Сад.Притча

–  А ну-ка отвечай, что управляет этим миром?
– заорал вдруг Далай-лама Первый, сразу лишив меня дара речи.

Он наклонился ко мне, в возбуждении тяжело дыша мне в лицо, всем своим свирепым видом требуя немедленного ответа. Я испуганно отшатнулся.

–  Я не знаю, я сам сюда пришел, чтобы узнать это, я не уверен, но думаю, что, наверное…

–  Думаю! Наверное! Не уверен!
– передразнил он.
– А теперь я тебе скажу, что управляет миром: те самые дурные мысли, вот что! Те самые дурные мысли и те поступки, которые они тебя заставляют совершать! Вот что!
– Он снова выпрямился с видом триумфатора, как будто на серьезных дебатах по философии разбил в пух и прах достойного противника, а не ошеломленного и потрясенного таким началом проповеди скромного сельского библиотекаря.

Я хотел было спросить, как это все работает, но не решался прервать его и благоразумно молчал. Тактика моя увенчалась успехом, ибо он снова разразился пламенной речью, почему-то грозя мне пальцем:

–  Мы должны выяснить следующую взаимосвязь: что заставляет тебя совершать тот или иной поступок; что именно ты делаешь при этом и, наконец, почему этот ужасный мир в результате летит ко всем чертям!

Я кивнул и снова стал ждать; он посмотрел вниз и задумался.

–  Как ты думаешь, с чего все это начинается?
– вдруг, как всегда неожиданно, прервал он свое молчание.

–  Вы это о чем, Ваше Святейшество? Что начинается? В каком смысле начинается?
– робко залепетал я. У этого Далай-ламы была странная манера выбивать вас из колеи, задавая вопрос, который вы менее всего ожидали услышать, тем самым лишая вас дара речи. А пока вы в полном смятении, заикаясь и с трудом подбирая слова, искали ответа, который, несомненно, был очевидным для него, он сидел и буравил вас своими глазищами.

–  Повторяю последний раз: что заставляет нас делать то, что мы делаем, и говорить то, что мы говорим?

Я задумался на мгновение, и тут меня осенило. Я быстро отрапортовал:

–  Мы думаем! Мы сначала думаем, как бы нам сделать или сказать что-нибудь, а потом делаем. Все начинается с мысли.

У Далай-ламы Первого отвисла челюсть от удивления, что я вообще способен дать правильный ответ. На его лице засияла широкая улыбка, которая была достойной наградой за весь предыдущий и - как чутье подсказывало мне - последующий допрос, которому он подвергал меня в эту ночь.

–  Правильно! Истинно так!
– И он снова глубоко задумался.
– Ну и сколько?
– вновь возопил он, сверкая глазами и явно ожидая мгновенного ответа.

–  Это… как его… а чего сколько-то, Ваше Святейшество?
– почти уже шептал я, боясь опять вызвать его неудовольствие.

–  Мыслей, конечно! Как это - чего?!
– Казалось, он был потрясен моей неспособностью следовать за полетом его мысли. Его нимало не смущало, что он совершенно не утруждает себя выразить этот полет словами, как нимало не смущал его и тот полет, в который отправилась его монашеская накидка от постоянного размахивания руками и бесконечных наклонов вперед-назад, покрывающая теперь скамейку и одинокий кирпич под ней.

–  Как много мыслей ты успеешь передумать, пока я щелкну пальцами?
– Он выбросил вперед свою ручищу, едва не попав мне в лицо, и немедленно щелкнул. Точно так же поступали великие спорщики, участники философских дебатов, чтобы на несколько тысячелетий повергнуть своего противника в замешательство.

Я подумал, а потом догадался попробовать измерить продолжительность моей мысли в щелчках, после чего с уверенностью заявил:

–  Около пяти щелчков, Ваше Святейшество. На одну-единственную мысль приходится около пяти щелчков.

Гендун Друб откинулся назад и скрестил свои могучие руки на мощной груди, которая к тому времени почти полностью вылезла из-под монашеской одежды. Его глаза печально смотрели на меня с какой-то даже болью, а уголки рта резко опустились вниз.

–  Думай, - сказал он.
– Думай же! Я не имею в виду те цельные мысли, у которых есть начало и конец, как у предложения, мысли, похожие на сформулированный вопрос или готовое решение. Я говорю о тех частицах или обрывках мысли, скорее даже импульсах, которые дают толчок твоим действиям или словам в минуту гнева или страсти! Вот те самые мысли, с которых все начинается! Вот те самые зародыши тех могучих сил, которые создают бесчисленные миры и сферы бытия в нашей вселенной! Отвечай мне, но на этот раз хорошенько подумай!

Сколько мыслей возникает, пока я… - И он снова ткнул мне в нос свои приготовленные для оглушительного щелчка железные пальцы и громоподобно щелкнул.

Я было опять растерялся, пытаясь что-то даже подсчитать, но на этот раз он и не ждал моего ответа.

–  Шестьдесят пять!
– значительно пророкотал он, как будто вещал истину, которая могла бы спасти мир, а может, и правда могла… Твой ум совершает шестьдесят пять законченных дискретных актов мышления за то время, которое мне требуется, чтобы…

Грозный щелкунчик поднял руку, а я обреченно закрыл глаза и чуть было не заткнул уши, чтобы окончательно не оглохнуть от очередного грома, но вместо этого в воздухе повисла зловещая тишина. Выждав с минуту, я приоткрыл один глаз и увидел, что рука его тоже повисла в воздухе с пальцами в положении полной боевой готовности… Однако выстрела так и не последовало, потому что ум его убежал уже вперед, и он, как частенько с ним бывало, совсем забыл, что собиралось делать тело.

–  А понимаешь ли ты, - снова засверкал он глазами, пристально глядя на меня, - что каждый такой мыслительный акт оставляет отдельный отпечаток - четкий и прочный - в твоем уме?

Эта мысль показалась мне вполне разумной - я знал, что некоторые эмоции вроде сильного гнева часто не покидали меня по несколько дней.

–  Да не такой тип отпечатка!
– зарычал он. Его опыт в искусстве философских дебатов, похоже, помогал ему предвидеть следующие ходы моего разума наперед.
– Я говорю о мировых отпечатках!

Моя робость, естественно, помешала мне спросить, что такое мировые отпечатки.

–  Мировой отпечаток, - снисходительно пояснил он, будто разговаривая с малым дитя, которым в духовном смысле я ему, несомненно, казался, - это такой отпечаток в уме, который создает весь твой мир, все в твоем мире. Это такой отпечаток, который служит причиной того, что ты не только видишь все, что попадается на твоем жизненном пути, - людей, которых встречаешь, места, в которых оказываешься, события, которые с тобой происходят, - но и воспринимаешь это именно так, как воспринимаешь!

Пока я силился понять его слова, опытный полемист, вышедший победителем из многих дебатов, внимательно смотрел в мои глаза, отслеживая через их малейшие подрагивания ход моего мыслительного процесса и точно определяя, в каких еще аргументах, в какой еще помощи я нуждаюсь.

–  Вот представь, - начал он приводить пример, - что старший хранитель книг в той библиотеке, где ты работаешь, только что накричал на тебя за ошибку, которую ты сделал, да еще как накричал: в присутствии управляющего имением и всей прислуги. Тебя охватывает приступ гнева, и ты, в свою очередь, тут же достойно ему отвечаешь.