Сад фонтанов

– Ладно, мужики, понеслись!
– предложил он.
– Кишеня, наливай.

Кучерявый вытащил из-под стола початую бутылку русской водки и разлил по гранчакам.

– За твоё совершеннолетие!
– провозгласил я, поднимая свой стакан.

– Слышь, ты явно поплыл с первой, - с неприязнью в голосе сказал Кучерявый.

– С чего ты так решил?
– осторожно поинтересовался я.

– Да я всего на два года младше тебя, - уточнил тот.

– Знаю, и что?

– Да совершеннолетний я давно, - обиженно заметил парень.

– Ну, это с какой стороны смотреть. Если по законам...

– Кончай бузу. Поехали, - перебил меня парень с блестящими глазами.

Мы подняли тару, и тут за дверью раздались заглушённые вскрики, возня.

– Обана! Кого-то бьют, - сказал сидевший на стуле.

– Э!
– запротестовал Кишеня.
– Сначала допей, а потом иди.

Поставленный уже было стакан, вновь поднялся. Мы выпили.

– Погоди, лысый!
– крикнул кучерявый, хватая с тарелки шмат хлеба и огурец.

Я спокойно осушил гранчак, поставил на стол, взял крепенький огурчик, с хрустом надкусил и поплёлся за выскочившими собутыльниками. На площадке перед дверью толпа разъярённых студентов мутузила кого-то ногами. Я попробовал обойти их и рассмотреть жертву, но это оказалось невозможным. Столь плотного окружения я что-то не припоминал. "Убьют", - подумал я, но разогнать взбешённое стадо явно не трезвых молодцев не так-то просто. Чуть в стороне стоял Ванька Коршунов и всхлипывал. Я подошёл.

– Ты представляешь?!..
– хрюкнул он.
– Он пырнул меня ножом! Скотина. Представляешь?! Прямо в бок! Вон, пиджак распорол. Во! Смотри!

Он поднял руку и показал разошедшийся по шву под мышкой пиджак. С таким успехом шов и сам мог разъехаться. Видимо сомнение выразилось на моей физиономии, потому что Коршун тут же взбеленился.

– Поди, вон, посмотри, - он ткнул толстым пальцем-сосиской в распахнутую дверь.

Я вошёл и чуть не наступил на валяющийся обычный столовый нож с закруглённым концом. Таким не то, что пиджак проткнуть, мясо на тарелке не разрезать. Я с сомнением хмыкнул. Чуть дальше валялась обычная вилка, правда, сейчас она была погнута. Видать, на неё наступили в пылу сражения. Больше ничего особенного тут не было. Я обошёл комнату и намерился было уже выйти, как вдруг заметил блеск под длинной деревянной скамьёй. Наклонившись, я поднял настоящий охотничий нож с широким лезвием, бороздками для стока крови, с резной рукоятью, инкрустированной серебряной насечкой. Вот таким ножом, если пырнуть, так и пикнуть не успеешь. Это было странно, так как кинжал этот принадлежал Яшке якуту, а его здесь не было, ни в толпе, ни в этом помещении. Ещё страннее было то, что Яшка никогда не расставался со своим кинжалом. Я вернулся в комнату, где мы праздновали день рождения Кишени. Нож приятно холодил ладонь. Сначала я хотел засунуть его себе за ремень, но, подумав, решил, что не стоит рисковать жизнью. Встав на край кровати, засунул его за ковёр. Теперь снизу виднелся лишь бугорок, который можно было принять за что угодно, только не за смертельное оружие.

В комнату ввалились Кишеня и Лысый.

– Ты представляешь?!
– заорал Лысый.
– Он с ножом кинулся! Такого у нас ещё не было.

– Толи ещё будет, - сообщил Кишеня.

– Давай, наливай!
– потребовал Лысый.
– Это дело надо обмыть.

Мы выпили. В комнату вломился Костя Клюев, пьяный вдрызг.

– Мужики, освежиться у вас не найдётся? А то в горле пересохло, - еле ворочая языком, пожаловался он.

– Держи, Клюв, только не разливай!
– сунул ему стакан Кишеня.

– Мужики, вы представляете?!
– вытерев губы, начал вещать Клюв.
– Эта сука кинулась с ножом.

– Постой, Клюв, кто на кого кинулся? Ты можешь по порядку?
– попросил Кишеня.

