Сабля Цесаревича

— Не страшно, зато Настя это дело очень любит…

Пила вжикнула еще пару раз, и от лежащего на козлах бревна отвалился отпиленный кусок. Алексей с довольным видом поднял его и положил рядом с другими такими же чурбаками.

— Беги теперь на урок, — сказал ему мужчина, прислоняя пилу к пока еще не распиленным бревнам. — Завтра еще поработаем — надеюсь, нам позволят…

Оба, не сговариваясь, посмотрели куда-то в сторону, и, кажется, от их приподнятого настроения тут же не осталось и следа. Пожарский тоже повернулся в том направлении и увидел небольшой каменный дом, рядом со входом в который стояли двое мужчин с винтовками. Один из них не спускал глаз с Леши и его собеседника, другой о чем-то разговаривал с вертевшейся рядом девочкой-подростком, в котором Павел, приглядевшись, узнал одну из сестер своего друга — Машу.

Алексей направился к дому, и Паша, как всегда, невидимый для героев его сна, двинулся за ним следом. Вскоре до него донесся звонкий Машин голосок:

— …ей тоже передавайте привет, и сестре с родителями не забудьте. И пусть они все выздоравливают скорее!

— Ты и то, что у меня есть сестра, запомнила? — изумленно посмотрел на девушку ее собеседник.

Та в ответ тоже удивленно приподняла брови:

— Конечно, запомнила, а как иначе?

— Маша, батюшка сказал, чтобы мы шли на урок, — заговорил, подходя к ней, Алексей.

— Да, конечно, идем! — откликнулась его сестра, и они вместе вошли в дом.

Паша проскользнул в закрывающуюся дверь вместе с ними. Все трое оказались в полутемном коридоре, в который выходило несколько дверей, и Мария, шедшая впереди всех, заглянула в одну из них.

— Никого еще нет, — сообщила она брату и вернулась к входной двери, чтобы повесить рядом с ней на вбитый в стену гвоздь свой полушубок.

— Подождем, не страшно, — ответил ее брат, тоже снимая пальто.

Потом они вошли в комнату со стоящим посередине круглым столом и расставленными вокруг него стульями. Маша достала из шкафчика несколько книг и тетрадей и принялась раскладывать их на столе.

— Зачем ты знакомишься с охраной? — внезапно спросил ее брат, занимая один из стульев. — Правда думаешь, что им нужно твое сочувствие?

Мария растерянно посмотрела на него — этот вопрос явно поставил ее в тупик.

— Не знаю… — протянула она неуверенно. — Я же всегда так делала, помнишь? Всегда беседовала с нашими охранниками, они любили о себе рассказывать и так радовались, когда я на следующей встрече вспоминала, о чем мы говорили… Вот и сейчас я так же… по привычке… Что в этом плохого?

— Плохого — ничего, просто есть разница между теми охранниками и этими… — подросток покосился на окно и немного помолчал, так и не найдя подходящего слова. — Те нас защищали, эти следят, чтобы мы не сбежали.

— Ты думаешь, это глупо, да — беседовать с ними по-дружески? — с сомнением уточнила девушка.

— Да нет, беседуй, раз тебе хочется, — не стал спорить Леша. — Хотя это выглядит несколько странно…

— Странно? — переспросила Мария и на мгновение задумалась. — Да, наверное. — У них ведь у всех тоже есть семьи, есть родные люди. У одного — жена с детьми, в другого — старые родители с сестрой. И они их любят, беспокоятся за них, скучают, потому что давно их не видели! Я сначала не понимала, как это возможно — уметь так сильно ненавидеть, как они ненавидят нас, и в то же время уметь любить. Но получается, что бывает и такое…

— Бывает, — с серьезным видом кивнул Алексей. — Я тоже сперва удивлялся. Но это действительно есть в каждом человеке — способность любить, хотя бы самых близких. Может быть, почти в каждом… — добавил он уже менее уверенно, покосившись на окно. — Но в большинстве точно есть, иначе быть не может.

