Саботажник
Шрифт:
Кровавая катастрофа все перевернет.
Для быстрого и безопасного движения поездов железные дороги создали собственную телеграфную систему. Одноколейки, которые все еще преобладали, разделили на отрезки; въезд на эти отрезки осуществлялся по строгим правилам. Поезд получал разрешение въехать на отрезок путей и мог следовать дальше. Только когда он проезжал этот участок или переходил на боковой путь, разрешение на въезд получал другой поезд. Данные о входе и выходе поездов с таких отрезков пути передавались по телеграфу. Приказы перейти на боковой путь тоже передавались по телеграфу. Сообщения
Но телеграфисты Саботажника могли перехватывать приказы, задерживать их или менять. Один раз он уже вызвал таким способом крушение: грузовой состав на кратчайшем пути через Каскады врезался в служебный вагон рабочего поезда; погибли два человека.
Кровавое происшествие уничтожит «победу» Белла.
А что может быть более кровавым, чем лобовое столкновение двух локомотивов, тянущих поезда с рабочими?
Когда его поезд остановился в Сан-Франциско, Саботажник сдал в багажное отделение сумку, в которой лежали приказы и конверт со щедрым вознаграждением, и оставил ее для озлобленного бывшего работника профсоюза Росса Паркера.
— Спокойной ночи, мисс Морган.
— Спокойной ночи, мистер Белл. Ужин был замечательный, благодарю вас.
— Помочь вам найти ваше купе?
— Спасибо, я уже нашла.
Через пять часов после того, как пассажиры по знаменитой красной ковровой дорожке прошли по Центральному вокзалу, поезд «Твентис сенчури лимитед» со скоростью восемьдесят миль в час шел по равнинам западной части штата Нью-Йорк. Проводник пуллмановского вагона, старательно отводя взгляд, прошел по узкому коридору мимо купе, собирая обувь, оставленную пассажирами, чтобы ее начистили, пока они спят.
— Что ж, тогда спокойной ночи.
Белл подождал, пока Марион войдет к себе в купе и запрет дверь. Потом открыл дверь в свое купе, переоделся в шелковый халат, достал из башмака своей метательный нож и выставил обувь в коридор. Лед в ведерке музыкально позвякивал от скорости. Он охлаждал бутылку шампанского «Мумм». Белл обернул бутылку льняной салфеткой и спрятал за спиной.
Услышав негромкий стук во внутреннюю дверь, ведущую в соседнее купе, он открыл.
— Да, мисс Морган?
Марион была в ночной рубашке, сверкающие волосы падали на плечи, в глазах озорное выражение, улыбка сияющая.
— Можно попросить бокал шампанского?
Позже, лежа рядом с Исааком в купе несущегося сквозь ночь поезда, Марион спросила:
— Ты правда выиграл в покер миллион?
— Почти миллион. Но половина — это были мои же деньги.
— Все равно получается полмиллиона. Что ты будешь с ними делать?
— Думаю купить дом Кромвелла.
— Зачем?
— Для тебя.
Марион смотрела на него, удивленная и заинтересованная. Ей хотелось знать больше.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Исаак. — Может, ты и права. В доме могут водиться призраки. Но один старый глупец, с которым я играл в карты, сказал, что дает каждой новой жене брикет динамита — пусть заново обустроит дом.
— Динамита? — улыбнулась она. — Стоит подумать. Снаружи дом мне нравится. Я не могла вынести то, что
внутри. Там было так холодно, так… Исаак, я почувствовала, как чуть раньше ты дернулся. Тебе больно?— Нет.
— А это что?
Она коснулась синяка на его торсе, и Белл невольно отпрянул.
— Всего пара ребер.
— Сломаны?
— Нет, нет… Только треснули.
— Что случилось?
— Стычка с парой боксеров в Вайоминге.
— Зачем ты дрался, если охотишься за Саботажником?
— Он им заплатил.
— О, — негромко сказала она. Потом улыбнулась. — Разбитый нос? Значит, ты подошел к нему близко?
— А, запомнила. Да, это лучшая новость за неделю… Мистер Ван Дорн считает, что я заставил его обратиться в бегство.
— Но ты так не думаешь?
— Мы тщательно охраняем все линии Хеннеси. У нас есть рисунок. Делом занимаются лучшие люди. Что-то обязательно появится. Вопрос в том, до его следующего удара или после?
— Ты тренировался в фехтовании? — спросила она лишь наполовину шутливо.
— В Нью-Йорке каждый день, — ответил Белл. — Мой прежний учитель фехтования направил меня к морскому офицеру. Тот очень хорош. Великолепный фехтовальщик. Учился в Европе.
— Ты побил его?
Белл улыбнулся и подлил в бокалы шампанского.
— Можно сказать, что лейтенант Эш помог мне лучше раскрыться.
Джеймс Дешвуд заполнил блокнот перечнем кузниц, конюшен, гаражей и автомастерских, куда ходил с рисунком лесоруба. Список уже перевалил за сотню. Обескураженный, устав без конца слышать о «Брончо Билли» Андерсоне, он телеграфом доложил мистеру Беллу, что прочесал все города, поселки и деревушки в округе Лос-Анджелес от Глендейла на севере до Монтебелло на востоке и до Хантингтон-Парка на юге. Ни один кузнец или механик не узнал рисунок и тем более не признался, что изготовил крюк из якоря.
«Посмотрите на западе, молодой человек, — телеграфировал в ответ Белл. — Не останавливайтесь, пока не собьетесь с ноги».
Поэтому на следующий день трамваем «Ред трейн» Дешвуд приехал в Санта-Монику, на берег Тихого океана. Он потратил несколько минут, что было ему совершенно не свойственно, на то, чтобы пройтись по причалу «Венеция», подышать соленым воздухом и посмотреть на девушек, купавшихся в низком прибое. У двух девушек в ярких костюмах ноги были обнажены почти до колен. Девушки побежали к одеялу, расстеленному возле шлюпки. Шлюпка стояла на песке, готовая к плаванию. В полумиле ниже по пляжу Дешвуд заметил в дымке еще одну шлюпку. В каждой под брезентом, конечно, якорь. Он выбранил себя за то, что не подумал о Санта-Монике раньше, расправил тощие плечи и пошел в город.
Первое место, куда он заглянул, оказалось заурядной конюшней, в каких он уже бывал. Просторное деревянное сооружение, вмещавшее множество сдаваемых в наем различных колясок и фургонов, со стойлами для лошадей и с новой механической секцией, где имелось все необходимое для ремонта автомобилей: гаечные ключи, масленки и даже лебедка. Там собралась целая компания: конюхи, кучера, механики и могучий кузнец. К этому времени Дешвуд уже был знаком со всеми такими типами и больше не робел.
— Лошадь или машину, парень? — крикнул один из них.