Садовое товарищество "Металлург"

– Конечно не станет, Даш! – Усмехнулась врачиха, – это всерьёз… я о полевой хирургии говорю. О хирургии здесь и сейчас. Сколько шкур ты заштопал? За три сотни уже перевалило. И я вижу – лёгкая у тебя рука, лёгкая! Не факт, что в кишках ковырятся сумеешь успешно, тут и знания, и мышление специфическое… Но даже зашить если после операции, да твоими лёгкими руками – уже кучу проблем снимает.

– И мастерить всякое, – снова Даша, которую беспокоит моя «пацанская дурь», как она это называет, – кто ещё-то? Рукастых полно, но по железякам в основном. А керамика, ткачество… Саш, бросал бы ты свою дурь, а?

– Ладно, – внешне неохотно, ну чувствую, как немного отпускает вечная настороженность, – обещаю.

Помимо трудностей технического характера, хватает и психологических. ГУЛАГ дубль два, будь он неладен… Да не один такой ушлый нетоварищь оказался, нашлись и другие. Кто секточку наладить попытался, с собой во главе, кто возродить РПЦ.

Особо резвых сектантов приструнили – из тех, что совсем без башни. А кто притаился под видом возрождаемого РПЦ (несколько служек на садах нашлось) или вроде как безобидных баптистов, и что из этого вырастет, сказать сложно.

Доев, через силу грызу бамбучину – надо, уже успел выяснить на собственном опыте, что на одном мясе организм того… запор приключается. А безопасная зелень, одобренная нашими биологами, как назло либо безвкусная, либо откровенно невкусная. И чаще всего варёная, ибо паразиты.

– Дымка, что ли, – бормочет Дашка, с силой отводя глаза от места, где ещё виднеются колья с остатками… или останками? В общем – тем, что осталось после казни Ивашинникова с супругой. Народ тогда сильно озверел… но говорят, потенциальные кандидаты в диктаторы быстро сдали назад, эксцессы такого рода как отрезало.

– Насекомые наверное, – поворачиваю голову, – кровь же впиталась, и вообще.

– Да, наверное насекомые, – соглашается Дарья, – ладно, давайте миски, помою!

– Да ладно, – для порядку бурчит Павел, – что я, маленький.

– Давай! Настроение такое, заботливое.

– Ну раз настроение…

– Хорошая кому-то жена достанется, – с намёком говорю вслед девчонке.

– Угу… заботливая, да? А характер-то какой… я, блять, когда с ней сцепляюсь, не всегда понимаю, кто из нас больший мужик! Зинпална всех в кулаке держит только так, а Дашка уже сейчас от неё не отстаёт. Сможет ли нащупать черту между рабочим и личным, бооольшой такой вопрос.

– Ахренеть, – присвистнул Пашка, завидев ограду Школы, – вот это крепость отгрохали!

– Дети, – пожала плечами Татьяна Александровна, бывшая моя учительница в младших классах, – безопасность детей превыше всего. Больше пяти тысяч перенеслось, почти половина дети. Малышня сейчас при посёлках, а кто постарше, в интернате здесь.

– А с программой что? – Живо поинтересовался Петриашвили, вечный критик системы школьного образования в нынешнем виде, – всё по-старому?

– Младшие классы пока без изменений почти, только уроков биологии больше ввели. А старшие… такая свара идёт! Мальчики, вы бы знали! Любому нормальному человеку ясно, что в нашей ситуации нужно упор на практичность делать – биология, прикладная химия… Нет же, есть среди моих коллег люди, которым чувство собственной важности важней детей.

– Антонина? – Влезаю в разговор, – русичка?

– Она… – Татьяна Александровна вздыхает, – дети должны вырасти культурными людьми, впитать культурный код великого русского народа. И Достоевским с Толстым как козырями.

– На хуя?! – Вырывается у Пашки, – ну… извините, но в самом деле?

Пожав полными плечами учительница отмолчалась, хотя видно, что сказать может много… но сплошь матерно!

– Ладно Пушкин, – негромко бубнил Пашка на ходу, в очередной раз проговаривая одну из болезненных для него тем, – Гоголь, Салтыков-Щедрин ещё можно понять. Но Толстой, Достоевский?! Этих писателей не каждый взрослый поймёт, хрен ли толку…

– Китайская коммуналка! – Вырвалось у меня при виде одноэтажных бамбуковых бараков на высоких сваях.

– Коммуналка! – Девчонка лет десяти радостно подхватила понравившееся выражение и умчалась прочь, бегая под сваями, – ребзя! Мы в китайской коммуналке живём!

– Архитектура убогая, – засмущался Татьяна Александровна, – но не до жиру.

– Нормально, – утешаю её, – сверху не каплет, сбоку не дует, что ещё надо в здешних условиях? Может, экскурсию, пока все не собрались?

Несмотря на тяжёлое положение общины и убогий выбор строительных материалов, расположение зданий в общем-то грамотное. Через год-другой наверняка можно будет внести дельные поправки, или вовсе снести эти сараи и отстроить всё заново, но пока выглядит вполне прилично.

Одноэтажные здания на высоких столбах, меж ними переходы без стен, но с крышами. Всё сделано для того, чтобы переходить из здания в здания, не спускаясь на землю. Детвора быстро привыкла к гигантским многоножкам, мокрицам и тараканам размером с ладонь, а взрослых передёргивает.

Во время ливней вода поднимается на полметра и больше – стены задерживают. Они щелястые, скорее высокий частокол в несколько рядов, плюс наклоненные под углом заострённые жерди – так, чтобы задерживать более-менее крупную живность, но не препятствовать уходящей воде. А всё равно…

Мы, к слову, переделывали ограду после начала дождей, вода аж полы в домиках заливала. А педагоги сообразили… впрочем, они и строиться позже стали.

– Спортивная площадка! – Восхитился Пашка, – всё для паркура! Дельно! В футбол у нас не очень-то побегаешь, по грязюке, а ловкость и прыгучесть развивать нужно. Надо и у нас сделать.

Фальшиво продудела флейта, и Татьяна Александровна потянула нас на площадку внутри школы. Здесь уже собралось сотни три народа.

– Делегаты от посёлков собрались, – зычно объявила директриса, – Совет объявляется открытым.

… - голоса не могут быть равны! – Уверенно говорила ораторша, – не может быть голос академика равен голосу бомжа, чтобы там не говорили о демократии! А в наших условиях такая уравниловка смерти подобна! Умеешь что-то важное или работаешь на благо общины как стахановец – почёт тебе, лучший кусок мяса в миску и при голосовании твой голос учитывается как несколько.

– Даёшь! – Раздался из толпы ломкий юношеский басок, и делегаты дружно проголосовали. Почти тут же на помост вылез мальчишка лет четырнадцати от силы.

– Сокольские меня знают, я Тёмка Жилин. Сюда пришёл как делегат от сокольской молодёжи. Хочу поднять вопрос об избирательных правах для моих ровесников. Стоп! – Мальчишка поднял руку, – мы не просим… мы требуем! Да, требуем! Не для всех, но многие наши сверстники на равных стоят в дозорах, работают на стройках и делают что-то ещё, притом не хуже взрослых, а порой и не меньше! Так почему мы лишены права голоса?