Сады Луны

– Я известен как К'рул.

Крупп окаменел. Его догадка была верна. Мысль о том, что верховного бога разбудили и отправили бродить по его сну, заставила сознание Круппа заметаться подобно напуганному кролику.

– Как же ты попал сюда, К'рул? – спросил он с дрожью в голосе. Ему стало вдруг очень жарко. Он вытянул из рукава носовой платок и утер пот со лба.

К'рул поразмыслил, прежде чем ответить, и Крупп услыхал сомнение в его голосе.

– За стенами этого славного города была пролита кровь, Крупп, на камне, освященном когда-то моим именем. Это... это ново для меня. Когда-то умы множества смертных были подчинены мне, они приносили мне в жертву вдоволь крови и костей. Задолго до того, как смертными были возведены первые каменные башни, я бродил среди охотников, – К'рул поднял голову, и Крупп почувствовал обращенный на него взгляд бессмертных глаз. – Кровь пролилась вновь, но этого недостаточно. Я полагаю, что я ожидаю того, кто будет разбужен. Того, кого я знал когда-то, много времени тому назад.

Горькое чувство охватило Круппа.

– А что ты принес Круппу?

Верховный бог резко поднялся.

– Древний огонь, который принесет тебе тепло в минуту нужды, – сказал он. – Но я напрасно задерживаю тебя. Найди Т'лан Аймассов, они приведут женщину. Они разбуженные. Я думаю, что мне следует готовиться к битве. Один я проиграю.

Глаза Круппа широко раскрылись от внезапного прозрения.

– Тебя использовали, – выдохнул он.

– Возможно. Если это так, младшие боги совершили серьезную ошибку. В конце концов, – он страдальчески улыбнулся, – я проиграю битву. Но я не умру.

К'рул отвернулся от огня. Его внимание вновь обратилось на Круппа.

– Играй, смертный. От рук смертных гибнут боги. Это единственный конец бессмертия.

Тоска верховного бога не укрылась от Круппа. Он подозревал, что в последних его словах содержалось великое откровение, откровение, которым он должен воспользоваться.

– И Крупп воспользуется им, – прошептал он.

Верховный бог вышел из освещенного круга и побрел на северо-восток через поля. Крупп уставился на огонь, который жадно лизал дрова, но зола не появлялась, огонь не насыщался, но и не умирал. Крупп передернулся.

– В эту ночь Крупп и впрямь один в мире. Совсем один, – пробормотал он.

За час до рассвета Рушащий Круги освободился от дежурства в Цитадели Деспота. В эту ночь никто не пришел на свидание под воротами. Первые проблески света появились на вершинах Талинских гор, пока человек в одиночестве шагал по улице Чар Аниса в квартале Специй. Впереди сияло озеро, торговые суда из далеких земель – Каллоуса, Элингата, Злобы Кеплера – стояли темными громадами у освещенных газом причалов.

Прохладный ветерок с озера донес до человека запах дождя, хотя звезды над головой продолжали сиять ясным светом. Он снял свой плащ стражника и нес его теперь в кожаном мешке за плечом. Лишь простой короткий меч у бедра выдавал в нем солдата, но солдата неизвестного войска.

Он освободился и двигался по направлению к воде. Годы службы, казалось, отступали от него. Воспоминания о детстве, проведенном в доках, были светлы. В доки манило очарование, исходившее от купцов из дальних стран, которые походили на заслуженных, потрепанных испытаниями героев, вернувшихся с какой-то изначальной войны. В те дни часто можно было увидеть галеры, принадлежащие Вольным Купцам, изящные и легко идущие по волнам, несмотря на низкую от награбленного добра осадку. Они возвращались из таких таинственных мест, как порты Филмен Оррас, Форт Половины, Рассказ Мертвеца или Место Изгнания. Эти названия пели мальчишке, который никогда не покидал стен родного города, о мире приключений.

