Сага о Бриттланде

– Два десятка измученных слабосильных бритта, которых ты отколошматил? Ты мне уже нравишься, мальчик. Даже пытать не нужно, сам всё рассказываешь. Вставай! И дерись с Бозуллином. Хотя для честного боя нужно отрезать твою правую руку. И подрубить одну ногу. И выколоть глаз.

Хвала Фомриру, он не стал этого делать. Я медленно встал, и к моим ногам прилетел топор. Живодер уже ждал наготове, его глаза горели восторгом. Он взял меч, к которому, по его словам, был привычнее.

Твариный ублюдок! Вот уж кто истинный безумец! Ему с самого начала было насрать на меня, на Ульвида и его планы. И хуже всего, что я не мог его сейчас убить, ведь он единственный, кто может спасти меня от костра! Надо было закопать его сразу, как только мы ушли из поселения. Прям сразу, не думая. Тогда бы я сбежал из Сторборга вовремя, не попал бы в руки Ульвида и…

Живодер схватил поданный ему меч и прыгнул ко мне.

– Бой опять, Кай! – возбужденно выпалил он. – Гогониант Домну!

Поистине гогониант. И мы схлестнулись.

Бритт дрался самозабвенно и в полную силу, я же сдерживался, чтоб ненароком не зарубить этого болвана. Уклоняясь от его замахов, я скакал и выкручивался, как мог. Один прямой удар топором, и Живодер готов! Мне бы дар Альрика, тогда бы я тут и до ночи скакать смогу. Надо было взять с собой кого-то из ульверов. Даже тупой Видарссон был бы большей поддержкой. Кончик меча проскреб по моей груди, раздирая рубаху.

– Играйф гинтах! – воскликнул Живодер.

Первый шрам? Да он не был бы первым, если бы предыдущие не заживлялись после благодати.

И тут меня толкнуло! Сердца ульверов! Я их слышал. Я узнал, в какой стороне Тулле. И едва успел увернуться от широкого замаха бритта.

Живодер легко шел под удар, если мог ударить в ответ, потому вскоре мы оба были покрыты кровью. Наконец я сумел подловить его, повалил наземь и замахнулся топором.

– Вот какова сила нордов? – заговорил полузубый. – Хускарл едва смог одолеть карла? Наверно, Харальд долго искал такого безобидного и жалкого норда!

Я встал, помог подняться Живодеру, а потом повернулся к полузубому:

– Да ты должен благодарить ваших сучек-богинь, что пришел только я!

И темнота…

Глава 11

Я очнулся из-за холода. Ледяные струи воды стекали с самой макушки и до пят, мокрые волосы неприятно облепили лицо и мешали открыть глаза. Я еле-еле сдвинул одну прядь и открыл правый глаз. Вроде меня привязали к столбу и забыли.

Темно, будто в погребе. Холодно, хотя даже еще не зима, да и на волосах нет стылых корочек льда, как бывало дома. Почему ж я так замерз? Зубы стучали, как бешеные дятлы. Я пошевелил руками и ногами, как мог, и ничего не почувствовал, будто отморозил их. Тогда я начал елозить, скручивать и распрямлять пальцы на ступнях, двигать кистями и вскоре ощутил сильную боль. Только боль не обдавала изнутри колючками, как после обморожения, она резала ножом по всему телу.

Вон оно что… Бой с Живодером. Поганые бритты даже не замазали раны. Сколько ж из меня вытекло крови за это время? Знобило так сильно, что я трясся всем телом, как припадочный.

Пить. Я разинул рот и запрокинул голову. Но это ж бриттландский дождик, который вымочит любого сверху донизу, зато чтобы набрать глоток, нужно изрядное терпение. Впрочем, время у меня было, много времени, больше, чем терпения. Капли будто уворачивались от моего рта, так что я языком схватил прядь волос и высосал воду оттуда.

Зря я про богинь сказал, очень зря. Как только в живых оставили? Неужто Живодер сумел засунуть свои живодерские желания поглубже и все же сказал за меня пару слов? Ха, конечно. Поди, попросил, чтоб оставили ненадолго, пока он шрамами меня не разрисует с ног до головы.

Скрип двери где-то сбоку. Чавкание грязи под ногами. Журчание струйки. Я почувствовал, что тоже хочется, вот только не мог снять штаны. Ну и бездна с ними, всё одно до утра выполощутся, так что я расслабился и обмочился.

