Сабрина
Шрифт:
— Да, затеяла. Разве в этом есть что-нибудь дурное?
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Дерека.
— Дурное или нет, не знаю, но некоторая странность во всем этом определенно есть! Ты слишком много работаешь, Сабрина, — вот что я тебе скажу. Неужели ты не понимаешь, что тебе это вредно?
— Уверена, что это не так, — холодно произнесла Сабрина, продолжая размешивать тесто.
— Ты же беременна. Тебе нельзя перенапрягаться.
— Мой доктор сказала, что я могу делать все, что захочу.
— В разумных пределах, дорогая моя, в разумных
Она бросила на него хмурый взгляд, но потом снова уткнулась глазами в миску с тестом.
— Оставь тесто в покое! — рявкнул Дерек. Он в два шага пересек кухню, выхватил миску у нее из рук и со стуком поставил на разделочную доску.
— Дерек…
— Я хочу знать, чего ты добиваешься? Может быть, того, чтобы я, видя все это изо дня в день, свихнулся?
— Глупости какие. Нет, конечно.
— Тогда зачем ты изводишь себя непосильной работой?
— Мне нравится, когда я при деле. Я люблю работать…
— Что-то незаметно. У тебя постоянно хмурый и озабоченный вид.
— Это потому, что я с головой ухожу в дело, которым занимаюсь.
— Это потому, что у тебя невроз. То, что происходит с тобой, неестественно и наводит на грустные мысли. О том, к примеру, что ты хочешь вызвать у себя выкидыш.
У Сабрины вытянулось лицо. Впрочем, в следующую секунду оно снова приняло привычное сдержанное выражение.
— Что, интересно знать, натолкнуло тебя на такую чудовищную мысль? — осведомилась она, пряча глаза. — Это же идиотизм!
— Неужели? — спросил Дерек, опускаясь на кухонный табурет и облокачиваясь о мраморную разделочную доску. — А мне вот кажется, что я рассуждаю вполне здраво. С тех пор как доктор сказала тебе, что ты беременна, ты только и делаешь, что работаешь. Более того, каждый новый день ты работаешь чуть больше, чем в предыдущий, но при всем том перескакиваешь с одного дела на другое, ни в чем не находя удовлетворения и успокоения.
— Неправда! Я получаю удовольствие от работы…
— Я знаю, что ты делаешь, Сабрина. Ты бежишь от трудностей… У тебя возникла проблема, и ты, вместо того чтобы с ней разобраться, улепетываешь от нее со всех ног. Ты боишься делать анализы, боишься рожать и по этой причине вкалываешь как сумасшедшая, чтобы обо всем этом не думать. Почему, спрашивается, мы не можем сесть и обсудить все твои страхи как нормальные, разумные люди?
— Может быть, потому, что у тебя на уме совсем другое, — бросила Сабрина.
— Ерунда. Для меня нет ничего важней тебя и нашего ребенка.
— Правда? — воскликнула Сабрина, поднимаясь с места и делая шаг назад, чтобы лучше видеть мужа. — Уж не по этой ли причине ты каждое утро хватаешься за «Таймс», чтобы узнать, как продвигается предвыборная кампания Грира? Меня не оставляет ощущение, что ты просто мечтаешь о том, чтобы его рейтинг постоянно возрастал. Тем больнее ему будет падать потом, когда ты прижмешь его этим пресловутым досье Баллантайна — ты ведь так рассуждаешь, верно? Но, несмотря на то что все это так сильно тебя занимает, ты со
мной об этом почти не разговариваешь! Почему, интересно знать?— Да потому что на самом деле тебе не хочется об этом слушать. Тебе никогда не нравилось то, что я делаю.
— По крайней мере, я с этим смирилась, — тихо сказала она. — Я знаю, что тебе необходимо хоть как-то избавиться от проблемы, которая тебя гнетет. Почему же ты мешаешь мне справиться с моей проблемой — пусть и на свой собственный лад?
— Это не только твоя проблема, но и моя тоже, — возразил Дерек. — Кроме того, мне не нравится способ, который ты избрала, чтобы ее разрешить. Он чем-то напоминает мне русскую рулетку. Не забывай, дитя, которое ты носишь, принадлежит также и мне. И я хочу, чтобы с ним было в порядке.
— Сабрина обхватила себя руками и с минуту молчала, стараясь успокоиться и собраться с мыслями.
— Значит, ты полагаешь, что я задумала дурное?
— Сабрина…
— Да-да. Так именно ты и сказал. Ты меня осуждаешь, знаю.
— Да, не скрою, твое поведение кажется мне странным, ты слишком много работаешь, забывая о том, что это может дурно отразиться и на твоем здоровье, и на здоровье ребенка. Но мне, Сабрина, этот ребенок нужен.
— А я, по-твоему, его не хочу?
— Если это так, то ты весьма странно выражаешь свое желание.
Она взмахнула рукой.
— Значит, на том только основании, что я не валяюсь целый день в кровати, ты готов обвинить меня в нежелании иметь от тебя ребенка? Это невероятно!
— Забудь о ребенке и подумай о себе. Перенапрягаться вредно прежде всего для твоего здоровья…
— Все ясно, — прервала его Сабрина. — Я — плохая мать. И в физическом отношении, и в нравственном. Вот в чем суть всех твоих рассуждений. Хотя ты и утверждал, что проблема с Ники — не моя вина, на самом деле ты не так уж в этом уверен. Подсознательно ты опасаешься, что и с нашим ребенком может произойти то же самое…
Дерек сорвался с места и остановил этот поток слов, крепко обхватив Сабрину за плечи и основательно встряхнув.
— Ошибаешься! Я бы просил тебя поберечься даже в том случае, если бы ты дала жизнь дюжине совершенно здоровых детей. Ты беременна, Сабрина, а беременная женщина и вести себя должна соответственно. Ты же буквально изводишь себя.
— Ничего подобного! И еще: убери руки, поскольку еще одно такое встряхивание, и у меня в самом деле может произойти выкидыш.
Только в это мгновение Дерек осознал, что вел себя грубо. Убрав с ее плеч руки и даже отступив на всякий случай назад, он сказал:
— По-моему, сейчас мы друг друга не понимаем. И это самое ужасное. Ведь я тебя люблю. И для меня важно не только твое физическое состояние, но и эмоциональное.
Слова Дерека разбудили прежние ее страхи.
— Стало быть, ты полагаешь, что в психическом отношении я не стабильна?
— Конечно же, нет, — пробормотал Дерек, окончательно сбитый с толку. — Но давай взглянем на проблему непредвзято. Родив больного ребенка и выхаживая его, ты прошла через ад. Теперь же ты беременна снова. Ничего удивительного, что психика у тебя угнетена…