Сад для вороны

— Доченька, — Мэйхуа под конец записи расчувствовалась. — Это так прекрасно!

Ага. Осталось отснять и смонтировать так, чтобы уложиться в полторы (край — две) минуты. Не потеряв при «резке» ни крупицы смысла.

Верю, что мы справимся. Ведь Ян Хоу и дядя Бу — точно в деле. Харизма — в моем лице — прилагается. Я же выдюжу и занятия в детском саду, и съемки этой короткой, но содержательной истории?

А куда я денусь.

Если меня вообще ждут в саду моем солнечном. После того, что вытворила подруга дней моих суровых и образовательных, она же соседка по парте, могут и не ждать. Я же не просто дала отпор учителю. Чтобы подругу-акулу не выпнули из группы, эта ворона без малого подбила малышей на акцию протеста.

И знаете что? Я собой и друзьями горжусь.

Обратно мы собирались лететь из аэропорта Гуанчжоу. Это столица провинции Гуандун. Город большой, активно развивающийся. Вот только смотреть его достопримечательности было некогда.

Впрочем, мать моя чувствительная и тонкая подметила, что дочка хмурит лоб, когда слышит о возвращении. Спросила, не случилось ли что-то в детсаде?

Тут следует отметить один значимый, как по мне, момент. После наезда Вэйлань на меня и эпичного замеса, где акула чуть не порвала клубничного леопарда, учителя ничего не сказали маме. Ни словечка. Может, с акулиной матерью и состоялся разговор. Та-то круче всех отожгла.

Мэйхуа же просто передали ребенка — с рук на руки. И немножко грязная сменка (мы же несколько комплектов носим) никого не удивила. Я и не так уделывалась. Особенно на «играх» (читаем: работах) в зеленом уголке, где грядки.

Кире Вороновой в свое время за каждую шалость в детском саду влетало дважды. Первый раз — от воспитательницы, второй — от родительницы. Там няни жаловались на каждый мой неверный чих и косой взгляд. Здесь же — тишина. Любопытненько.

В общем, я сказала мамуле, что есть некоторые затруднения. Но ничего такого, что ее дочь не смогла бы решить.

— Ясно, — сказала Мэйхуа. — Дорогой, поменяй билеты. Вылетим на день позже.

— Хорошо, — просто ответил надежный, как скала, Танзин. — Сделаю.

— У тебя не будет из-за этого проблем? — опомнилась мама. — Если будут, то ты отправляйся завтра, а мы с А-Ли останемся на день в Гуанчжоу.

— Дедушку еще не выписали, — покачал головой отец. — Я обещал показать в офисе копию выписки. Куда бы ты хотела отправиться завтра, милая?

— Слышала, на горе Байюнь есть замечательный парк птиц, — сообщила мамочка. — Думаю, нашей дочери будет приятно там погулять.

Я аж подпрыгнула. Парк птиц? Дайте два! В той жизни мы с драгоценным несколько раз выбирались в парк птиц «Воробьи». Это в Калужской области. У меня оттуда любимый магнитик с гиацинтовыми арами был…

— Нам нужен фотоаппарат, — оповестила я предков. — У нас же осталось немного денежек?

Батя оставил своим еще двадцать тысяч (сверх оплаты больничных счетов) на непредвиденные расходы. Но еще тысяч пятьдесят-шестьдесят-семьдесят (плюс-минус, я не веду учет, а юани тратятся на одежду, еду, транспорт и прочую бытовуху) должно быть «в заначке». Но мы ведь помним про прижимистость?

— М… Точно нужен?

Батя у меня не жадный. Он — рачительный. Как гномы в любимых играх меня-прошлой.

— Там будут птички, — я начинаю загибать пальцы соответственно приводимым аргументам. — Там буду я…

— Ни слова больше! — бьет себя в грудь Ли Танзин. — Нам нужен фотоаппарат.

Глава 2

Сказано — сделано. До отправления в парк мы зашли в торговый центр с огромным выбором техники. Батя тянулся к пленочным фотокамерам, но дочка настояла на цифровой. Как? Ткнула пальцем в смутно знакомого «японца», сказала: «Хочу такой, только наш».

Да, островные производители фототехники в этом периоде очень хороши, но мне их техникой лучше не светить. Однако, это вовсе не проблема. Мы в Китае, где подделывают… создают не хуже, чем у чужаков, всё, что душе угодно.

Так что «кирпичик» из черного пластика с гордой надписью: Made in China мы забираем. Всего за десять пятьсот, плюс еще полторы тысячи юаней за карточку памяти, они нынче дороги. И кардридер за двести тридцать юаней.

На один поход в парк нам должно хватить шестидесяти четырех Мб. Распечатывать так и так будем где-то на стороне. А потом, как купим ноутбук для мамы (я не оставила эту мысль, только отложила на время), сделаем папочку для хранения фотокарточек.

Папочку для папочки: новую игрушку взял в свои крепкие руки Ли Танзин. Вот его мы и назначили главным фотографом.

На гору Байюнь мы поднялись по канатной дороге. Очень дешево: двадцать пять юаней с человека, меня вообще за так прокатили. В столице фуникулер для подъема на Великую стену дороже стоит. Еще по десять юаней потом заплатили на турникетах.

«Весь покрытый зеленью, абсолютно весь», — это про склон горы, над которым мы проехались в желто-черной кабинке. В какой-то момент между деревьями показались крыши и дорожки храма.

— Красивое, — прилипла я к стеклу.

До храма мы в итоге не добрались. Топать далековато от основной цели нашего маршрута. Но превосходное состояние явно старинного здания оценили.

Я рвалась к птичкам, к пернатым братьям и сестрам крылатой души моей. И никакие красоты не могли сбить меня с пути.

Знаете, мне казалось, что тут будет примерно так же, как в знакомых «Воробьях». Где чистенькие вольеры, птицы могут уйти в закрытую часть, а могут и во внешних (зарешёченных) вольерах глазеть на посетителей. В то время, как посетители глазеют на птиц.

Жизнь не готовила меня к тому, что я увижу в китайской версии парка птиц. Оставим в стороне, что по соседству (мы сразу и купили сдвоенный билет, чтобы и туда, и туда попасть) еще и крокодиловый парк. И другие водно-болотные животинки.

Это — потом мы заглянем, зацепим краешком. Потому как на следующие несколько часов я просто выпала из жизни двуногих и воспарила в небеса. От восторга. Здесь пернатые — не в вольерах. Нет, кое-какие постройки есть. Так, для совушек укрытие — они все-таки ночные птицы. Летучие на горе белого облака (так переводится название горы) — летают. На свободе. И, конечно, плавают: так, я впервые в обеих жизнях увидала разом столько черных лебедей. И среди них — пухового малявочку.

Помню, в прошлом детстве очень удивлялась, как могли птицы считать такого лапусечку — гадким утенком. До меня как-то долго доходила концепция отчуждения непохожести. Для меня-прошлой казалось глупым и обидным, что кто-то может негативно относиться к тем, кто на них самих не похож.

Честно говоря, я все еще считаю это глупым. Но осознаю, что люди — разные, у всех своя рифма к слову звезда. Вот как можно не умилиться такому сладкому «пуховичку»?