

Вся комната моментально заполнилась запахом немытого тела, грязной одежды, крепкого пота, сигаретного дыма и перегара. Мужчина был косматый, немытый, невысокого роста, в одежде далеко не первой свежести. На плечах у него болталось изрядно поистрепавшееся чёрное кашемировое пальто. Учитывая, что на улице весна, пальто нелепо смотрелось на грязном, косматом чудище. При виде Алисы, бомж восхищенно почмокал большими губами. Он явно не ожидал, что ему придется беседовать с такой эффектной леди. Алиса жестом пригласила его присесть, отпуская любопытного дежурного.

Бомж, чувствуя свободу, и степень значимости, важно развалился на стуле.

– Добрый день, Игорь Семенович, – поздоровалась с мужчиной Алиса. – Хочу уточнить некоторые детали, сегодняшнего утреннего происшествия, потом вы можете быть свободны, – сказала Алиса, спокойным тоном, слегка улыбнувшись.

– Ну, а чего ж, я не против. Уточняйте. Я всё рассказал вашим, как их ментам … Простите, коллегам, утром. Но если такая барышня просит, могу заново всё разложить по полочкам.

Алиса подбадривающе кивнула и положила ручку на стол.

– Вот с самого начала и расскажите. Во сколько вернулись домой? Когда нашли труп? Постарайтесь вспомнить детали, не спешите.

Бомж на минуту задумался, напрягая залипшие в сивушном угаре, мозговые извилины.

– Вернулся сегодня утром часиков в шесть утра, значит, это, домой. Поднялся наверх. Думаю, курну перед сном, и на боковую. Вижу, дверь то, в квартиру открыта.

– Как давно вы ночуете в этом доме?

– Алиса сделала не большую пометку в блокноте.

– Так давненько уже. Как дом под снос приготовили, так в нём и поселился. Год точно, может чуть больше.

– Кто еще живет в доме, кроме вас.

– Никто не живёт, особенно летом. Это я знаю, точно. У меня нюх как у собаки, на посторонних людей. Жизнь на улице она такая… Я на зиму пускаю, постояльцев, а так нечего лезть. Мой подъезд. А за другие я и не знаю. И знать не хочу. Этот мой и точка, – заволновался бомж, и насупился.

Алиса внимательно посмотрела на мужчину.

– Не нервничайте так. Расскажите, видели или нет, чтобы в квартире под номером двадцать, кто – то проживал?

– Нет, не жил там никто. Я же говорю, только я один, и всё. Я человек честный, в квартиры чужие не лазил.

Мужчина подпрыгнул на стуле, как карп на горячей сковородке.

– Если дверь закрыта, то я и не лезу. А чего лезть, если заперто? Тут пришел, смотрю – открыто. Думаю, это знак. Дескать, заходи мил человек, устраивайся по – удобнее. Живи, сколько хочешь. Я туда, значит, внутрь, а там, глядь – такое.