“SACRE? BLEU. Комедия д’искусства”
Шрифт:
— Я уже, наверное, очерствел.
— Хорошо, тогда берите голову. Вынесите ее из здания. — Она вытянула из кучи украденную рубашку и кинула Анри. — Можете завернуть.
Тело Красовщика приподнялось, встало на колени, схватилось за черное лезвие и дернуло его на себя, хотя она слышала, как стеклянный нож с противным влажным хрустом вгрызается в его кости. Затем проворно, как тарантул, обугленный торс на четвереньках поскакал к своей голове.
— Слишком поздно, — произнесла Жюльетт.
Люсьен вынырнул из пещеры весь закопченный и чуть дымящийся,
— Что ты наделал? — спросил Профессёр.
Люсьен слабо улыбнулся, а когда увидел, что в полусотне метров за Бастардом на тропе внизу возник доктор Вандерлинден, весь обмяк от смущения.
— Прости меня, Профессёр, наскальных рисунков там больше нет. Я их сжег.
— Как? Минеральная краска на камне…
— Порошок магния, — ответил молодой человек. — У доктора среди его фотографических припасов была большая жестянка. Я смешал его со скипидаром и квачом закрасил все рисунки. А потом поджег от электрода из дуговой лампы Вандерлиндена. Хотя у меня скорее получился взрыв, а не пожар.
— Потому-то в фотографии это зовется вспышкой, — сказал Профессёр. — А зрение как? Сетчатку не сжег?
Люсьен показал на темные очки-консервы скалолазов, что висели у него на шее:
— Они тоже у доктора нашлись.
— Ты уничтожил бесценные археологические находки, ты в курсе?
— И не только их, я надеюсь, — ответил Люсьен. — Прости меня. Пришлось. Я ее люблю.
Красовщик со всего маху опустил голову себе на шею, но операция оказалась неточна — одной рукой потребовалось ее придерживать, пока он размахивал ножом в другой. Ярость не погасла у него в глазах ни на миг, даже когда голова каталась по полу. Он обернулся к Жюльетт.
— Я б делала ноги, — сказала она Кармен и Анри.
— En garde! — вскричал Тулуз-Лотрек, загораживая собой Кармен от Красовщика и отважно выхватывая из трости хрустальный кордиал. — Уй, бля. Тогда делаем.
Он развернулся к двери как раз в тот миг, когда Красовщик, выставив нож вперед, прыгнул на Жюльетт. Она уклонилась, рассчитывая поднырнуть под удар, быть может — плечом вышибить человечка в окно, — однако тут в воздухе что-то громко чпокнуло, и Красовщик попросту распался. Какие бы элементы ни сложились некогда в Красовщика, теперь все они вернулись в свое исходное состояние — стали солями, газом, металлами или минералами. Черный нож упал на ковер вместе с пустой одеждой, в которой затерялось нечто похожее на разноцветные песчинки. А жидкие составляющие Красовщика снова стали водородом и кислородом и быстро рассосались. От мгновенного увеличения объема газа в комнате у всех в ушах-то и чпокнуло.
Жюльетт распрямилась из своей защитной стойки и повозила носком туфли по россыпи песка, из которого раньше состояла голова Красовщика.
— Что-то новенькое, — произнесла она.
Тулуз-Лотрек вложил в ножны свой походный бокал. Он не сводил глаз с того места, где секунду назад стоял его древний враг. Кармен, похоже, заводилась до полноформатного
истерического срыва — она громко сопела, будто собиралась с силами для визга, от которого треснут черепа.Жюльетт поворошила кучку бывшего туловища и отошла.
— Проверьте брюки, — произнес Анри.
— Еще бы, ему бы понравилось, — ответила Жюльетт, но потыкала в них туфлей и ухмыльнулась Анри.
Тут-то Кармен и выпустила сиренный рев. Глаза у нее закатились, на мир теперь взирали только белки безумицы. Но не успела она дотянуть и одну восьмую своей ноты ужаса, как ею снова овладела Блё.
Глаза Кармен вернулись на место, она перевела дух и улыбнулась в точности так же, как секунду назад улыбалась Жюльетт.
— Что-то новенькое, — произнесла она.
— Ты это уже сказала, — заметил Анри. — То есть она. — Он кивнул на Жюльетт, снова ставшую полой красивой куклой в рваном платье. Она стояла в кучке песка и стирки.
— То-то и оно, Анри, — новенькое. — Она схватила художника за уши и благопристойно поцеловала. — Дорогой мой смелый Анри, разве ты не видишь? Ничего нового никогда не бывает. А теперь его нет — совсем нет, навсегда.
— Как это? Он и раньше до угольков сгорал. Почему сейчас-то иначе?
— Потому что я его не чувствую.
— Но ты и раньше этого не делала, если думала, что он мертв. А потом опять чувствовала.
— Но теперь я чувствую присутствие другого. Моего единственного, моего навсегда — моего Люсьена. Он спас нас, Анри. Не знаю, что именно он совершил, но я его ощущаю так, будто он часть меня.
Тулуз-Лотрек перевел взгляд на ее руки — грубые, вечно красные руки прачки — и кивнул.
— Полагаю, Кармен больше не будет мне позировать?
Рыжая погладила его по щеке.
— Ей нельзя разрешать все это помнить. Это ее доломает. Но она всегда будет знать, что она прекрасна, потому что ты увидел в ней красоту. Если б не твои глаза, не твоя любовь, женщина бы этого никогда не узнала. А из-за тебя с ней это останется навсегда.
— Это ты ей все это подарила. Ты и есть красота.
— В том-то весь секрет, Анри. Я — ничто без материалов, мастерства, воображения, чувств. Все это вкладываешь ты — и вкладывала Кармен. Ты добываешь красоту. А я… я всего лишь дух. Я без художника — ничто. — Она сунула руку себе в сумку — в сумку Кармен — и вытащила глиняный кувшинчик не больше граната. Сняла с него пробковую крышку. Внутри была Священная Синь — чистый порошок. Блё высыпала ее себе на ладонь — немного, с ложечку demitasse.
— Дай мне руку, — сказала она.
Он протянул ладонь, и Блё растерла по ней порошок своей — и обе ладони у них ярко посинели.
— Кармен же правша, верно?
— Да, — ответил Анри.
Неокрашенной рукой она расстегнула на себе блузку.
— То, что я тебе только что сказала — ничто без художника, — это секрет, ты же понимаешь?
Анри кивнул:
— Ну разумеется.
— Хорошо. Тогда положи руку — синюю — мне на грудь. И втирай сколько можешь долго.
Он послушно так и сделал. Вид у него при этом был скорее озадаченный, нежели довольный.