Сага о двух хевдингах

— Убить меня надо.

— Убьем. Я сам и убью, — заверил я Альрика. — Стану хельтом и встану на твое место. Но не сейчас, а когда тварь верх над тобой возьмет.

Беззащитный поднял голову и усмехнулся:

— А силенок-то хватит? Ты пока меня ни разу не одолел. Сладишь, только если я сам голову под меч подставлю.

И тут же резко заговорил о другом.

— Ты купцу тому расскажи про друлингов и про скарб, что забрал у них. Не приведи Фомрир, кто из купцов узнает товар и обвинит ульверов в ограблении своего корабля! А такое может случиться, ведь с друлингов спросить не выйдет, а мы — вот они, прямо у них под боком. Еще вот о чем подумай: кто рассказал Хотевиту про наш хирд? Не из-за вингсвейтар он нас позвал, ведь вингсвейтары думают, что ты хёвдинг. Значит, это кто-то из старых знакомых, что не ведает о переменах в хирде. Добро, если друг, а если враг? Враг в приятелях у Хотевита, чей род не последний вес в городе имеет! Как бы не пришлось уносить ноги.

— Может, тогда подарки ему не из друлингового скарба выбирать, а из другого?

— Тут не угадаешь. Лучше возьми отовсюду понемногу. Дари, лишь когда поймешь, кто ему про наш хирд поведал. Если друг, тогда лучше из друлингового, заодно расскажешь, как мы гнездо разбойничье почистили. А если враг, то лучше из другого, чтоб живичи обвинить не могли.

— Да как же понять, кто ему набрехал про ульверов? Давай вместе пойдем!

— Чтоб наверняка с живичами рассориться? Нет уж. Теперь сам справляйся. Херлиф и Леофсун помогут.

Наконец вернулся Эгиль с рабом Держко, и мы двинулись в гости к Хотевиту. Хотя я все же чуть не отказался от предложенной чести, как увидел, что всадники вскочили на коней и хотели было тронуться в путь. Это что же, я, как последний раб, должен бежать за лошадьми? Да ни в жизни. И так согласился пойти к какому-то купцу без толкового наряда, без сапогов, в конце концов! Еще ниже опускаться я не хотел.

Живичи пошли нам навстречу. Младший съездил куда-то и быстро вернулся с тремя оседланными лошадьми: для меня, Простодушного и Рыси, а Держко как раз положено бежать за конными. Хотя я давно уже не ездил на четвероногой лошади, больше привык к морскому скакуну, но навыки не растерял: легко взлетел в седло, стиснул бока ногами, опасаясь передавить, взял в руки узду. Херлиф тоже не растерялся, а вот Рысь, вскарабкавшись на свою кобылу, сидел в седле весьма неуверенно. Его ноги болтались тряпками, узду он тянул и держался так крепко, что пальцы побелели. Он так давно в хирде, что никто уж не вспоминал о его прошлом, а ведь он был рабом. Его не учили ездить верхом. Херлиф подъехал к Рыси, коротко объяснил, что нужно делать. Леофсун выпрямился, напряг ноги, сжимая бока лошади, высвободил узду, придерживая ее двумя пальцами, но стоило нам только тронуться, как вокруг раздались смешки: бритт трюхал на спине, как мешок с тряпьем.

Так мы и поехали через мост на Вечевую сторону.

С «Сокола» мост казался надежным и прочным, ведь я своими глазами видел толстенные деревянные опоры, а вот сверху мне все время чудилось, что еще немного, и мост проломится под тяжестью всадников, телег, спешащих людей. Утешало спокойствие прохожих, видать, они не раз ходили туда-сюда и остались целы.

Потом крепкие распахнутые ворота, где наши провожатые показали стражникам знак, начертанный на куске кожи. Наверное, тоже какие-то слова, которые можно передавать не ртом, а рисунками. Затем узкий проход в семь шагов, и мы выехали на широкую дорогу.

