Саботажник

— Наполеон преступности? — спросила Марион Морган.

— Так его назвал Арчи. И он прав.

— Наполеону приходилось платить своим солдатам.

— Знаю, — уныло сказал Белл. — Надо думать как банкир. Но это ничего мне не дает.

— Нужно помнить кое-что еще, — сказала Марион. — Наполеон, конечно, гений, но в конечном счете он проиграл.

Белл обернулся и посмотрел на нее. Он ожидал увидеть сочувствие, но увидел широкую улыбку, полную надежды и веры. Марион была невероятно прекрасна: глаза горят, волосы сверкают, словно омытые в солнечном свете. Он не мог не улыбнуться в ответ. Неожиданно на его лице тоже появилась широкая улыбка.

— Что? — спросила Марион.

— Спасибо за напоминание о том, что Наполеон проиграл.

Она снова заставила его мысль заработать. Белл порывисто подхватил невесту на руки, поморщился от боли в раненой правой и ловко перенес Марион на здоровую левую.

— Ты только приехала, а мне снова придется тебя покинуть. Но в этот раз ты сама виновата: заставила меня опять раскинуть мозгами.

— Куда ты собрался?

— Вернусь в Нью-Йорк, расспрошу всех банкиров, связанных с железными дорогами. Если и есть ответ на загадку, почему Саботажник нападает на железную дорогу, его надо искать на Уолл-стрит.

— Исаак? — Марион взяла его за руку. — Почему бы тебе не поехать в Бостон?

— Самые крупные банки — в Нью-Йорке. Хеннеси и Ван Дорн могут потянуть кое за какие ниточки. Начну с Дж. П. Моргана и от него двинусь вниз.

— «Американ стейт бэнк» в Бостоне.

— Нет.

— Исаак, почему ты не спросишь отца? У него огромный финансовый опыт. Когда я работала в банке, он был легендой.

Белл покачал головой.

— Я же говорил: отец недоволен тем, что я стал детективом. По правде говоря, у него разбито сердце. Люди-легенды надеются, что их сыновья продолжат строить на заложенном ими фундаменте. Я не жалею, что пошел своим путем. Но у меня нет права просить отца о прощении.

Белл отправился в вагон Хеннеси, попросить его провести подготовку в Нью-Йорке. Хеннеси был мрачен, опасался провала. С ним был Франклин Мувери. Оба казались разбитыми. И словно укрепляли безнадежный настрой друг друга.

— Девяносто процентов моего кратчайшего пути — за мостом, — печально говорил президент железной дороги. — Все готово для окончательного рывка. Пути, уголь, шпалы, креозотовая фабрика, депо, локомотивы, мастерские. И все — за мостом, который не выдержит и тачки. Я разорен.

Даже жизнерадостная миссис Комден казалась подавленной. Тем не менее, она старалась бороться с унынием, сочувственно говоря:

— Может, надо предоставить природе идти своим путем. Близится зима. Ты сможешь начать заново в следующем году. Весной.

— К весне я умру.

Глаза Лилиан Хеннеси гневно вспыхнули. Она обменялась мрачным взглядом с Исааком Беллом. Потом села за телеграфный аппарат и положила пальцы на ключ.

— Отец, — сказала она, — я, пожалуй, телеграфирую в мастерскую в Сакраменто.

— В Сакраменто? — рассеянно спросил Хеннеси. — Зачем?

— Там закончили готовить тросы для моста через Каскейд. И у них есть время сделать пару кресел-качалок.

— Кресел-качалок? Это еще зачем?

— Для пенсионеров. Для двух самых жалких стариков, каких я видела в жизни. Пристроим к депо крыльцо, сможете сидеть там и качаться.

— Перестань, Лилиан.

— Ты сдаешься. Того Саботажнику и надо!

Хеннеси повернулся и с легкой надеждой в голосе спросил:

— Есть хоть какая-то возможность укрепить опоры?

— Идет зима, — ответил Мувери. — Нас ждут штормы с Тихого океана, вода уже поднимается.

— Мистер Мувери, — процедила сквозь зубы Лилиан. — Вам качалку какого цвета?

— Вы не понимаете, барышня.

— Я понимаю разницу между капитуляцией и борьбой.

Мувери уставился в ковер.

— Отвечайте отцу! — потребовала Лилиан. — Есть ли возможность укрепить опоры, пока они не рухнули?

Мувери заморгал. Потом достал из кармана носовой платок размером с парус и вытер глаза.

— Можно построить несколько водоотбойников, — сказал он.

— Как?

— Поставить на берегу контрфорсы. Укрепить берег камнями. Укрепить обе стороны опор — вверх и вниз по течению — каменной кладкой. Той самой кладкой, которую этот маленький двурушник должен был вывести правильно. Можно испробовать гидроизоляцию, пожалуй.

Он взял карандаш и не очень уверенно набросал схему, как дефлекторы должны отводить течение.

— Все это временные меры, — мрачно сказал Хеннеси. — До первого разлива. А каковы долгосрочные меры?

— Можно попытаться заглубить основания опор. До коренной породы, если сумеем ее отыскать. Во всяком случае ниже того слоя, что нанесла река.

— Но опоры уже стоят, — простонал Хеннеси.

— Знаю. — Мувери посмотрел на Лилиан. — Видите ли, мисс Лилиан, нам придется заново устанавливать кессоны, чтобы кессонщики могли работать… — Он нарисовал опоры, окруженные водонепроницаемыми камерами, в которых люди могут работать под водой. — …Но прежде чем мы начнем устанавливать кессоны, придется установить временную защиту вот здесь и здесь. Понимаете? У нас нет на это времени.

Он положил карандаш и потянулся за своей тростью.

Но встать Мувери не успел: Белл наклонился над ним и придавил пальцем чертеж.

— Эти кессоны очень похожи на отклонители. Могут они отклонить поток воды?

— Конечно! — ответил Мувери. — Но дело в том…

Голос старого инженера пресекся на середине фразы.

Он уставился на рисунок. Глаза его заблестели. Он отбросил палку и снова схватил карандаш.

Исаак Белл протянул ему чистый лист бумаги.

Мувери начал лихорадочно чертить.

— Смотрите, Осгуд! К черту временные меры. Мы начнем прямо со строительства кессонов. Построим их такой формы, что они сами станут дефлекторами. Даже лучше, если подумать.

— Долго это? — спросил Хеннеси.

— Не меньше двух недель при круглосуточной работе, чтобы поставить кессоны на место. Может, три.

— Погода испортится.

— Мне понадобятся все рабочие, каких вы сможете выделить.

— У меня на станции тысяча человек, которым нечего делать.