Человек замедлил ход, когда достиг каменного причала. Годы, отделяющие его от детства, пронеслись перед его мысленным взором, сделав военные воспоминания еще более мрачными. Если ему на ум приходили все те бесчисленные перекрестки, которые он проходил в прежние годы, он всегда видел над ними мрачные грозовые небеса, а рядом – опустошенные земли. Возраст и опыт давали себя знать, и какой бы выбор он ни сделал тогда, все казалось предрешенным и безнадежным.

«Неужели только молодости известно отчаяние?» – спросил он себя, подходя к краю причала, чтобы сесть. Перед ним лежали черные воды залива. В двадцати футах лежало скалистое побережье, утопающее во тьме, осколки стекла поблескивали то там, то тут, словно звезды.

Человек медленно повернул голову вправо. Его взгляд пробежал по склону холма, достиг вершины, на которой стояла громада Зала Величия. «Никогда не заходи слишком далеко» – простой урок, извлеченный из жизни много лет назад на горящей палубе пиратского капера, трюмы которого заполнялись морской водой по мере удаления от стен и башен города под названием Сломанная Челюсть. Высокомерие – так ученые мужи назовут огненный закат Вольных Купцов.

Никогда не заходи слишком далеко. Его взгляд остановился на Зале Величия. Тупик, в который городской Совет зашел после убийства члена Совета Лима, не был разрешен. Совет бродил по кругу, часы, которые следовало посвящать работе, тратились на досужие домыслы и сплетни.

Турбан Орр, который явно должен был победить при голосовании, выскользнул из его рук в последний момент и теперь всюду пускал своих псов вынюхивать шпионов, которые, как он подозревал, следили за ним. Член Совета не был глуп.

Над его головой в сторону озера пролетело несколько серых чаек, оглашая прохладный воздух криками. Он вздохнул, передернул плечами и с трудом оторвал взгляд от Зала Величия.

Слишком поздно, чтобы думать о том, чтобы не заходить слишком далеко. Будущее человека было решено в тот день, когда к нему пришел агент Угря. Кто-то назвал бы это государственной изменой. Возможно, это и было изменой. Кто мог бы сказать, что у Угря на уме? Даже главный его шпион, который лично общался с ним, и тот не мог бы сказать, что на уме у хозяина.

Его мысли вернулись к Турбану Орру. Он восстановил против себя хитрого человека, человека, обладающего силой. Его единственное спасение в анонимности. А это ненадолго.

Он уселся на причале, поджидая человека Угря. Он должен передать этому человеку записку для Угря. Что может измениться с доставкой адресату этого сообщения? Что с ним случилось, что он ищет помощи, ставя под угрозу свои анонимность и одиночество, которые давали ему столько внутренней силы и делали его решения непреклонными? Но тягаться с Турбан Орром он не сможет в одиночку.

Человек открыл свой заплечный мешок и вытащил письмо. Рядом с местом, на котором он стоял, был перекресток, узнать его было легко. Чтобы заглушить свои страхи, он написал письмо с просьбами о помощи.

Было бы очень легко сдаться сейчас. Он подержал хрупкий пергамент в руках, ощущая его малый вес, маслянистость его поверхности, грубое плетение скрепляющих его веревочек. Очень легко впасть в отчаяние.

Человек поднял голову. Небеса начали бледнеть, озерный ветер нес с собой запахи начинающегося дня. Наверное, пойдет дождь, принесенный северным ветром, обычное дело для этого времени года. Город станет чище, его дыхание, полное запаха специй, – свежее. Он стянул с пергамента веревочку и развернул его.

«Слишком легко».

Легким движением человек разорвал послание. Он разбросал обрывки, и они свободно слетели к погруженной в тень прибрежной полосе озера. Вздымающиеся волны подхватили и понесли прочь распухшие от воды куски пергамента.

Ему почудилось, что где-то в глубине подсознания он услышал звон вращающейся монеты. Звон был печален.

Через несколько минут он ушел с причала. Агент Угря, совершавший свой утренний обход, отметил в записке отсутствие человека и продолжил свой путь.