Сага о Кае Безумце

Эрн тоже подошел к причалу. Там покачивалась небольшая рыбацкая лодка с парой весел. На носу, я знал, лежит запас провизии, доспехи Эрна, щит и остальное его оружие. Альрик заранее озаботился подготовкой всего этого. Так что сакравор, не спеша, отвязал лодку, сел за весла и… Одним рывком он переместил лодку на длину ее корпуса. Догадался ли Альрик положить запасные весла?

— А правда, что он изменившийся? — снова Магнус.

— Нет. Он еще не изменился. Но уже скоро…

— После того, как он убьет Хрейна?

— Да.

Наверное, только это и сдерживало сакравора от того, чтобы потерять разум и погрузиться в Бездну.

Весла на корабле Хрейна забегали быстрее, но сакравор постепенно приближался. Один, нет, сразу двое спрыгнули в воду и поплыли к берегу. Они не хотели умирать вместе с бывшим ярлом.

Мы стояли на пристани до последнего момента, пока корабль и лодка не скрылись за поворотом. А потом пошли домой.

* * *

Альрик бухнул на стол тот самый сундучок с серебром, которым расплатился с нами сакравор, и сказал:

— Вот теперь мы в расчете.

Так хёвдинг все это делал не от чистого сердца? И не из симпатии к покойному ярлу Сигарру? А только для того, чтобы отработать плату? Хотя Эрн в запале и не требовал от нас ничего, кроме дороги домой.

— Тут денег больше, чем мы получили за прошлую зимовку. В этом году я распускаю ульверов, — и он поднял руку, — но только до того дня, когда сойдут льды. Как только откроется морская дорога, мы уйдем из Хандельсби. А сейчас я дам каждому его долю.

Понятно, что Альрик взял долю, как хёвдинг, что-то потратил на ремонт и оснастку Волчары, отложил часть денег на припасы и непредвиденные расходы. Но даже за вычетом всего этого мы получили на руки солидную сумму.

Сварт растерянно смотрел на серебро, переходящее из рук в руки.

— А мне что делать? Обратно идти?

Беззащитный усмехнулся:

— Э, нет, приятель. Тебя и Видарссона я буду гонять всю зиму, пока вас не стыдно будет на люди вывести. А сейчас отпразднуем удачное окончание дела. Время к обеду. Тулле, Бьярне, ну и Кай, сбегайте на рынок, купите там мяса, меда хорошего, Арне, Стейн — подгоните стряпух. Будем праздновать!

И вдогонку бросил:

— И, Кай, не чуди! Через день будут слушать дело твоего отца.

Хандельсби под белым покровом выглядел нарядно, как девушка на выданье. Снег прикрыл грязь, слякоть и отбросы, заодно заставил разноцветные стены домов казаться еще ярче. Красные столбы поддерживали крыши. Кое-где сверху к зданиям крепили резные фигуры змеев, коней, орлов, которые также были раскрашены.

Румяные от легкого мороза щеки девушек сияли ничуть не меньше. Они щедро расточали улыбки высоким ульверам. То есть Тулле и Бьярне. Я же шел рядом с ними невидимый, как тень. Но некоторые девушки успевали примечать, что у меня четыре руны в отличие от спутников, и провожали нас удивленными взглядами.

И как же хорошо дышалось после двух недель отсидки!

Все было в новинку. Ребята уже успели набегаться по городу, потому шли неотличимо от местных: не смотрели по сторонам, не разглядывали прохожих или особо вычурные столбы, лишь скупо перекидывались словечками. Обсуждали, какое мясо лучше купить: свинину, говядину или дичину. Сейчас самое время покупать убоину. Зима уже пришла, так что скотину проще зарезать, чем накормить, и хранить мясо можно без опаски. А там, глядишь, лед встанет, и можно будет нарубить его в погреба.

Уже сейчас со многих домов тянуло копченым духом. Но копченостей мы и так наелись во время плаваний.

На рынке было немноголюдно. Весь пришлый люд разъехался, а у местных все свое. Только для таких путников, как мы, и стояли несколько человек. Бьярне пошел в харчевню пробовать и покупать их мед, а Тулле остановился возле мужичка с длинной бородой, в которую были вплетены железные бляшки, и завел скучный разговор. Давно ли свинью заколол? А она старая была? А чем кормил? А сколько у нее опоросов было? А нет ли поросят на продажу? Можно и живых. Еще лучше будет.

Я постоял немного и двинулся дальше, за пеннинг купил себе теплый пирог со свининой, выпил кружку пива, которую догадливый мальчишка притащил из харчевни, за что получил еще пару пеннингов.

С перекрестка послышались смутно знакомые вопли, и я, неспешно потягивая пиво и жуя пирог, пошел в ту сторону. Есть еда, есть выпивка, осталось еще найти себе развлечение.

— Небеса пропитаны трупным смрадом! И Бог-Солнце прячет светлый лик от стыда и горя! Ваши души чернее сажи! Сколько невинных существ поглотили ваши грязные тела?

Там стоял мой давний знакомец, сумасшедший в желтом балахоне. Он тыкал тощим пальцем в людей и выкрикивал нелепые слова. Мужчины не обращали на него внимания, безрунный не заслуживает его, женщины смеялись и обходили стороной. Двое мальчишек бросили в него камнями, но тут же получили затрещины от взрослых и удрали.

— Вот ты! Ты! — он зацепился за меня. Видимо, потому что я единственный остановился его послушать. — От тебя так и несет смертями. Сколько душ ты погубил?

— Насчет душ не знаю, но человек семь-восемь точно убил, — весело взмахнул я кружкой.

— О, Бог-Солнце! Сможешь ли ты очистить этого безумца? Ибо не ведал он, что есть свет, а что тьма! Он выращен не твоим пресветлым именем, а демонами! Но как убрать эту грязную силу, подаренную тьмой? Как вернуть невинность?

— Ты есть хочешь?

Сумасшедший жадно глянул на меня, и я протянул ему добрую половину пирога. Он сначала потянулся, но увидев куски сала, выглядывающие из теста, дернул рукой и уронил еду на землю.

— Это нечистая еда! Нечистая! Как можно есть мясо?

— А как можно его не есть? — расстроенно вздохнул я. — Ну не хочешь, так и скажи. Зачем бросать-то?

К нам подскочила серая псина, слизнула пирог и с надеждой глянула на нас. Солнцелюб ей чем-то не понравился, она тявкнула и ушла восвояси.

— Вот ты говоришь: Бог-Солнце. Но какой же это бог? Что за бог будет изо дня в день крутиться вокруг земли? Никакого интереса же! Ни подраться, ни попировать! А твари? Кто будет их убивать?

— Тварей не нужно убивать, — осторожно сказал солнцелюб. — Они — лишь наше творение.