Кто-то шел ко мне. Шестирунный. Несильный удар в плечо, отозвавшийся во всем теле. Заодно я понял, что руки скрутили чересчур крепко. Если меня вдруг развяжут и перетащат в тепло, плечи и локти будут болеть зверски.

– Нордур…

И еще множество непонятных слов, попахивающих руганью и проклятьями.

– Бритт, – выдавил я пересохшим горлом. – Бритт, да пошел ты в бездну!

Еще один удар, посильнее. И он ушел.

Я посмотрел на небо. Ни единого просветления, будто до рассвета еще нескоро. И зачем я очнулся? Висел бы себе и висел до утра. Глядишь, сказал бы еще чего-нибудь, а там и до костерка недалеко, хоть согрелся б напоследок. Хотя зря я хорохорился, не перед кем.

Остаток ночи длился бесконечно. Я то и дело задремывал, но стоило телу обмякнуть, как веревки натягивались и выкручивали озябшие руки. Из-за деревьев восточной полосы неба не разглядеть, и рассвет можно было угадать лишь по тому, как проступали из темноты очертания домов, деревьев, частокола, и казалось, будто бы тому причиной не начало дня, а глаза привыкали к ночи.

В лесные шумы вплетались новые звуки: мекание коз, недовольное кудахтанье голодных кур, хриплые кукаренья петухов, скрип дверей, женские окрики, тоненькие детские голоса. В меня полетел первый комок грязи за сегодня. Я с трудом повернул задеревеневшую за ночь шею и увидел белобрысого мальчугана зим четырех-пяти. И не поленился же выйти под дождь ради такого! Он смотрел на меня с любопытством и восторгом, явно кинул грязь не из-за ненависти или страха, слишком уж мал, а чтобы поглядеть, как этот страшный дядька поступит. Я оскалил зубы и зарычал, он притворно взвизгнул и убежал.

Всё же я болван! Теперь мальчишка позовет приятелей, и они ради веселья закидают меня грязью. Когда же я буду думать вперед языка? Отец учил-учил, Альрик учил, даже ублюдок Ульвид, и тот учил уму-разуму, а помог лишь Живодер.

Зачем я удрал? Сидел бы сейчас в теплом доме, щупал девок, слушал россказни полоумного Манвина. Разве Хрокр удрал бы от меня? Не удрал. И Крыс бы никуда не делся. И Тулле вроде бы теперь не отдавал болью. А со Скирикром Альрик придумал бы, как справиться. Хёвдинг хоть и казался нынче спокойным, будто забыл про Волчару и Арне, но не таков он человек, чтобы спустить это с рук. Просто он не такой болван, как я.

Нет, если в этот раз выкручусь, больше ничего без спроса Альрика делать не буду.

– Что, нордур, хорошо спалось? – послышался голос полузубого бритта.

Ох, и любил он поговорить, кажись, даже больше, чем Ульвид.

– Как у Домну за пазухой.

Жаль, что Альрика нет под боком, чтоб спросить, правильно ли я говорю или лучше откусить себе язык.

– Значит, ты слышал о наших богах… – бритт помолчал, а потом продолжил: – Не пойму никак твоего приятеля. Весь в шрамах многолетних, а в глазах ни тени страха. Я видел прошедших пытки, сам не раз пытал: в их кишках не остается и крупицы храбрости, только страх. Страх перед болью, страх разозлить палача, страх сделать что-то не так. В Живодере нет страха. И он искренне защищает тебя, говорит, что шрамы делал сам и что ты на самом деле изгой в Сторборге. И я ему верю, знаешь, верю.

Я приподнял тяжелые веки и посмотрел в лицо бритту. Интересно, зачем он остриг бороду так коротко? Была б она попушистее, так никто бы и не заметил отсутствия зубов и шрам на полморды.

– Вот только кое-что забавное: защищать защищает, но стоило спросить, не хочет ли Живодер проделать с тобой то же самое, что сделали с ним, как он тут же забыл обо всех словах, сказанных раньше. Он просто жаждет исчертить твою кожу шрамами. И потому мне кажется, что пытал его кто-то другой, но ты был рядом. Ты стоял рядом и злил его. И он сохранил разум лишь потому, что хотел отомстить именно тебе. Может, он сам напросился пойти с тобой в леса?