Сага о Бриттланде
Шрифт:
На пристани нас уже ждал сияющий Види, который и посоветовал нам поохотиться на болотах. Ждал своей платы.
Альрик встал в носовой части корабля и сказал:
– Все свободны до вечера. К ночи чтоб все были на Волчаре, тут и переночуем. Много не пить. Полный расчет будет наутро.
Выдал каждому по несколько монет, но только я хотел двинуть в город, как он меня остановил:
– Ни на шаг от меня не отходи! Все время будь здесь, - и похлопал себя по левому плечу.
Я возражать не стал. Сам виноват. В первый раз я сдержался, и хирд получил трех хускарлов, во второй — вспылил, и хирд едва
Стоило нам сойти к судна, как Види тут же подбежал к Альрику.
– С удачной охотой! Видел, как вы прошли мимо сразу к рунному дому. Ну, думаю, значит, поймали чего, - хускарл улыбался и потирал руки.
Мне он стал противен. Какой он воин? Торгаш!
– Скажи, нет ли у тебя какой скрытой обиды ко мне или моему хирду?
– вдруг спросил Альрик.
– Может, Кай тебя чем оскорбил?
– Нет, - оторопел Види.
– Какая обида? И Кай отличный парень, элем угостил, мысли правильные в голове держит.
– Значит, нет обиды?
– еще раз уточнил Беззащитный.
– Вот если обмануть решите с платой, тогда обида будет, а пока нет обид.
– Тогда почему отправил нас на болото, где болотный ярл людей травит? Или не видел, что у меня хирд из одних карлов? Почему не сказал, что дурман там?
Види растерялся.
– Так ведь… Не знал я. Сам-то я там уже хускарлом побывал. Никто не потравился. А у вас что?
– Хирдман погиб. Под чарами в самую трясину ушел. Как думаешь, стоят ли три мшины жизни моего хирдмана?
– А я и гляжу, того в железе не видать. Значит, он и сгинул?
– Да, - не моргнув глазом, соврал Альрик.
– И вся твоя доля теперь пойдет жрецу мамирову. Нет ли у тебя теперь обид на меня или хирд?
– Нет, - ответил сникший Види.
Альрик спросил дорогу к лучшему жрецу, дал все же хускарлу одну монету и пошел в город.
Вслед Види крикнул:
– Здесь карлы в хирд не лезут!
Хёвдинг шел быстро, расталкивая нерасторопных рабов. Когда узкую дорогу перегородила повозка, полностью заваленная тростником, и трэли никак не могли протащить ее вперед, Альрик взял и перевернул повозку на бок, перескочил через колеса и, не оглядываясь, пошел дальше.
А вот и каменный сольхус, где я порубил их солнце.
– Альрик, я зайду ненадолго…
Он обернулся ко мне с белыми от злости глазами и прошипел:
– За моим плечом!
Закончились бриттские дома, пошли нордские. На одном из домов я приметил пучок трав с желтыми цветами, то знак орсовой женщины, целительницы. Рука болела все сильнее, да и опухла изрядно: рукав рубахи вот-вот треснет.
Я не решился говорить что-то хёвдингу, похлопал его по плечу, указал на дом и поднял больную руку.
– Потом, - только и ответил он.
Медленно начал накрапывать дождик, плащи мы с собой не взяли. Вскоре меня начал бить озноб, будто я не почти что хускарл, а жалкий трэль, а хёвдинг все шел и шел. Уже и дома остались позади, вокруг расстелились поля, как всегда неприглядные после уборки урожая, с размякшей от мороси
дорогой.Но я уже видел, куда мы идем. В рощице за полями виднелось странное сооружение вроде высокого шалаша, чья макушка торчала над деревьями. Вился белый дымок, но не из шалаша, а сбоку от него.
Жрецы Мамира не любили селиться рядом с людьми. Сторбашевский Эмануэль жил в горах, и не каждый мог добраться до его хибары. Сторборгский жрец сделал проще и перенес жилье за город. Хоть в гору тащиться не пришлось.
Дождь усиливался, и вскоре за его струями я не мог различить ни дыма, ни шалаша, ни даже самой рощи. На утоптанную дорогу с полей текли не только потоки воды, но и грязи. На башмаки налипло столько земли, что, казалось, я поднимал не только ногу, а еще и изрядный кусок дороги. Альрик целеустремленно шел вперед, не оглядываясь, хотя мокрая одежда облепила его тощее тело, а пышные волосы превратились в жалкие сосульки.
Мы уже должны были пройти поля, но они все тянулись и тянулись бесконечными серыми лентами. Меня трясло от холода, зуб не попадал на зуб, безднова рука из-за ледяного дождя болела не так сильно, зато ныла беспрестанно.
Внезапно Альрик обернулся, схватил меня за грудки и грозно прошептал:
– Ты хочешь помочь Халле или нет?
– Да!
– выпалил я.
– Так шевели ногами! И думай о том жреце! Мы должны до него дойти.
Я подтянул поломанную руку к шее, вцепился ее пальцами в ворот рубахи, так она почему-то болела меньше, и попер за хёвдингом, разбрызгивая грязь и текущие рекой сопли.
И через пару сотен шагов как будто из ниоткуда перед нами вырос тот самый шалаш, высотой как две мачты, сплетенный из бревен, веток, костей, ремней из шкур и прочего хлама. Я глазел на стены, пытаясь сообразить, где жрец нашел такие кривые деревья. Может, сам их вырастил? Входа в шалаш не было. Мы обошли его трижды. Я хотел было подергать за ветки в некоторых сомнительных местах, да Альрик запретил.
Дождь затих, и я снова мог разглядеть дома Сторборга. Не так далеко они и были, мы явно шли дольше.
– Входите, - за спиной раздался хриплый каркающий мужской голос.
Я подпрыгнул на месте. В стене шалаша появился небольшой проход, и вслед за Альриком я занырнул внутрь.
И снова темнота, черная, тягучая. Как будто снаружи и не день вовсе.
Искра. Еще одна. Заполыхал огонек в масляной лампе, освещая дом жреца.
Если б на моем месте была впечатлительная девка, то она, несомненно, завизжала бы со страху. Со стен, изнутри обшитых разными шкурами, и не все они были с шерстью, на нас смотрели черепа птиц и змеиные скелетики. Посередине дома стоял большой старый котел. А сам жрец сидел в стороне и вырезал что-то из кости.
Первым делом, я принялся разглядывать его пальцы. Сколько их там? Сильнее ли он, чем наш Эмануэль? У растрандского вообще левой кисти не было. Если он откромсал себе только полмизинца, то пусть хоть человечьими черепами обвешивается, не будет такому жрецу доверия. Но в полумраке я никак не мог сосчитать, что у него там было. Да еще и эти движения ножа по кости…
– Говори, - прокаркал жрец.
– Мой хирдман пропал в болотах, - уверенно начал Альрик.
– Хочу узнать, умер он или нет. И если умер, как сделать так, чтоб Нарл забрал его душу себе.