– А вы что? Ваще ничего не слыхали?
– удивился Клюв.

– Если б слыхали, не спрашивали бы, - заржал Лысый, запихиваясь колбасой.

– А-а!
– неопределённо протянул Клюв.
– Стоим мы, курим. Точнее, я курю, а Тимур воду из-под крана хлещет. Коршун про свою Надьку рассказывает. Тут вдруг кто-то ногой дверь как пнёт! Вламывается Герасим и орёт: "Я тебя, падла, зарежу!" И тыкает Коршуна ножом в бок. Тот как заверещит! Ну, точь-в-точь свинья...

Тут раскрылась дверь, и вошёл Шахид.

– Клюв, ты здесь!
– заорал он.
– Пошли, Тимур там от жажды умирает.

– Да погоди ты, - принялся вырываться из объятий кореша Клюв.
– Я тут про драку рассказываю.

– Потом расскажешь, когда протрезвеешь, - посоветовал Шахид, вытаскивая дружка в коридор.

– А кто такой Герасим?
– спросил я.

– Да Колька Герасименко с четвёртого, - пояснил Лысый.

– Так, надо выпить, - заявил Кишеня, и полез под кровать за бутылкой.

Мы снова выпили. Эта порция пошла как-то криво, и я принялся за закуску более основательно. Шпроты, что до сих пор культурно отдыхали прямо в банке, практически полностью перекочевали в мою тарелку. Туда же последовали солёненький огурчик и здоровенная картофелина. Дверь вновь распахнулась, на сей раз пропуская Ваньку Коршунова.

– Радик, - обратился он к Лысому.
– Пошли со мной.

– Куда?
– удивился Лысый.

– Снимать побои.

– Ты сдурел! В двенадцать ночи-то?! Ты ж не трезвый! Кому, на фиг, придёт в голову снимать побои с пьяного дурака?!
– искренне заржал он.

– Ну, пошли, ну, пожалуйста!
– заныл Коршун.

– Мужики, погодите, я сейчас его отведу, уложу отдыхать, - крикнул Лысый, скрываясь за дверью.

– Ладно, тогда выпьем, что ли?
– спросил Кишеня.

– Давай, ну их всех!..
– согласился я.

Кишеня разлил остатки водки и закатил пустую бутылку поглубже под кровать. Только мы пригубили, как вошёл Васька Левенсон. Во, Бог фамилией одарил!..

– Зюня, пошли, - мрачно потребовал он.

– Куда?
– спросил Кишеня, хоть по голосу было ясно: знает куда и знает зачем.

– Пошли, Зиновий, там узнаешь, - потребовал Левенсон.

– Я никуда не пойду. Я хочу знать, что тут затевается?
– очень неубедительно запротестовал Кишеня.

– Пошли, пошли. Я тебе всё сам расскажу.

Левенсон схватил Кишеню за шиворот и поволок прочь из комнаты. Я почувствовал какой-то холодок. Всё происходящее вдруг стало проявляться с совершенно дикой стороны. Меня явно оставили одного. Значит!.. Додумать я не успел, вошли пятеро.

"Ну, вот и ответ", - понял я.

– Мы пришли с тобой поговорить, - начал Юзик Фидюлин, длинный, нескладный, худой и очень неприятный тип.

– Со мной?!
– я встал из-за стола.

– С тобой, козёл, с тобой, - пьяно подтвердил Семён, хилый шкет, едва держащийся на ногах.

– Ну, ты долго там будешь вылезать?
– спросил третий, Лёнька Шептунов.

Ещё двое стояли в дверях - это были Похуненко и Огребян. Я вышел на середину комнаты, но меня тут же оттеснили к кровати.

– Стой спокойно, - посоветовал Фидюлин.

– Я не понял. Если вы пришли со мной говорить, то почему я должен стоять так, как вы того изволите?
– возмутился я и, видимо, зря это сделал.

– Не твоё собачье дело, - вдруг заорал Фидюлин и, не размахиваясь, ударил меня в лицо.

Я всё-таки успел совсем немного уклониться, а потому его кулак лишь скользнул по моей скуле.

– Дай я его!
– зарычал Похуненко, но Огребян неожиданно легко сгрёб его в охапку и оттащил в сторону.

– Да пусти же ты меня!
– ещё громче заорал Похуненко, яростно вырываясь.