Сад.Притча

–  А теперь обратная задача, - снова нарушил он молчание, и его голос, казалось, слился с хором певчих птиц Сада, которые радостно приветствовали восходящее по случаю окончания ночи солнце.
– Вообрази, что случилось нечто такое, что тебе не по душе, или, скажем, пришел кто-нибудь, лично тебе неприятный, - вообрази такое событие, представь себе этого человека. Что-то пошло наперекосяк, не так, как планировалось. Кто-то сказал тебе гадость. Ты не смог получить то, в чем нуждался. А теперь представь, что ты реагируешь с совершенной невозмутимостью; ты четко понимаешь основные причины этих событий - ты знаешь, что вызвало их к жизни, ты знаешь, чем все это закончится, и какое-то время просто наблюдаешь за происходящим, может быть, даже с печалью, но вот точно без этой эмоции, которую вы называете… неприязнью.

Мне снова дали осознать огромную пропасть, которая лежала между тем, как думает это золотое существо, и теми способами, которыми получалось думать у меня. Я послушно попытался представить, каким бы я стал, если у меня ни к чему не осталось бы неприязни. Инстинктивно я снова чувствовал более точное значение его слов; я знал, что он, пусть и своим просветленным образом, испытывает глубочайшую неприязнь к тому факту, что я и все окружающие страдаем. Я знал и то, что его неприязнь была скорее разновидностью сострадания, что свою заботу о нас он ощущает как благотворную милосердную радость, что он просто не способен испытывать смущение и обиду, которые мы переживаем вместе с неприязнью к раздражающему нас человеку или непредвиденному повороту событий нашей жизни.

Мне было ясно, что он не хочет сказать: «Представь, как здорово было бы не испытывать боль» или «Представь, как было бы хорошо, если бы ты мог не обращать внимания на боль, которую испытываешь». Нет, смысл его слов был такой: «Представь, как прекрасно, когда боль приходит к тебе, а ты ясно видишь в глубинах самой реальности те причины, которые причиняют тебе эту боль, и продолжаешь пребывать в глубоком, надежном и подкрепленном этим видением покое ума, радостно продолжая свое дело по полному искоренению этого и всех других видов боли навсегда».

Эта мысль еще больше освободила мой разум, мне теперь казалось, что из голубого простора земной атмосферы я лечу к далеким звездам на бархате ночного неба; я увидел всю жизнь впереди; мой ум, полностью освобожденный от тех мыслей и эмоций, которые прежде отравляли мое существование; я увидел в самом этом уме столько свободного пространства, столько свободного времени, чтобы любить, творить, отдавать другим… Я сидел под чинарой, глядя сквозь ее ветви в синее небо, в какой-то блаженной прострации, в состоянии полного восторга, забыв про все на свете, даже про самого Майтрею.

–  Сделай паузу… - тихо засмеялся он, наслаждаясь моим наслаждением.
– Все еще впереди.

И я снова обратил к нему свой взор и погрузил свое сердце в сердце Майтреи.

–  Я буду говорить, а ты представляй, - улыбнулся он, - представляй себе мир, в котором ты просто дитя, невинное, вечно смеющееся, любопытное и очень счастливое дитя. Ты радостно шагаешь по жизни, открыто и охотно, с удовольствием учишься у всех окружающих. Ты находишь, чему поучиться у каждого, кто встречается на твоем пути, высоко ценишь эти драгоценные и полезные уроки - ты умеешь внимательно слушать - и внемлешь им, будто прислушиваешься к трелям одинокой певчей птицы в пустыне. В результате тебе неизменно достается алмаз или рубин понимания, который наполняет твое и без того уже переполненное знанием сердце. Все вокруг дороги тебе, как Учителя, каждый дарует тебе нечто драгоценное для твоей жизни. И снова я не знаю, как выразить это словами, которые были бы тебе понятны, но представь, что твой ум на всю оставшуюся жизнь будет полностью очищен от эмоции… как же вы нынче называете ее?… - Он озорно взглянул на меня, как будто ожидая, что я тут же угадаю все слово целиком.
– Хоть бы первую букву назвал!
– Но мне ничего не шло на ум, и даже его описание не сильно помогло. Наконец я сдался, а он произнес: - Гордыня.

Если честно, я едва ли мог надеяться победить этого милейшего и постоянного спутника моей жизни, но идею детской открытости понял и принял; она казалась мне каким-то ценным сокровищем, спрятанным гдето на моем жизненном пути, которое я, может быть, когда-нибудь и открою для себя. Радость Майтреи была заразительна. Я чувствовал себя счастливым, ну или почти счастливым.