Маша хотела сказать что-то еще, но тут в комнату вошли остальные их сестры. Сначала Оля с Таней, которые принесли еще несколько книг и разложили их на столе, а потом и самая младшая, держащая на руках собачку — золотистого спаниеля, который тянулся длинным носом к ее лицу и пытался лизнуть ее. Татьяна, увидев, что Настя пришла на урок не одна, неодобрительно нахмурилась и собралась что-то сказать, но не успела — дверь снова открылась, и на пороге появился мужчина лет сорока с небольшим с изящными, загибающимися вверх усиками.

— Здравствуйте, мсье Жильяр! — повернулись к нему Алексей и его сестры, и мужчина ответил им теплой улыбкой:

— Добрый день, ваши высочества.

Паша не сразу сообразил, что сказано все это было по-французски. Этот язык им в гимназии преподавали всего два года, но, как оказалось, за это время он успел довольно неплохо его изучить — почти весь дальнейший разговор учителя с учениками был ему понятен.

— Мадемуазель Ольга, вы сегодня тоже с нами будете заниматься? — обратился Жильяр к самой старшей из сестер. — Я ведь правда уже научил вас всему, что сам знаю.

— Да, даже французским крепким выражениям, — вставила Настя, поглаживая свою длинноухую собаку.

Преподаватель со смущенным видом взял со стола один из учебников.

— Мсье Жильяр, я хотела бы все равно присутствовать на ваших уроках, чтобы продолжать практиковаться во французском языке, — ответила Ольга, делая вид, что не расслышала насмешки младшей сестры.

Но Настя не оставила попыток привлечь ее внимание.

— Ольга просто не хочет идти в спальню, ей там придется кровати застилать, сегодня ее очередь, — сообщила младшая сестра, заставив старшую уткнуться в первую попавшуюся книгу.

Татьяна, услышав это, нахмурилась еще сильнее.

— Оля, опять? — укоризненно заговорила она по-русски. — Мы же договаривались!

— Я после урока все сделаю, — пообещала Ольга, выглядывая из-за книги, после чего снова перешла на французский язык. — Так могу я присутствовать здесь, пока остальные занимаются?

— Конечно, ваше высочество, — ответил Жильяр, усаживаясь за стол и придвигая к себе еще один учебник.

Павел слушал их разговор и не мог избавиться от чувства «дежа вю». Он уже видел похожую сцену, когда одна из сестер подкалывала другую, а третья была недовольна ими обеими. С тех пор прошли годы, с тех пор их жизнь, судя по всему, изменилась самым страшным образом, но все они вели себя почти так же, как раньше. Пожарский не поверил бы в это, если бы не видел, что такое возможно, собственными глазами.

В дверь постучали.

— Входите! — отозвался учитель по-русски, и в комнату заглянула высокая и широкоплечая женщина в темном платье, белом переднике и накинутом на плечи вязаном платке.

— Прошу прощения, Петр Андреевич, — обратилась она к учителю. — Пришел Евгений Сергеевич, и он хочет сейчас осмотреть Алексея, потому что потом ему надо еще нескольких больных навестить.

— Конечно, пожалуйста, — с легким акцентом ответил по-русски Жильяр, после чего снова перешел на французский, обращаясь к Алексею. — Ваши сестры скажут вам, какое я дал задание.

Пашин друг закрыл свой учебник, поднялся со стула и, попрощавшись с учителем, направился к выходу. Пожарский двинулся за ним.

— Мсье Жильяр, вы все-таки не называйте нас больше высочествами, — услышал он голос Татьяны, выходя из комнаты.

Глава VIII

Павел почувствовал дома напряжение еще накануне вечером. Мама была непривычно молчалива, на вопросы отвечала односложно и вскоре после ужина они с отцом ушли в свою комнату. Выходя поздно вечером в коридор, мальчик слышал неразборчивый разговор на повышенных тонах.