Я старался выглядеть спокойно и уверенно, хотя сама дорога была чистой и сложенной из дерева, а вдоль нее высились громадные дома в два или даже три яруса, большинство деревянные, но я видел и каменные хоромы с красной дранкой поверху. Оконца маленькие, зато с резными коньками на крыше, с витыми узорчатыми столбами на крыльце. Люди тут все ходили в красивых сапогах, даже безрунные попадались не босые, а в обувке. Рубахи и платья у всех были не просто крашеные, а с узорами выбитыми, не вышитыми. Шапки с мехом у мужиков, яркие платки у баб, у девушек, что ходили простоволосыми, переливчатые бусы.

И снова злоба взяла меня. Почему у живичей земля богаче, чем наша? Почему их города выглядят радостнее наших? Сравнить хотя бы пристань Велигорода и пристань Сторбаша. Почему тут столько кораблей толпится, паруса мелькают по реке, люда видимо-невидимо, а в моем городе всё бедным кажется? Тут ведь даже моря нет, до него вон сколько плыть по двум рекам и озеру. Может, не на Бриттланд нам надо глядеть, а на Альфарики? Может, проще оставить острова напирающим тварям, а самим сесть на корабли и пойти сюда? Или мы не воины? Неужто не сможем одолеть здешних дружинников? К тому же у них ни ярлов, ни конунгов нет.

Сколько я ни глядел, высокорунных воинов не видел, всё больше карлы, изредка попадались шестирунные. Да, на воротах стояли хускарлы, но сколько их всего? Неужто дружины всех ярлов Северных островов не сладят с этими стенами и их защитниками? В один лишь Велигород поместятся жители и Хандельсби, и Сторбаша со всеми деревнями, и еще место останется. А если принести жертвы живичским богам и пообещать, что будем их славить наравне с нашими, так они, поди, не озлятся и не станут мстить. Бриттские же боги не мстили!

Хотя вдруг драугры и сарапы — это и была месть бриттских богов?

Вскоре мы проехали через широкую площадь, посередь которой стоял домишко без стен, так, крыша на четырех столбах. Под крышей висела большая железная пластина с выбитыми значками, а рядом стоял молот, прикованный цепью к одному из столбов.

Младший всадник с гордостью пояснил, что пластина называется «клепало», и что если кто хочет собрать народное вече вне очереди, должен ударить молотом по клепалу. Вся Вечевая сторона услышит звон и соберется на площади вокруг.

— А если кто из озорства ударит? — спросил Простодушный.

— С того виру возьмут большую, за беспокойство.

Потом младший покосился на меня.

— А чего вы про дома богов не спрашиваете? Обычно иноземные гости первым делом про них говорят.

Старший сплюнул и сказал что-то на живом языке. Я придержал коня и приказал запыхавшемуся Держко пересказать последние слова.

— Да он, фух, сказал, мол, учить молодого, фух, надо. Мол, глуп он еще. Вы же норды, а норды не строят дома для богов, фух, как и живичи.

Я вообще не понимал, зачем сарапы строят сольхусы, если любой может поднять голову и увидеть их бога. Зачем нужно запирать богов в домах? Разве боги не вольны ходить по земле и делать, что им угодно? Хочешь отблагодарить Нарла? Брось в морскую воду дар, окропленный своей кровью. Хочешь поблагодарить Фомрира? Убей тварь или врага, назови имя бога, и создатель фьорда порадуется твоей доблести. Хочешь воздать хвалу Скириру? Будь верен своему ярлу, чти законы.

Зато я вспомнил, что хотел спросить у живичей.

— Дома для богов вы не делаете. А жрецы у вас есть?

Живич пожал плечами.

— Нам они не надобны. Всяк может обратиться к богам, а коли не знаешь как, старшие подскажут.

Кто же тогда поможет Альрику? К кому идти?

Глава 9

За один день я услышал и запомнил немало новых слов в речи живичей. Само слово «живичи» звучало мягко и нелепо, будто за ним скрывались не люди, а жужжащие пчелы, которых прихлопнули толстым одеялом. А еще «сапоги» «терем», «чудище», «князь», «жирный». Некоторые — резкие, как удар топора, другие таяли, как сосулька на солнце, или вязли в зубах незрелыми яблоками.