–  А теперь закрой глаза, - продолжал он, и я почувствовал, как кончики его теплых пальцев легко коснулись моего лица и век, - и представь, что ты дошел до самой сути, до полного, совершенного понимания самых глубинных основ существования: для тебя ничто уже не тайна; ты знаешь истинные причины, лежащие в основе всех событий и явлений; тебе известны глубочайшие скрытые связи между всем сущим; тебе известно все, чего обычно ищут люди, желающие постичь все тайны мироздания; ты знаешь, почему происходит именно то, что происходит, а не совсем другое, хотя вполне могло бы; ты знаешь причину возникновения каждой мысли; ты знаешь причину, из-за которой приходит боль к каждому конкретному живому существу; ты можешь избавить каждого от его боли, - иными словами, ты полностью понимаешь руководящие принципы, которые действительно управляют всеми сферами бытия, и ни одно событие не остается без объяснения, ни одна проблема не остается нерешенной.

Короче, ты точно знаешь, как нужно поступать и что делать, чтобы достичь как сиюминутного, повседневного, так и абсолютного, непреходящего счастья как для себя самого, так и для всех вокруг тебя.

Твой ум полностью свободен от эмоции… как бы нам ее назвать? Это та великая неспособность живых существ понять саму жизнь, это такое состояние сознания, которое думает: чтобы получить, нужно только брать, а не отдавать; это такое состояние сознания, которое считает: чтобы достичь подлинного счастья, нужно удовлетворять только себя, а никак не других; это то полное непонимание устройства всех вещей, которое заставляет людей на протяжении всей их жизни методично и напористо, с какой-то даже тщательностью, уничтожать то самое счастье, обретению которого они посвятили эту жизнь. Одним словом, это… - тут он произнес, словно выплюнув из себя, - неведение того, как реально работает действительность, или неведение в отношении того, как действительно работает реальность.

Честно сказать, я с трудом разбирался в том, как на самом деле работает реальность. Приходилось также признать, что и вся мировая наука, бравшаяся за разгадку тайн мироздания, была весьма отсталой в этом вопросе. Думаю, любой из моих соотечественников согласился бы и с тем, что нынешнее состояние наших представлений о мире привело к тому, что все наши поиски секрета всеобщего счастья привели к войне, поиски вселенской любви закончились ненавистью и насилием, а стремление к благосостоянию - всемирным обнищанием, голодом и разрухой. В общем, мне оставалось только гадать, что же описывал Майтрея… Точное понимание снова пришло вместе с благословляющим прикосновением его пальцев. Теперь я знал, что возможно существование четких законов реальности, полное постижение которых позволило бы нам использовать их для освобождения от всех видов страдания. Осознание этого в одно мгновение наполнило меня не только безграничной энергией, но и непреодолимой жаждой узнать как можно больше об этих законах. Вот только смогу ли я?

–  И никогда не сомневайся, любимый.
– Я все больше привыкал к таким обращениям, более того, я чувствовал растущее влечение к состоянию ума, которое имеет право с такой чистотой пользоваться ими.

–  Не сомневайся, - говорил меж тем Майтрея, - что познание этих вещей возможно; не сомневайся, что рядом с тобой есть существа, которые уже овладели этим знанием и готовы охотно привести тебя к нему; не сомневайся, что эти знания могут принести тебе абсолютную свободу и счастье. Итак, представь же себе, что твоя жизнь отныне и навсегда свободна от этого скептицизма и сомнений в духовном Пути, которые привели столь многих интеллигентствующих зубоскалов к гибели, наступившей от их полной и явной беззащитности перед законами реальности.

Я чувствовал, что такие сомнения едва ли были мне свойственны, главным образом в силу моей веры в нее, в это святилище, и в мою постоянную тягу к возвращению сюда в поисках самого себя, в поисках моей жизни. Однако сейчас пришло и новое осознание: те немногочисленные добрые навыки в стремлении к духовности, которые любой из нас может так легко обрести, можно также легко и потерять.

Поэтому я твердо решил дорожить своей устремленностью и крепить свою уверенность в том, что есть духовный Путь и есть наставники на этом святом Пути; после чего, конечно же, утонул в мыслях о ней.

Майтрея с пониманием отнесся к такому повороту моих размышлений, к такому отступлению от генеральной линии его проповеди, ибо уже прозревал его результат, пока еще скрытый от меня в туманном будущем. Повисло недолгое молчание. Мы буквально купались в тепле летнего дня, в аромате вдруг зацветших роз, слив и мандаринов - в тех запахах, которое неурочное тепло породило во всем, что произрастало в дивном Саду. И мне кажется, я даже погрузился там в сон, на робкой травке уходящей зимы, под покрывалом чистой и предназначенной всем без различения любви, исходящей из его ума.