Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
— Тебе не следовало этого делать, — жестко произнес Ситас. Он представил себе Герматию, несущуюся по улице, словно какая-нибудь дикарка Каганести. Что подумают простые люди, увидев, как его жена в одиночку бегает по городу?
Когда Герматия уперла руки в бока, принц заметил, что мантия ее соскользнула, оголив плечо. Огненные волосы выбились из прически, водопад кудрей обрамлял пылающее лицо. При словах мужа женщина покраснела еще сильнее.
— Я подумала, что необходимо как можно скорее сообщить тебе эту новость!
— Новость рано или поздно дошла бы до меня, — сухо ответил Ситас и позвонил.
Девушка поклонилась и исчезла.
Герматия сбросила с плеч пыльную мантию.
— Мне не нужна вода! — гневно воскликнула она. — Мне нужно знать, что ты теперь собираешься предпринять!
— Воины подавят мятеж, — невозмутимо ответил принц, возвращаясь к столу, и нахмурился, увидев, что пергамент испорчен.
— Что ж, надеюсь, с госпожой Ниракиной ничего не случится! — добавила Герматия.
Ситас отбросил перо, которое вертел в руке.
— Что ты имеешь в виду? — резко произнес он.
— Твоя мать там, среди мятежников!
Он схватил Герматию за руки так крепко, что у нее вырвался стон.
— Не лги мне, Герматия! Зачем матери идти туда?
— А ты не знаешь? Она была у реки с этим парнем, Амброделем, помогала несчастным беженцам.
Ситас немедленно выпустил жену, и она отступила на шаг. Он быстро соображал. Затем, подбежав к изящному платяному шкафу из красного дерева, сорвал с крючка плащ и накинул его на плечи. Рядом висел пояс с узким мечом, копией оружия его брата. Ситас надел меч, который смешно смотрелся на его хрупких бедрах.
— Я иду искать свою мать, — объявил он.
Герматия схватила одежду:
— Я пойду с тобой!
— Нет, не пойдешь, — твердо возразил муж. — Тебе не подобает бродить по улицам. Ты останешься здесь.
— Я буду делать то, что мне угодно!
Герматия направилась к двери, но Ситас поймал ее за руку и оттащил обратно. Глаза ее яростно засверкали.
— Если бы не я, ты бы даже не узнал об опасности! — прошипела она.
Дрожащим от напряжения голосом Ситас предупредил:
— Госпожа, если ты дорожишь моим добрым отношением, то поступишь, как я сказал.
Она выставила вперед подбородок:
— Неужто? А если я не подчинюсь, что ты сделаешь? Ударишь меня?
Ситасу показалось, будто взгляд ее синих глаз пронзил его насквозь, и, забыв беспокойство о судьбе матери, он поддался порыву страсти. Звездный камень на шее Герматии ослепительно сверкал. Щеки ее горели, глаза искрились. Их совместная жизнь была такой пресной. Так мало огня, так мало чувства. Ее руки в руках Ситаса были такими нежными, теплыми. Она подалась вперед. Но в то мгновение, когда губы их встретились, Герматия прошептала:
— Я буду делать то, что мне угодно!
Принц отшвырнул жену прочь, тяжело дыша и стараясь успокоиться. Она пользовалась своей красотой как оружием — не только с народом, но даже и с ним. Ситас трясущейся рукой застегнул воротник плаща.
— Найди моего отца и скажи ему, что случилось и куда я пошел.
— Где Пророк? — угрюмо спросила Герматия.
— Не знаю, — резко ответил он. — Почему бы тебе самой это не выяснить?
И не говоря больше ни слова, Ситас поспешил из комнаты.
В дверях он столкнулся со служанкой,
несущей чашу теплой воды и мягкое белое полотенце. Эльфийская горничная отступила, давая дорогу принцу, затем подала Герматии чашу. Женщина, злобно взглянув на прислугу, вышибла чашу из ее рук. Бронзовый сосуд зазвенел о мраморные плиты, а вода пролилась Герматии на ноги.12
Аркубаллис наклонил голову к прозрачной воде и стал пить. Неподалеку от дерева-хижины, где жили Анайя и Макели, из-под земли бил ключ, образуя большой, спокойный водоем. Вода переливалась через край пруда и каскадом стекала по созданным природой гранитным ступеням.
С тех пор как Кит-Канан благополучно доставил всех домой, прошло два дня. Он ежедневно приходил к колодцу промыть рану на руке, та оказалась чистой и быстро заживала.
Несмотря на свою собственную рану, Анайя не позволила Кит-Канану нести себя к воде на руках. Вместо того она велела Макели добыть ей какие-то корни и листья, из которых изготовила припарку. Наблюдая, как Анайя пережевывает лечебные листья, принц в четвертый раз выслушивал рассказ Макели о его пленении.
— А потом Вольторно сказал лесорубам, что в лесу нет никаких злых духов, и они ему поверили, но скоро прибежали обратно по тропе, вопя и тыча в землю своими волосатыми лицами.
— Как ты думаешь, можем мы отдать его обратно? — устало перебила его Анайя.
— Думаю, что можем, — предположил Кит-Канан. — Корабль, наверное, еще не отчалил.
Макели, открыв рот, посмотрел на них.
— Отдать обратно? — с ужасом повторил он. Затем на лице его появилась улыбка. — Да вы надо мной издеваетесь?
— Я — нет, — отрезала Анайя и, морщась от боли, приложила к ране массу, изготовленную из жеваных листьев и корней.
Макели приуныл, но Кит-Канан подмигнул ему и предложил:
— Пойдем, прогуляемся со мной к ручью. Сейчас лучше было оставить Анайю одну. Болезнь сделала ее раздражительной.
Кит-Канан вел Аркубаллиса по лесу на поводу.
Макели шел рядом.
— Мне только одно непонятно, — помолчав, заметил Кит-Канан. — Неужели это Вольторно заколдовал меня в ту первую ночь в лесу, когда похитил у меня Аркубаллиса?
— Наверное, он, — размышлял Макели. — Его люди умирали с голоду, хотели мяса, и Вольторно приказал всем животным вокруг подчиниться ему. Олени, кролики, кабаны и другие звери давно оттуда сбежали, вороны предупредили их, что приближаются люди. Все, что он смог раздобыть, — это твой грифон, но он знал, что это животное редкостное и ценное.
Аркубаллис напился, а эльфийский принц и мальчик Каганести уселись на голубоватый валун и прислушались к журчанию воды в маленьком водопадике.
— Как хорошо, что ты ладишь с Най, — заметил Макели. — С ней нелегко ужиться.
— Я это знаю.
Маленький эльф бросил в воду веточку и принялся следить, как поток увлекает ее прочь.
— Макели, ты что-нибудь помнишь о своих родителях? Твои мать и отец — кем они были?
Макели в глубокой задумчивости нахмурил лоб:
— Не знаю. Наверное, я был совсем маленьким, когда они оставили меня.