Сад фонтанов

В который уже раз вернулся на кухню к остывающему чаю. Отхлебнув глоток и глядя на уже редеющий парок, вдруг вспомнил, как, будучи ещё в младенческом возрасте, впервые в своей жизни, в осознанном состоянии, конечно, воспользовался услугами аэрофлота. Я сидел в огромном кресле у самого иллюминатора и разглядывал виднеющийся вдали засыпанный снегом по самые лопасти вертолёт, торчащий из сугроба хвост кукурузника, и двухэтажное здание аэровокзала. Наши места оказались перед крылом самолёта, и мне хорошо было видно, как начинали раскручиваться винты, ускоряя обороты, и удивительное превращение лопастей сначала в туманный круг, а потом и вовсе исчезнувших в бешеном вращении. Тут я заметил, что вокзал не двухэтажный, а четырёх. Ещё раз внимательно пересчитал, загибая пальцы, и понял, что не четырёх, а больше. Над первыми двумя этажами появились ещё два, а над этими двумя, ещё точно таких же два и так далее до тех пор, сколько можно было увидеть из маленького иллюминатора. От восторга я завизжал, тыкая пальцем в стекло. Отец глянул и спросил, чего это я так ору. Продолжая тыкать пальцем, я попробовал объяснить. Он снова заглянул в иллюминатор и, откинувшись на спинку кресла, сказал, чтобы я прекратил вопить, так как вокзал как был двухэтажным, так и остался. На меня словно бочку холодной воды вылили. Я же чётко видел, как дом громоздился на доме. Странный это был эффект. Спустя несколько лет, когда уже пошёл в школу, был подобный случай. Разница была в том, что демонстрировавший видел то же самое, что и я. Мы стояли на огромном сугробе на уровне второго этажа. Возвращаясь со школы, я взобрался сюда, чтобы покидать в солнце снежные комья. Они, конечно же, не долетали и до ближайшего здания не то, чтобы до звезды, но сам процесс был интригующим, а вдруг доброшу?! Тут ко мне вскарабкался пацан лет пятнадцати. Он некоторое время наблюдал за моими тщетными потугами, а потом сказал:

– Не так надо.

– А как?
– спросил я.

– Вот так, - ответил он и, взяв довольно внушительный ком, бросил его в солнце.

Ничего не произошло. Я во все глаза смотрел, однако совершенно ничего не изменилось. Снежный ком долетел до угла дома и врезался в такой же сугроб напротив.

– Не получилось...
– сказал он как бы про себя.

Потом взял новый ком и, размахнувшись, сильно, с лёгким разворотом, метнул свой снаряд. В первое мгновение ничего не было. Правда, на этот раз мне не удалось заметить сам снежок и его траекторию полёта. И тут вдруг с солнцем что-то случилось. Оно покрылось тёмными спиралевидными кругами, которые, в свою очередь, стали со всё ускоряющейся скоростью вращаться по часовой стрелке, сжимаясь в точку. Сияние светила, бывшего до этого белым с жёлтой сердцевинкой, превратилось в разноцветное, преимущественно кроваво-красное, жёлто-оранжевое, постепенно переходящее от смоляно-чёрного края к центру. Откровенно говоря, я испугался, но в тот момент меня завораживала картина происходящего больше собственного страха. Когда же от солнца осталась только маленькая кровавая точечка, пацан сказал:

– Ну, хватит, - и, спрыгнув с сугроба, зашагал в сторону школы.

В следующее мгновение всё стало на своё место. Солнце сияло по-прежнему ровным бело-жёлтым светом, выглядывая из-за угла ближайшего строения. Всё также белел снег. И ничего не осталось от только что происшедшего. Я удивлённо смотрел то на солнце, то вслед уходящему мальчишке. После этого мои тренировки по метанию снежков в солнце прекратились навсегда. Я боялся, что вдруг попаду в него, и оно погаснет. Как быть с перегоревшей лампочкой, мне было ясно, а что делать с погасшим солнцем и как его вновь зажечь, я не знал.

Щебетание дверного звонка вырвало меня из объятий воспоминаний. Поставив пустую кружку на стол, подошёл к разделочному столу, на котором стоял заварничек. В дверь снова позвонили. С сожалением, поглядев на чайничек, побрёл отпирать.

