Садовник Любви

Прежде чем она надумала, что же ей делать дальше, его веки затрепетали, и он очнулся, слепо щурясь расфокусированным взглядом. Затем его зрачки прояснились, и юноша осознал, что находится не в одиночестве. Он судорожно попытался отодвинуться назад, и, каким-то защитным, рефлекторным движением, крепко стиснул её в руках. Ей перехватило дыхание.

На какой-то момент оба замерли. Он глядел на неё снизу вверх, постепенно разжимая объятье. Она, не отстраняясь, расслабленно лежала на нём и пристально смотрела в глаза. На его смуглом лице проступил слабый румянец. Она попробовала представить себя на его месте: ощущение тепла её маленькой груди, давление её коленей, обхвативших его бёдра. О чём он думает?

Его глаза, которые вначале казались чёрными, непроницаемыми камушками, изменили выражение. Что-то высвободилось; запоры пали. Его руки снова обхватили её.

В ней возникло иное, чем ранее, возбуждение.

— Да, — сказала она. — Но не здесь.

Мэмфис передвинул временную отметку еще на неделю вперёд. С вызовом сложив руки на груди, Эрриэнжел стояла посреди своей гостиной, голая и очаровательно взъерошенная после занятия любовью. У дверей мялся Гэрсо-Яо, явно испытывая дискомфорт.

Мэмфис вывел отдельный план над роскошной мебелью и искусно сделанными игрушками, которые заполняли комнату. Фокус он настроил так, что обстановка расплылась до красочной абстракции богатства и блеска драгоценностей.

— По-че-му? — с напором отчеканила Эрриэнжел.

Мэмфис переключился на вид из глаз.

Она не могла понять упрямства Гэрсо-Яо. При всей любви к нему — не могла понять. Она богата, он беден — это ведь данность, так почему бы просто не принять с благодарностью её помощь?

Он пожал плечами.

— Я же объяснил, Эрриэнжел. Спасибо тебе за предложение, но, если я приму твои деньги, это ослабит меня. В любом случае, тебе не следует беспокоиться. Мои нужды не велики, школа вполне удовлетворяет их.

— Хорошо, — сказала она сердито. — Допустим… Хотя, я не могу представить, как приличная одежда и хороший датафон способны так уж фатально тебя развратить. Но почему ты не хочешь жить со мной здесь?

Он быстро огляделся, как будто составляя опись комфорта вокруг.

— Я не могу рисковать. Так легко привыкнуть… ко всему этому. — Он покачал головой. — Знаю, тебе кажется это глупым. Но там, где я родился, преуспевают только сильнейшие. — Он вздрогнул, с выражением страха и отвращения. — Это ужасное место, Эрриэнжел. Мне нельзя возвращаться. Я не буду подвергать опасности свою нынешнюю возможность вырваться оттуда. — Его лицо смягчилось. — Я уже ввязался в авантюру, влюбившись в тебя, и вообще приходя сюда. Мне придется настоять на том, чтобы мы встречались в моем жилблоке. Конечно, я понимаю, что хочу от тебя слишком многого, и ты можешь отказаться.

Затем он ушёл.

Идиот, подумала Эрриэнжел с нежностью. Гэрсо-Яо оказался чрезвычайно интересным, совершенно не похожим на прочих её друзей. Будто она влюбилась в инопланетянина. Он рассказывал ей странные истории о своём ненормальном детстве в коридорах войграда, пел незнакомые песни сладкозвучным тенором; со своим ненаигранным энтузиазмом и непроизвольным выражением чувств был таким возбуждающим в постели…

Эрриэнжел ощутила приятное удивление от собственной смелости в выборе столь необычного любовника.

— Ты редкость, — прошептала она, в той же мере обращаясь к себе, что и к Гэрсо-Яо.

Мэмфис размножил её воспоминания на независимые потоки, и промотал реальные события на месяц вперёд. По всем показателям, приближалась главная точка бифуркации; панель управления мнемозондом сверкала предупреждениями.

Он посмотрел, как Эрриэнжел жалуется своей подруге.

— Да что с ним такое?

— Боится, что должен будет вернуться туда, откуда появился. Разве он не рассказывал про войград?

Внешне Лоялуиз казалась совершенно безразличной к проблемам влюбленной парочки. Но, наблюдая эту сцену со стороны, Мэмфис заметил под маской снисходительности лёгкую зависть: опять Эрриэнжел выпендрилась, первой поставив эксперимент с этим старомодным чувством, любовью.

— Так как мне поступить?

Лоялуиз пожала плечами.

— Он страшится нищеты, верно? Сделай вклад на его имя, чтобы его жизнь всегда была обеспеченной, независимо от того, как обернётся его обучение.

Эрриэнжел заулыбалась.

— Конечно! Почему я сама об этом не подумала?

— Потому что ты плаваешь в богатстве, как рыба в воде, и не замечаешь, что тебя окружает. Для тебя это естественно, как воздух, которым дышишь.

Прошло несколько дней. Эрриэнжел и Гэрсо-Яо делили на мятых простынях фужер сладкого белого вина.

— У меня есть сюрприз, — сказал она, отставив бокал в сторону, и достала миниатюрный датафон с прикроватной тумбочки. — Вот.

С упрямым выражением на лице, он осторожно взял устройство.

— Я не могу принять это, Эрриэнжел.

— Да не гаджет, дурачок. Смотри!

Она коснулась пластинки датафона, и экран засветился подробностями сделанного ему дара.

Его глаза расширились, рот раскрылся в изумлении.

— Теперь ты тоже богат, и тебе никогда не придётся вернуться в войград, чтобы ни случилось! Разве это не чудесно?

Он молча посмотрел на неё снизу вверх. Его реакция не очень понравилась Эрриэнжел. Конечно, она его удивила, но также проглядывала и какая-то глубокая обида. И отчего так произошло?

Вернулся Тэфилис.

— О, да, — произнес он поверх плеча брата. — Её первая большая ошибка… Но не случись это сейчас, она нашла бы другой способ все испортить. Я знаю таких; она одна из моих.

— Не в этот раз, — уверенно сказал Мэмфис, и, в поиске подтверждения своей правоты, ускоренно прокрутил закат её первого романа.

Гэрсо-Яо попытался вернуть деньги, но Эрриэнжел оказалась достаточно сообразительной, чтобы сделать передачу средств необратимой, а основную сумму неприкосновенной.