Сады Луны (др. перевод)

Тистеандий тоже подошел к окну.

– Что начинается?

– Наш новый год, – ответил алхимик. – Год Пяти Клыков умер. Рассвет знаменует рождение года Лунных Слез.

За внешне бесстрастным лицом Аномандера Рейка угадывалось напряжение, которое Барук сразу же почувствовал.

– Странное название, правда? И совпадение необычное, хотя я скептически отношусь к этим древним названиям. За тысячу лет многое изменилось. Наверное, тот, кто их нам подарил, вкладывал в них иной смысл.

– Я знаю, кто их вам подарил. Икарий. Это его названия: Пять Клыков, Лунные Слезы. Колесо времени, надо понимать, – тоже его подарок?

Баруку оставалось лишь удивленно таращить глаза. В голове алхимика теснились вопросы, но задать их тистеандию он не успел.

– Думаю, в будущем вы серьезнее отнесетесь ко всем дарам Икария. Тысяча лет – не такой уж большой срок, уважаемый алхимик. В последний раз Икарий был у меня совсем недавно – лет так восемьсот назад. Он явился вместе с неким Маппо из расы треллей, и с ними был Озрик… или Оззерк – кажется, поклоняющиеся ему так произносят его имя.

Рейк печально улыбнулся.

– Помню, мы с Озриком поспорили, и Бруд еле-еле нас растащил. Это был давнишний спор.

Миндалевидные глаза тистеандия сделались серыми. Он замолчал, погрузившись в воспоминания.

Роальд, как всегда, предварил свое появление вежливым стуком. Затем слуга вошел и поклонился.

– Господин Барук, Мамот проснулся и выглядит достаточно отдохнувшим. Ваш помощник Крюпп передал устное послание. Он просил также передать его искренние извинения, что не смог явиться сюда сам. Желаете выслушать послание?

– Да, – коротко ответил Барук.

Роальд снова поклонился.

– Угорь встретится с вами нынешним вечером, на празднестве в доме госпожи Симталь. Угорь находит ваше предложение об обмене сведениями и совместных действиях весьма волнующим. Это все.

Барук даже просиял.

– Замечательно.

– Прикажете привести сюда Мамота?

– Конечно, если он в силах идти.

– В силах. Сейчас приведу, – пообещал Роальд и ушел.

Алхимик повеселел и уже с улыбкой сказал Рейку:

– Как я и говорил вам, там соберутся все. В данном случае все – точное и правильное слово.

Рейк молча смотрел на него, а улыбка алхимика становилась все шире.

– Надо же, сам Угорь туда пожалует. Загадочный даруджистанский шпион высочайшего уровня. Его называют «человеком без лица».

– Не забывайте, он будет в маске, – напомнил алхимику тистеандий.

– Если мои предположения верны, маска вряд ли поможет Угрю, – ответил Барук.

Дверь снова открылась. На пороге стоял отдохнувший и посвежевший Мамот. Кивнув Баруку, он сказал, не тратя время на прелюдии:

– Возвращение оказалось легче, чем я предполагал.

Увидев Аномандера Рейка, Мамот улыбнулся и поклонился.

– Приветствую вас, хозяин базальтовой крепости. Едва я узнал от Барука о союзе с вами, мне невыразимо захотелось взглянуть на вас.

Удивленный Рейк повернулся к алхимику, ожидая объяснений.

– Мамот тоже входит в тайный союз Торруда… Друг мой, мы очень тревожились, когда тебя пленила магия Древних.

– Да, я попал в ловушку, но ненадолго. Влияние Омтоза Феллака затронуло меня только краем. Спокойствие и рассудительность помогли мне и внутри чужого Пути, и двигающийся по нему меня даже не почуял.

– Сколько времени у нас есть? – спросил разом помрачневший Барук.

– От силы два-три дня. Джагатскому тирану непросто сразу пробудиться к жизни.

Глаза Мамота заприметили графин, стоявший над очагом.

– О, ваше прекрасное вино уже ждет меня. С вашего разрешения я налью себе бокальчик.

Старик направился к очагу.

– Кстати, вы что-нибудь слышали о моем племяннике?

– Странный вопрос, Мамот, – фыркнул алхимик. – Последний раз я видел его еще ребенком. По-моему, это было лет пять назад.

Мамот наполнил бокал и сделал несколько глотков.

– Пять лет в его возрасте – большой срок. Крокус уже не ребенок. Надеюсь, с ним все благополучно. Он…

Барук мотнул головой и шагнул к Мамоту.

– Как ты сказал? – спросил он, цепенея от страха. – Его зовут Крокус?

Алхимик звучно ударил себя по лбу.

– Крокус! Каким же дураком я оказался!

Мамот ответил ему кроткой улыбкой мудреца.

– Вы узнали, что монета находится у него.

– А ты это знал и молчал? – едва вымолвил потрясенный Барук.

Угольно-черные глаза Рейка застыли на Мамоте.

– Простите, что вмешиваюсь в ваши личные дела, уважаемый Мамот. Скажите, вы будете на празднестве у госпожи Симталь? – довольно равнодушным тоном спросил тистеандий.

– Разумеется, – улыбнулся Мамот.

– Рад это слышать.

Рейк вынул из-за пояса кожаные перчатки.

– Там и поговорим.

Барук почему-то не обратил внимания на внезапный уход Рейка. Это было его первой ошибкой в день празднества Геддероны.

Из ворот с пронзительным криком выбежала бритоголовая женщина в длиннополых одеждах. Она размахивала куском бурой шкуры. Адъюнктесса Лорна посторонилась, уступая жрице дорогу. Вскоре та скрылась в толпе. Праздник выплеснулся за городские стены. Главная улица Перетряса была запружена народом, и Лорна целых полчаса пробиралась к воротам.

Она потрогала рану на плече. Путешествие внутрь кургана приостановило заживление. Касаясь места, куда ее ударили шпагой, Лорна ощущала боль. Почему-то боль была не обжигающей, а холодной, словно воздух в кургане. Поглядывая на двух караульных, Лорна пошла дальше. Один из солдат окинул ее мимолетным взглядом, зевнул и продолжил глазеть на пеструю шумную толпу обитателей Перетряса. Мало ли таких, как она, явившихся в Даруджистан на празднество Геддероны?

После ворот дорога превратилась в улицу. Она разделилась надвое, огибая невысокий холм с развалинами какого-то храма и башни. Справа поднимался другой холм, превращенный в сад. На вершину вели широкие ступени. Между деревьями и столбами газовых фонарей весело плескались на ветру разноцветные флажки и знамена.

Чутье безошибочно подсказывало Лорне: сержант Бурдюк и его взвод находятся где-то в нижней части города. Адъюнктесса шла, почти не обращая внимания на принаряженных ликующих горожан. Ее правая рука сжимала эфес меча. Левой рукой Лорна терла воспалившуюся рану.