– Кто там?
– гаркнул я с порога своей квартиры, не испытывая особого желания подходить к входной двери тамбура.

Тут надо заметить, что мы с соседями построили (я бы сказал, они сварганили, так как лично моё участие в этом проекте свелось к отстёгиванию причитающейся с меня суммы) общий коридорчик на две квартиры.

– Открывай, давай, скорей!
– послышалось из-за двери.

По дубовой обшивке деликатно забарабанили костяшками пальцев.

– Что ещё там за аристократ выискался?
– буркнул я сам себе под нос и, сделав два шага, крутанул замок.

Тяжёлая бронированная дверь медленно приоткрылась. На площадке стояла женщина лет сорока, сорока пяти. Среднего роста, с коротко остриженными сине-зелёными волосами, торчащими в разные стороны, как иглы у дикобраза. Неестественно красные губы выделялись на ненатуральном румянце щёк. Глаза скрывались за стёклами "кисок". Одета она была не дёшево.

“Крашеная”, - мелькнуло в голове. Женщина же, в свою очередь, нисколько не смущаясь, прошла мимо меня прямо в квартиру. По пути скинула туфли подле отопительной трубы, и продолжила своё движение в глубь дома. Сунула, не глядя, сумочку под зеркало в прихожей и, ни на мгновение не притормаживая, направилась в ванную. Я, обалдев, закрыл входную дверь и почаляпал за ней. Гостья же преспокойненько мыла руки, с любопытством разглядывая своё отражение в зеркальном шкафчике для банных принадлежностей.

– Простите, - обратился я.
– А вы, собственно говоря, к кому?

Дама от неожиданности даже мыло выронила. Оно упало на край раковины и, как ребёнок с горки, скатилось в глубь, закрыв собой сливное отверстие.

– Ты что?
– удивлённо спросила она.

– Я?! Ничего... Насколько мне известно, мы незнакомы.

– Это ещё что?!
– аж дёрнулась она. Не смытая с рук пена капала на подол платья.

– А чего вы так орёте? Не у себя же дома?
– попробовал осадить её я.

– Как это?!
– изумление незнакомки было неподдельным, но я ещё ничего не заподозрил.

– Это с каких-то пор я не у себя дома?
– угрожающе надвигаясь на меня, прошипела она.
– Кто она?!..

– Это мой дом и попрошу вас вести себя соответственно. Я вас к себе в гости не звал.

Женщина уставилась на меня. Шагнув ко мне, она протянула руку, чтобы схватить за ворот. Я же осмотрительно отступил назад и сказал:

– Откройте сливное отверстие, не то зальёте соседей. Неприятностей потом не оберёшься.

Она резко обернулась к раковине. Вода достигла критической высоты. Одним движением "крашенка" выкрутила кран и только после этого ловко извлекла кусочек мыла. Положила на полочку. Вновь включила воду и, домыв наконец руки, вытерла их о полотенце, висевшее справа от двери на металлических рожках.

– А ну-ка, дыхни, мерзавец?
– тоном, не терпящим возражений, потребовала она.

– С какой стати я должен вам дышать? Это во-первых, - заговорил я.
– Во-вторых, я вообще не пью. Не говоря уже об оскорблении…

– Это ты скажешь кому-нибудь другому, только не мне, - перебила она и снова попыталась взять меня за барки.

Я мягко перехватил её руку на лету и легонько оттолкнул.

– Вы, мадам, меня вероятнее всего с кем-то путаете.

– Ты что? Стас? С ума сошёл?! Кончай свои дурацкие шутки...
– не выдержала моя собеседница.

Она сорвала свои солнцезащитные очки, и я увидел её тёмно-синие, холодные глаза. В них стоял испуг.

– Я не Стас, - выдавил я из себя, начиная догадываться.
– И никогда им не был.

– То есть это как?
– Её глаза широко распахнулись.
– Тогда как ты умудрился попасть в мою квартиру?

– Это вы в мою пришли, а не наоборот.

– Слушай, Стас, - миролюбиво сказала дама.
– Кончай эти шутки.

– Но я не Стас, я же вам об этом говорю...

– Та-ак!
– протянула она.
– Значит так. Если ты не Стас, то кто ты?

– Я?!
– Вопрос застал меня врасплох.
– Я... Я ... Просто человек...

– А я, по-твоему, кто?
– грозно спросила мнимая хозяйка квартиры.