Сады Луны (др. перевод)

«А она очень даже ничего для тех, кому нравятся толстухи», – подумал Тук и слегка улыбнулся.

Глаза Лорны сразу же вцепились в колдунью.

– А мы ведь с вами уже встречались, хотя вы и не помните, – натянуто произнесла адъюнктесса.

Дырявый Парус неопределенно пожала плечами.

– Сомневаюсь, – с некоторой робостью ответила она. – Такую встречу я бы запомнила.

– Думаю, что нет. Мне тогда было всего одиннадцать лет.

– В таком случае вы, скорее всего, ошиблись. Судьба крайне редко сводит меня с детьми.

– Но уж когда сводит, дети на всю жизнь запоминают ваши игры, Дырявый Парус!

Лорна едва сдерживала захлестнувший ее гнев. Остальные застыли, ошеломленные таким началом званого обеда.

– Может, вы не помните, как вломились в Мышатник и чумою пронеслись по его улицам? А через неделю наш дом и все прочие лачуги сожгли. Уцелевших жителей переселили в сырые подвалы, где болезни быстро довершили начатое вами. В тех подвалах умерли мои родители и старший брат.

Круглое лицо колдуньи сделалось мертвенно-бледным.

Дуджек внешне оставался спокойным, но внутри у него все бушевало, и Тук уловил отблески этой бури. Тайскренн с нескрываемым любопытством глядел на колдунью.

– То было наше первое задание, – тихо сказала Дырявый Парус.

Лорну трясло. Она ртом глотала воздух. Но адъюнктесса не зря прошла выучку в «Когте». Она быстро взяла себя в руки и заговорила вполне спокойно:

– Должна вам кое-что пояснить. – Лорна повернулась к Дуджеку. – Те маги были новобранцами. Они находились в Малазе, ожидая своего нового командира. Случилось так, что в это же время императрица издала закон, запрещающий свободное занятие магией и колдовством. А в Мышатнике хватало «свечных ведьм», гадалок, целителей. И новобранцев послали на «очистку» этой части Старого города. Меч в неопытной руке приносит больше вреда тому, кто его держит. Но с магией все наоборот, особенно когда маг не только неопытен, а еще и… – Лорна обожгла глазами колдунью: – Неразборчив! Эта женщина была в числе новобранцев, уничтожавших жителей Мышатника. Мои родные пережили ночь погрома, но я их больше не видела. На следующий же день меня забрали в школу «Когтя». О смерти родителей и брата я узнала только через несколько лет. Нас воспитывали так, чтобы мы забыли родной дом и близких. Но все же, – ее голос опустился до шепота, – я помню. Я и сейчас помню ту ночь, кровь и крики.

Дырявый Парус стояла молча. Приятное тепло камина вдруг сделалось удушающе жарким. Потом колдунья повернула негнущуюся шею к Дуджеку и сказала:

– Железный кулак, нас туда послали, ничего толком не объяснив. Сказали, что для устрашения. Но у магии свои законы. Мы быстро потеряли власть над происходящим. Я сразу ушла из того отряда и попросилась в другую армию.

Дырявый Парус вытерла вспотевший лоб.

– Если адъюнктесса желает устроить суд надо мною, я не стану защищаться и приму казнь как справедливое наказание.

– Меня это устраивает, – глухо ответила Лорна.

Левой рукой она взялась за меч и приготовилась вытащить его из ножен.

– А меня это не устраивает, – вдруг сказал Дуджек.

Адъюнктесса сощурилась на старика.

– Вы, кажется, забыли мое звание и полномочия.

– Нет, адъюнктесса. Я помню и то и другое. Но если вы желаете казнить всех, кто во времена императора совершил какое-либо преступление, в их число попадаю и я. Думаю, и за верховным магом Тайскренном числится достаточно разных ужасов, сотворенных во имя императора. Наконец, и сама императрица подпадает под ваш праведный гнев. Не кто иной, как Ласэна, создала «Коготь» и возглавляла его. И потом, как вы знаете, запрет оказался недолговечным, и его вскоре отменили.

Дуджек повернулся к колдунье.

– Я тоже был там, Дырявый Парус. Тогда я находился под командованием Бурдюка, и он послал меня с ребятами вытащить вас из Мышатника, что мы и сделали.

Колдунья даже забыла про адъюнктессу.

«Бурдюк командовал Одноруким? А кто командовал им самим? Не иначе как боги тогда вмешались».

