Садовник из Очакова

Приступ внезапного не полностью осознанного беспокойства остановил Игоря на минутку. Он ощупал карманы гимнастерки, опустил ладони к галифе, наткнулся правой рукой на кобуру с пистолетом, и только после этого легли пальцы на две пачки советских рублей, что сразу успокоило ночного странника во времени, и он продолжил путь.

Как только появились впереди и знакомое легкое световое зарево за забором винзавода, и фонарная лампа, освещавшая площадку перед воротами, в левом кармане галифе затикали-зашевелились золотые часы, словно была в них запрограммирована функция вибрации, как в мобильных телефонах.

Игорь чуть ускорил шаг, прикипев глазами к воротам.

– Сейчас выедет машина, – подумал он. – Потом выйдет Ваня с ворованным вином…

Ворота, до которых оставалось еще метров триста, приоткрылись, и на площадку перед ними вышел, крадучись, Ваня Самохин. Остановился, оглянулся по сторонам, поправил мех с вином на правом плече. Оглянулся, махнул рукой сторожу и пошел в сторону города, прочь от Игоря.

Игорю показалось, что темнота вот-вот поглотит Ваню, сделает его невидимым и защищенным, и тогда не найти ему, Игорю, ночной Очаков. Он перешел на почти спортивную ходьбу, удерживая себя от попытки бежать только по одной причине: Игорь не был уверен в том, что при беге сможет удержать равновесие и не упадет на землю. Участившие свой ритм удары жестких подошв сапог о дорогу подгоняли Игоря. Он уже и думал яснее и легче, чем раньше. Он уже вспомнил и комнату в доме Вани, в которой несколько раз засыпал и только один раз просыпался. Глаза едва различали спину Вани, Игорь нервничал и в конце концов побежал.

– Иван! – крикнул он на бегу.

Ваня Самохин остановился, сделал шаг в сторону и оттуда оглянулся назад. Заметив бегущего к нему человека, он отбросил мех с вином под деревья, росшие рядом, и зачем-то поднял руки.

– Ты чего? – посмотрел на его перепуганное лицо Игорь, остановившись.

– Ой! – парень стер ладонью пот со лба. – Вы меня напугали, товарищ лейтенант!..

Он полез под дерево, достал мех с вином, привычно закинул на правое плечо.

– Что-то вас долго не было? – сказал он.

– Как долго?

– Дня два, должно быть…

Игорь не ответил.

– Тебе не надоело вино воровать? – спросил вместо этого.

– Береженого бог бережет, а остальных – милиция, – выдохнул Ваня. – Ко мне пойдем?

– А куда ж еще? – хмыкнул Игорь.

– Я там вам нащелкал, только проявлять и печатать не умею… Надо в фотографический салон идти…

– Хорошо, сходишь! – Игорь поравнялся с Ваней и шел рядом с ним, уже успокоенный и ровно дышащий.

– Я не пойду, – проговорил негромко Ваня. – Фотограф – еврей, он потом Фиме скажет, что я его и его друзей тайком снимал…

– А чего он скажет? Они что, близкие знакомые?

– Нет, потому что еврей.

– А ты что, евреям не доверяешь?! – удивился Игорь.

– А им никто не доверяет! Вон у нас главный технолог был Ефим Нафтулович, так ведь арестовали как вредителя и посадили!

– Чушь говоришь, – Игорь на ходу эмоционально мотнул головой. – Может, ты еще и негров не любишь, потому что они черные?

– А за что мне их не любить? – ответил Ваня. – У нас в Очакове негров нет, а значит, не любить их не за что!

– Логика железная, – усмехнулся Игорь. – А ты много людей нафотографировал?

– Человек семь… и отдельно еще Вальку.

Разговор иссяк. Минут десять они шли молча, пока не открыл Ваня калитку в свой двор, а потом и дверь в дом.

Присев на нераскладывающийся диван с высокой спинкой, Игорь стянул сапоги. Тем временем в комнату зашел Ваня со стаканом вина.

Игорь выпил стакан в два глотка, кивнул вместо «спасибо».

– А правда, что милиционерам будут форму менять? – спросил вдруг шепотом Ваня.

Игорь насторожился.

– Откуда ты знаешь?

– По радио говорили.

– Говорили, значит, будут, – немного напряженно ответил Игорь. – Если к девяти не проснусь – разбудишь! Фотосалон когда открывается?

– А у нас все, кроме базара, открывается в восемь, а базар в шесть, – проговорил Ваня. – Только вы эту пленку лучше в другом городе проявите, в Киеве. А то старик всё равно скажет Фиме, да и всем остальным, что их милиция фотографирует. Вот, возьмите! – Ваня протянул Игорю фотопленку, вложил ее в протянутую навстречу ладонь и вышел. Игорь покрутил в руке маленький черный тубус, внутри которого пряталась от света непроявленная пленка, покрутил да и сунул в карман галифе.

Удивительно звонкое утро разбудило Игоря около шести. С улицы слышались торопливые шаги прохожих, да и в доме хлопали двери и скрипели деревянные половицы. Когда Игорь обул сапоги и немного потопал в них, чтобы ногам стало комфортнее, в комнату заглянул уже одетый Ваня.

– А вы что так рано? – удивился он. – Я думал, схожу на базар, потом вернусь и тогда уже мы…

– А зачем тебе на базар? – поинтересовался Игорь, поправляя гимнастерку под ремнем.

– А я вино маме понесу, ей тяжело одной!

– Ну, так я с вами! – проговорил Игорь и тут же по лицу парня понял, что Ване эта идея не нравится.

– Если хотите на базар, то можете позади за нами идти. А то как-то странно люди посмотрят… Мама, я с вином и милиционер… Они ж знают…

– Знают, откуда вино? – ухмыльнулся Игорь.

– Не все, конечно… Город маленький. Я знаю, откуда у Бартенюка коровьи языки, которые он на базаре продает, а он знает, откуда у меня вино…

– Да ладно, ладно, – успокоил Ваню Игорь. – Я сзади пойду, погуляю там часок и назад.

– Погуляете? – Ваня улыбнулся. – К Вальке рыжей, что ли?

– Ну и к ней, – согласился Игорь. – Может, рыбу куплю… У нее же рыба не ворованная, как твое вино или те коровьи языки, она же честно в море пойманная?

– Да, – Ваня задумчиво закивал. – Ладно, только из дома выходите минуты через три, как я дверью хлопну… И тоже дверь захлопните, чтоб закрылась!

Ваня вышел. Из-за двери слышались звуки суеты, женский голос, поторапливавший Ваню, монотонно-бодрое журчание радиоприемника.

Игорь услышал хлопок двери, когда стоял у окна и смотрел на улицу за забором двора. Так, из окна он впервые увидел и маму Вани – крупную, дородную женщину, несшую две объемных хозяйственных сумки. Следом за ней худенький сын, тоже с двумя сумками. Она шагала уверенно, и ноша ее, казалось, не утомляет, в отличие от ее сына. В его походке чувствовалось напряжение и даже физическое страдание, словно он по канату шел. Когда они миновали калитку и повернули налево по улице, Игорь решительно отошел от окна.