Сага о Кае Безумце

— Мой зять. Он женился на моей дочери и, конечно, должен жить с ней.

Я ждал на берегу, чтобы попрощаться с тестем. Все же он хороший мужик, толковый, хоть и с хитринкой. Но чтобы остаться…

— Этого я позволить не могу, — сказал Альрик, как мечом рубанул. — Он еще не отслужил мне, сколько обещал. Его клятва мне была дана раньше, потому она стоит выше. Как выйдет его срок, пусть идет, куда хочет.

— Но… — растерялся Аднальдюр.

К нему подошла Аднфридюр и что-то зашептала на ухо. Тесть выслушал ее, вздохнул и сказал:

— Ну, раз моя дочь согласна подождать… пусть так и будет. Иди сюда, Кай Эрлингссон.

Он обнял меня, вложил в руку мешочек и толкнул к Аднфридюр. С Волчары послышался свист и смешки.

Я не знал, что сказать ей или что сделать. Мы были чужими, и несколько ночей, проведенных вместе, ничего не изменили. Дольше всего мы разговаривали при первой встрече, возле прыгающей воды.

Она подняла на меня голубые глаза и тихо сказала:

— Можешь не приезжать. И не думай, я больше не пойду замуж.

И только сейчас я увидел ее саму. Не айсландерку. Не дочь Аднальдюра. Не сжавшееся комочком тело в моей постели. А Андфридюр. Понял вдруг, что она может чувствовать, думать, бояться. Что я ей нравлюсь ничуть не больше, чем она мне. Понял, что она могла бы стать для меня кем-то значимым, как моя мать для отца. Но не вышло.

Я мягко обнял ее, как обнимал Ингрид при встрече в Хандельсби. Сказал лишь:

— Я вернусь.

Развернулся, прошлепал по воде до Волчары и, схватив за руку Тулле, поднялся на борт. Там я открыл мешочек и увидел, что он заполнен небольшими серебряными комочками. Настоящее богатство.

— И последнее, — сказал Аднальдюр.

Клянусь мечом Фомрира, нам проще убить его, чем дождаться, когда же он договорит.

— Этой ночью ко мне приходили молодые воины… — неторопливо начал он.

— Я хочу уплыть отсюда до того, как солнце станет клониться к западу, — оборвал его Альрик.

— Некоторые из них хотят посмотреть другие земли. Если ты согласишься…

— Мы уходим на запад, в незнакомые моря. Нянчится я ни с кем не желаю.

— Это не…

— Я хочу пойти тебе под начало. Как воин! — выступил вперед парень, в котором я с удивлением узнал одного из братьев Аднфридюр.

— Как хирдман, — поправил его хёвдинг. — Я не беру людей без оружия и доспехов.

— У меня есть оружие, — и парень потряс копьем с костяным наконечником, будто мы могли его не заметить. — А остальное выменяю на серебро.

— Ты должен будешь выполнять мои приказы. Любые.

— Понял и согласен.

Альрик посмотрел на Аднальдюра, тот кивнул. Разрешил. Тогда Беззащитный посмотрел на нас. Ульверы — на меня. Мне было плевать, брат он там или не брат. Нас стало слишком мало. Слишком мало весел торчало из бортов Волчары. Нам нужны новые волки.

После него вызвались еще трое, но их Альрик уже не взял.

— Нам нужны волки, а не лисы.

И мы наконец отплыли. Аднтрудюр, так звали новенького, без лишних споров прошел на корме и взялся за весло.

Мы гребли до тех пор, пока остров не растворился в туманной дымке. А когда нас подхватил восточный ветер, и весла стали не нужны, Вепрь спросил у хёвдинга то, что интересовало нас всех.

— Альрик, так какой выкуп ты заплатил?

— Я рассказал о том, как получить одиннадцатую руну и не стать тварью. На острове нет хельтов. Они потеряли эти знания за долгие годы, а торговцы почему-то не спешили с ними делиться.

— Значит, только в его семье будут хельты? И он сможет завоевать весь остров? — спросил Энок.

— Если Аднальдюр не дурак, то будет помогать и другим семьям. Даже хельт может умереть, если на него навалится один-два десятка хускарлов.

Хорошо, что Альрик взял одного айсландера. Без него нас было бы всего тринадцать. Лучше всего, чтобы в хирде был двадцать один воин. Или двадцать семь. Двадцать семь — это идеальное число. Трижды по девять. Но и четырнадцать — неплохо.

Пять, еще десяток,

А над ними хёвдинг,

Волк приливов гордый

Дом кормы измерил.

Смерч мечей пронесся,

Пели сельди битвы.

Три — в Фомрира рати

Перешли так рано.

Два. Один десяток.

Весел лишних много.

Дранк! За братьев мертвых.

Дранк, за нас, немёртвых.

Эпилог

Торговец сидел за столом из грубо обтесанных досок и тяжело размышлял. Как поступить? Что делать дальше? После глупой гибели целого хирда, да еще какого хирда, стоило ли оставаться на острове? Но если он уйдет сейчас, сможет ли в следующий раз сделать то, что нужно?

Отец… Отец всегда был жалким. Боялся сделать то, что нужно. Боялся своего отца, боялся рисковать, боялся потерять то, что имел. Год за годом он плавал на этот забытый богами остров и унижался перед дикарями в шкурах, смеялся над их шутками, пил их брагу, настоянную на мхах и оленьем помете, лебезил, льстил и слушал бесконечные разговоры о погоде, оленях и тюленях. Он мог бы запрашивать любые цены за свой товар, но отдавал его с небольшим прибытком.

Лишь в последний год жизни отца Кьелл узнал, что на острове есть не только янтарь и олени. Еще тут было самородное серебро, и туземцы знали, где его искать. Много серебра.

План был прост. Убить семьи, на землях которых оно лежит, и забрать серебро себе. И больше никаких плаваний, унижений, страхов попасть в шторм или заблудиться в туманах. Кьелл бы построил себе дом в Хандельсби, открыл лавку, нанял людей и торговал бы спокойно, под надежным крылом ворона. Да и с кем тут сражаться? С карлами? С престарелыми хускарлами, коих наберется едва ли с десяток? Ни доспехов, ни достойного оружия. Стрелы с костяными наконечниками, ножи из обсидиана… Кого этим можно напугать?

Прошлым летом Кьелл привел два хирда в западную часть острова. На юге серебра не было. Легко вырезал один из мешающих ему родов, выпытал у младших, где лежит серебро, и даже занялся его добычей. План был прост: на добытое серебро покупать людей и уничтожать туземцев. Он допустил всего одну ошибку: не построил укреплений…

— Они ушли! Они ушли! — закричал юный Норвальд, ворвавшись в достроенный форт.

— Кто?

— Ульверы! Нет ни их самих, ни корабля!

Кьелл выскочил наружу и остановился на пороге.