Сага о Копье: Омнибус. Том I

— Не тронь! — вдруг сказал Рейстлин.

— Почему? — спросил Стурм. — Хочешь предупредить кого-то, прежде чем мы войдем в Пакс Таркас?

— Я тысячу раз уже мог бы предать тебя, рыцарь, если бы пожелал! — прошипел Рейстлин, глядя на дверь. — Я чувствую за ней страшную силу! Я не встречал подобной с того самого дня, как… — Он умолк, содрогнувшись.

— С какого дня? — тихо спросил брат.

— С того дня в Башне Высшего Волшебства! — прошептал Рейстлин. — Предупреждаю вас: не открывайте ее!

— Посмотри, куда ведет южная дверь, — сказал Танис гному.

Флинт подошел к южной стене. Дверь легко уступила ему.

— Насколько я вижу, там ступеньки, а за ними еще один точно такой же проход, — доложил он угрюмо.

— Путь в Пакс Таркас ведет сквозь тайную дверь, — повторил Гилтанас. И прежде чем кто-либо успел остановить его, эльф нагнулся и вытащил надколотый камень. Дверь вздрогнула и начала беззвучно отходить вовнутрь.

— Ты пожалеешь об этом!.. — выдохнул Рейстлин.

За дверью открылась обширная комната, почти до потолка заполненная какими-то желтоватыми кирпичами. Они тускло блестели сквозь покрывавший их толстый слой пыли.

— Сокровищница! — вскричал Эбен. — Мы нашли сокровищницу Кит-Канана!

— Золото, — задумчиво проговорил Стурм. — Кому оно нужно сегодня? Теперь в цене добрая сталь… — Рыцарь вдруг поперхнулся, а глаза его округлились от ужаса.

— Что там? — хватаясь за меч, крикнул Карамон.

— Не знаю!.. — выдохнул Стурм.

— Я знаю! — Рейстлин заметил тень, постепенно обретавшую форму. — Здесь дух темного эльфа! Говорил же я вам — не открывайте!..

— Сделай что-нибудь!.. — отступая назад, закричал Эбен.

— Прочь оружие, глупцы! — просвистел шепот Рейстлина. — Вы не в силах сражаться с той, чье прикосновение — смерть! И если она заголосит, пока мы здесь, в этих стенах, — нам конец! Ее голос и тот убивает! Бегите! Скорее бегите! В южную дверь, живо!..

Тем временем неясная тень в сокровищнице делалась все плотнее, обретая мертвенно-прекрасные, искаженные злобой черты эльфийки древних времен, предавшейся Тьме и приговоренной за немыслимые преступления к смертной казни. Великие эльфийские маги заточили здесь ее дух, обрекая вечно сторожить королевскую сокровищницу. И вот, завидя живые существа, она простерла руки к теплу их тел и раскрыла рот, чтобы испустить вопль горя и ненависти ко всему дышащему…

Друзья кинулись наутек, пытаясь достичь бронзовой двери. Споткнувшись, Карамон повалил брата; посох выпал из руки мага и звякнул об пол, но не погас, ибо лишь пламя из пасти дракона способно было разрушить волшебный кристалл. Однако огонек оказался прижат к полу, и комната погрузилась во мрак.

Видя, что добыча уходит, дух выплыл в самую Цепную Комнату. Ищущая рука коснулась щеки Эбена, и тот с воплем свалился — прикосновение парализовало огненным холодом. Стурм подхватил его и втащил за дверь, Рейстлин подобрал посох, и они с Карамоном чуть не кувырком вкатились через порог.

— Все здесь? — Танис до последнего медлил захлопывать дверь. Но тут снаружи долетел стонущий крик — поначалу негромкий, но до того жуткий, что сердце стукнуло невпопад. Ужас парализовал Таниса, дыхание остановилось… Крик умолк, и сердце, оживая, болезненно метнулось в груди. Привидение вбирало воздух для нового вопля…

— Некогда считать! — задыхался Рейстлин. — Закрой дверь, брат!..

Карамон всем телом налег на бронзовую створку. Она захлопнулась, гулко лязгнув на весь зал.

— Это не остановит ее! — в ужасе закричал Эбен.

— Не остановит, — тихо сказал Рейстлин. — Ее магия куда могущественнее моей… Я могу наложить заклятие на дверь, но это обессилит меня до предела… Вот что: бегите, пока есть время. Если заклятие не сработает, может быть, я все-таки сумею ее задержать…

— Речной Ветер, уводи всех, — велел Танис. — Я и Стурм останемся с Рейстлином и Карамоном.

Остальные крадучись ушли по темному коридору, завороженно и с ужасом оглядываясь назад. Рейстлин отвернулся от них и вручил посох брату. Посох так и полыхнул светом от прикосновения незнакомой руки.

На сей раз маг прижал к двери не только кончики пальцев, но и обе ладони. Закрыв глаза, он заставил себя забыть обо всем, кроме волшебства.

— Калис-ан будрунин…

Страшный холод, разлившийся по телу, нарушил сосредоточение. Темный эльф!.. Привидение узнало заклятие и пыталось сломить волю неожиданного противника!.. Перед умственным взором мага так и встала картина той давней схватки с другим темным эльфом в Башне Высшего Волшебства… Рейстлин попытался отрешиться от воспоминания о битве, изувечившей его тело и едва не стоившей ему рассудка… и почувствовал, что теряет власть над собой. Слова! Он забыл слова!..

Дверь задрожала. Призрак темного эльфа просачивался сквозь нее.

Но тут в глубине сознания Рейстлина снова пробудилась та сила, которую маг до сего дня ощущал в себе лишь дважды — тогда в Башне да еще в Кзак Цароте, на алтаре, в когтях черной драконицы. Знакомый голос — Рейстлин явственно слышал его, но не мог сказать, кому он принадлежал, — зазвучал в мозгу, повторяя слова заклинания. И Рейстлин прокричал их сильным, чистым голосом, не принадлежавшим ему:

— Калис-ан будрунин кара-эмарат!

С той стороны раздался вопль разочарования: темный эльф был побежден. Дверь выдержала. Рейстлин замертво рухнул на каменный пол.

Передав посох Эбену, Карамон подхватил на руки брата и побежал за остальными, ощупью пробиравшимися по темному коридору. Еще одна открытая дверь легко уступила руке Флинта, впустив спутников в анфиладу коротких, донельзя замусоренных тоннелей. Кое-как друзья пробрались через них, дрожа от усталости и страха. И наконец ступили в просторное помещение, от пола до потолка заставленное ярусами деревянных сундуков. Речной Ветер зажег на стене факел. Сундуки были наглухо заколочены. На всех красовались таблички. "УТЕХА" — гласили одни, "ВРАТА" — можно было различить на других…

— Ага. Значит, мы в крепости, — сказал Гилтанас, мрачно улыбаясь победе. — Мы стоим в погребах Пакс Таркаса.

— Слава истинным Богам! — вздохнул Танис и без сил поник на пол. Остальные попадали вокруг.

И только тут заметили, что среди них не было ни Фисбена, ни Тассельхофа.

Заблудились. Замечательный план. Преданы!

…Тассельхоф никогда впоследствии не мог четко припомнить те последние отчаянные минуты в Цепной Комнате. Он помнил только, как спросил: