Садовник (история одного маньяка)

Куцый вытряхнул последние капли. Рука перевернулась к столу, скрыв чудовищное око. Усилием воли Эд отвел от нее глаза и проглотил свою дозу одним глотком.

«Следователь» завистливо крякнул.

– Ну, сейчас-то, наконец, все у-ста-ка-нилось!
– он повертел прозрачный цилиндр, простукивая по нему когтем, разглядывая его, словно в глубинах стекла таилась отгадка.
– Смотрю на тебя и радуюсь: своя женщина, свой дом. Нормальная жизнь! И на глупости больше не тянет…

Завораживающая игра света на гранях оборвалась.

– Надеюсь,– брови угрожающе сомкнулись на переносице.

– Не тянет же?!

Эд медленно покачал головой, вернув тоскливый взгляд на лестницу.

Теперь мысль о том, что кто-то спустится по ней и заберет его в обычную человеческую тюрьму, казалась недостижимой роскошью! Почти спасением.

Широкой обветренной губой Куцый подхватил край стакана, куснул, задумчиво поперекатывал что-то во рту и захрустел, энергично работая челюстью.

«Лед», - с надеждой подумал Эд.

Но рваный отпечаток огромных резцов на стекле не позволял обмануться.

– А дальше - по накатанной!
– голос загремел, переполняя помещение, отражаясь от стен, настигая Эда снова и снова. Ему, сильному мужчине, отчаянно захотелось нырнуть под стол и зажать уши руками!… Только что бы это изменило?

– Заведете собаку, родите спиногрызов и будете жить - долго и счастливо!

(Почему люди в зале спокойны - сидят за столиками и пьют как ни в чем не бывало? Почему не мчатся в ужасе к выходу?!)

– И она уже никудане денется!
– голос ввинчивался в уши, выметая остатки сознания, страха, желания сбежать. Остатки самого Эда. За столом сидела его мертвая оболочка и внимательно смотрела на лестницу пустыми глазами.

– Вот она теперь где у меня!
– кошмарный собутыльник бесстыдно развернул ладонь с вращающимся зрачком. Тот уставился на хозяина, издал тонкий писк и зажмурился.
– Попалась!– радостно проревел Куцый и врезал взбугрившимся кулаком по столешнице!

Из-за окна гроза отозвалась сокрушительнейшим, необыкновенным по силе раскатом грома!

От этого удара бутылка и стаканы взмыли в воздух. И там застыли, словно в янтаре… А вместе с ними - бильярдные шары, кии, светящиеся плошки, бокалы с разноцветной выпивкой, стулья, оседланные посетителями, бармен в полунаклоне за тарелкой, шарманка и ее костяной хранитель…

Слитным движением делающего успехи алкоголика Куцый опрокинул еще стакан. Рука его слегка дрожала. На лбу выступил мелкий пот, а черты приобрели тяжелую бессмысленность окончательно пьяного…

Но ненадолго.

Миг спустя он ухватился за голову, массируя висок когтистой лапой и нечленораздельно на что-то жалуясь. Огромная, но все еще несоразмерно маленькая по сравнению с гигантским телом, занимавшим целый угол зала, отяжелевшая, покрытая седым пухом голова приподнялась…

Мутный взгляд обежал бар.

Все предметы и люди (нет, восковые куклы!) на стульях грохнулись на свои законные места.

– Твою мать… - Куцый уткнулся в ладонь и испустил глубокий душераздирающий вздох, почти загасивший свечу.

– Нет, алкоголь - это все-таки зло…

Открыв лицо, рассеянно глянул на Эда (будто облил жидким металлом). Неубедительно приказал:

– Забудь.

И пространство взорвалось!

Грянул гром - так близко, словно молния расцвела огненным цветком прямо в зале. Смутно различимая на фоне зарницы массивная тень неуклюже рванулась к окну.

А вокруг… людей сметало столами под дальнюю стену с красной портьерой! Колченого катились стулья и элегантно - шары… Пол покрывался предметами, пылью, обломками… Но все перекрыл звон от стойки - феерический фонтан осколков и ароматных напитков залил бар напоследок. Бутылки рвались очередями, парами, соло. Наконец тихо звякнуло что-то уж совсем крохотное…

И воцарилась тишина.

В сполохах далеких молний виднелся провал - ближайшее окно было снесено вместе с рамой и куском кладки. Груда кирпича, щебня и крупной глиняной крошки высилась с другой стороны - на улице…

Бармен очнулся первым. Застигнутый бедствием у стены - пригвожденный к ней штопором за рубашку, в стеклянной сверкающей пудре, окропленный атомным коктейлем из всего, что содержала стойка, он моргнул и потрясенно прохрипел:

– Нихуясе гроза…

Из мышеловки

Кухонный стул раскачивался. Вперед-назад. Вперед-назад. Кренился, постанывая в стариковских своих сочленениях, и все же преодолевал тяжелую хватку земной поверхности - снова и снова. Упрямо.

Безумный храбрец! Пытаться победить судьбу? Не наивно ли само намерение? Глупо считать, что кто-то настолько ничтожный способен хоть на миллиметр сместить траекторию, выстроенную всемогущей когтистой рукой!…

Эд вздрогнул - перед ним из-под покрытой крошками столешницы был выдвинут ящик.

Темный. Глубокий, как пасть. Единственный на этой кухне, в котором не валялись вперемешку ложки, засохшее печенье, пучки сушеных трав, корица россыпью, ленточки для подвязки веток, а иногда - и нижнее белье… Все потому, что именно Эд наводил в нем порядок - по выходным точил ножи (и даже приобрел дорогую стальную игрушку для этого). Их четкие грани, выстроенные по старшинству - от размашистого хлебного до жалкого овощного, всегда напоминали ему первый лед, еще не тронутый грязью, - совершенная чуждая красота…

Рука нашла самый любимый - длинный и тонкий.

Дверь оказалась вдруг невероятно далеко. За метрами стола. За километрами стены…

В пустом коридоре хозяйничал ветер. Словно счастливый сорванец, оставшийся без присмотра, он мчался, прыгая в вечно открытые окна, взметая по пути занавески и пыль, ловил за ноги, катал по истоптанным половицам крохотный желтый листок - тот полз, подбираясь все ближе и ближе к внушительной кучке собратьев… Как, неужели опять?!

Неужели всего за год истлели и рассыпались в прах те горы ваты, что Эд тщательно рассовал по щелям?