– Историю империи можно переписать лишь на пергаменте. А в жизни, адъюнктесса, она останется неизменной, и то, что мы сделали, оттуда не вымараешь.

– Здесь я должен согласиться с Железным кулаком, адъюнктесса, – хрипло добавил Тайскренн.

– Можно обойтись и без имперского суда, – вдруг сказала колдунья, подняв глаза на Лорну. – Я предлагаю вам поединок. Вашим оружием будет меч, моим – магия.

Тук шагнул вперед; он хотел предупредить колдунью, что у адъюнктессы – отатаральский меч, которого не остановишь никакими заклинаниями. Но, похоже, Дырявый Парус и сама об этом знала.

– Остынь! – накинулся на нее Дуджек. – Если бы за всеми словами в точности следовали дела! Придумали тоже: казнь, поединок. И то и другое – полный бред. Все, что адъюнктесса здесь говорит и делает, продиктовано волей императрицы Ласэны.

Он порывисто обернулся к Лорне.

– Вы, адъюнктесса, – выразительница воли императрицы. Ее голос. Ваше собственное прошлое не имеет к этому никакого отношения.

Вслед за ним заговорил Тайскренн.

– Женщины по имени Лорна, которая в детстве пережила кошмарную ночь и которая потеряла своих близких… этой женщины не существует. Она исчезла в тот день, когда стала адъюнктессой.

Лорна широко распахнутыми глазами смотрела на Дуджека и Тайскренна.

Их слова казались Туку ядрами катапульт. Пущенные меткими руками, они разносили в прах волю адъюнктессы, ее гнев; они нещадно рвали последние нити, связывавшие ее с прошлым. Живую женщину постепенно сменяло ледяное изваяние, называвшееся адъюнктессой императрицы. У вестового бешено колотилось сердце. Казнь уже совершилась. Женщина по имени Лорна поднялась из туманных глубин прошлого, дабы свершить суд и тем самым вернуть себе право на жизнь… и получила суровую отповедь. Не от Дуджека или Тайскренна, а от сущности, именуемой адъюнктессой императрицы.

– Вы правы, верховный маг, – отчеканила адъюнктесса, снимая руку с меча. – Забудем об этом, колдунья. Прошу к столу и давайте начнем наш обед.

Тука насторожил и глубоко потряс тон, каким были произнесены слова приглашения. Слова звучали четко, ровно и совершенно безжизненно. Тайскренну и Дуджеку тоже стало не себе, хотя Однорукий и попытался это скрыть.

Тук посмотрел на колдунью. Ей было бы впору вернуться домой и лечь, однако она кивнула, принимая приглашение адъюнктессы.

Вестовой взял чистый бокал, графин и подошел к колдунье.

– Меня зовут Тук-младший, – улыбаясь, представился он. – Думаю, вам не помешает выпить.

Он наполнил бокал до краев и подал Дырявому Парусу.

– Знаете, колдунья, я заметил, что вы везде таскаете с собой тяжелый сундук. Я всегда удивлялся: зачем вам такой обременительный груз? Наконец-то я увидел зачем. Скажу вам честно: вы настоящая отрада для моего единственного глаза.

Колдунья с благодарностью посмотрела на него.

– А я и не думала, что мой сундук с тряпками пользуется таким вниманием.

– Более того! – с улыбкой добавил Тук. – Во Второй армии над этим сундуком вовсю потешаются. Если случается что-то непредвиденное – засада или сражение, которого не ждали, – всегда говорят, что враги выскочили из сундука колдуньи.

– Так вот откуда пошли слова «сундук колдуньи»! – расхохотался Дуджек, слышавший их разговор. – Я их слышал ото всех, даже от своих офицеров.

В зале стало спокойнее, хотя за улыбками и шутками все же скрывалась настороженность. Тук понял, что Тайскренн и Дырявый Парус крупно недолюбливают друг друга, если не сказать больше. Всякий раз, когда взгляд Лорны был обращен в сторону, колдунья с искренним сочувствием глядела на адъюнктессу. Восхищение и уважение Тука к колдунье стали еще сильнее. На ее месте он бы, пожалуй, и смотреть на Лорну не решился бы, а если бы смотрел, то со страхом. Понаблюдав еще, Тук понял: между Дырявым Парусом и Тайскренном существовала не личная вражда, а расхождение во мнениях, приправленное обоюдной подозрительностью.