Сага о Копье: Омнибус. Том I

— Я и не понимал, как сильно я тосковал по нему, — признался Кит-Канан, объезжая телегу, полную весенних дынь.

— Тосковал по чему именно, благородный принц? — переспросил Дунбарт.

— По городу. Хотя лес стал мне домом, здесь осталась часть моего сердца. Я увидел Сильваност словно в первый раз!

И эльф, и гном были одеты непритязательно, без тонких вышивок, золота, драгоценных камней и прочих внешних знаков их положения. Даже сбруя на их лошадях была самая простая. Чтобы его не смогли узнать, Кит-Канан надел широкополую шляпу, какие носят рыбаки. Они хотели осмотреть город, а не собирать вокруг себя толпы народа.

Вместе они свернули с Улицы Феникса и поехали по узкой аллее. Кит-Канан ощутил усиливающийся запах речной воды. Выехав на старую Рыночную площадь, разрушенную во время великого мятежа, где сейчас шли восстановительные работы, Кит-Канан придержал лошадь и огляделся вокруг. Вся Рыночная площадь, от того места, где он стоял, до берегов Тон-Таласа, была разрушена до основания. Группы эльфов Каганести сновали туда-сюда, пилили бревна, тащили камни, мешали строительный раствор. Кое-где попадались жрецы Эли, руководившие работами.

При сооружении больших зданий, например высоких башен, чтобы вырубить и поднять каменные глыбы и скрепить их вместе без цемента, эльфы применяли магию. Для светских построек Рынка использовали обычные методы строительства.

— Откуда взялись все эти рабочие? — вслух подивился Кит-Канан.

— Насколько я понимаю, это рабы с севера и запада, принадлежащие жрецам Эли, — ровным голосом ответил Дунбарт.

— Рабы? Но Пророк строго ограничил число рабов, которыми может владеть гражданин.

Дунбарт погладил курчавую бороду:

— Я знаю, что это может шокировать тебя, Высочайший, но за пределами Сильваноста законы Пророка соблюдаются не всегда. Законы легко обойти, когда речь идет о нуждах богатых и могущественных эльфов.

— Я уверен, что мой отец об этом не знает, — твердо ответил Кит-Канан.

— Прости меня, Высочайший, но я думаю, что Пророку все известно, — уверенно сказал Дунбарт. — Твоя мать, госпожа Ниракина, неоднократно просила Пророка освободить рабов из народа Сильванести, но все напрасно.

— Откуда тебе известно о подобных вещах? Разве это не частное дело жителей дворца?

Гном добродушно усмехнулся:

— Задача дипломата состоит не только в том, чтобы говорить, но и в том, чтобы слушать. Пять недель во дворце Квинари дают возможность прислушаться к всевозможной болтовне и сплетням. Мне все известно о личной жизни слуг и о том, кто из знати выпивает, — уж не говоря о печальном положении рабов в твоей столице. — Тут улыбка Дунбарта погасла.

— Это нестерпимо! — Лошадь Кит-Канана, почувствовав волнение хозяина, поднялась на дыбы. — Я положу этому конец прямо сейчас!

Он крепко сжал поводья и повернул лошадь. Но прежде чем принц направился к жрецам, чтобы поднять шум, Дунбарт поймал его поводья и удержал на месте:

— Не торопись, мой принц. Жрецы имеют огромную власть. У них есть друзья при дворе, которые выступят против тебя.

— Кого ты имеешь в виду? — негодовал Кит-Канан.

Дунбарт бесстрастно взглянул на собеседника:

— Я имею в виду твоего брата, благородного Ситаса.

Кит-Канан прищурился, глядя из-под полей своей шляпы:

— Мой брат не рабовладелец. Что это ты говоришь мне, господин?

— Я говорю лишь правду, Высочайший. Ты знаешь двор; знаешь, как заключаются сделки. Принц Ситас сделался защитником храмов. В свою очередь, жрецы поддерживают его.

— Против кого?

— Против любого, кто возражает ему. Например, против жрицы Мирителисины из храма Квенести Па. Она пыталась защитить тех, кто бежал от резни на равнинах. Ты слышал о восстании?

Кит-Канану была известна версия Ситаса, но знаком он велел Дунбарту продолжать.

— Мятеж вспыхнул, потому что принц Ситас и жрецы вместе с мастерами гильдий замыслили изгнать несчастных крестьян из города. Мирителисина предупредила их. Они неправильно ее поняли и, решив, что их хотят отослать обратно на равнины, подняли восстание. За это жрицу заключили в тюрьму. Пророк разрешил освободить ее, но она продолжает трудиться на благо бедных и бездомных.

Кит-Канан ничего не сказал, глядя, как трое эльфов Каганести прошли мимо, неся на плечах бревно толщиной в десять дюймов.

В каждом из них он видел Анайю — те же темные глаза и волосы, та же жажда свободы.

— Я должен выступить против этого, — наконец вымолвил он. — Несправедливо, когда один из перворожденных народов порабощает другой.

— Тебя не станут слушать, Высочайший, — печально ответил Дунбарт.

Кит-Канан направил лошадь в сторону дворца.

— Они меня выслушают. А если не захотят, я буду кричать, пока не добьюсь своего.

Они быстрым галопом направились обратно, избегая забитых горожанами центральных улиц и придерживаясь берега реки. Когда всадники достигли площади перед дворцом, начался мелкий дождик. Во дворе стоял Макели в новой ливрее, стеганой кожаной куртке и шлеме. Когда Кит-Канан подъехал, мальчик поспешил к нему и подхватил поводья.

— Ты превосходно выглядишь, — заметил принц, оценивающе разглядывая новый наряд Макели.

— А ты уверен, что оруженосцы так одеваются? — спросил мальчик. Он засунул палец под тугой воротник и потянул жесткую кожу. — Чувствую себя, словно меня проглотил бык.

Кит-Канан засмеялся и похлопал его по плечу.

— Подожди, пока не наденешь настоящие доспехи! — воскликнул он. — Тогда тебе покажется, будто ты в животе одной из наших гигантских черепах!

Троица оставила лошадей слугам на конюшне и вошла во дворец. Появились горничные со свежими полотенцами. Кит-Канан и Дунбарт небрежно вытерли лица и вернули полотенца служанкам. Макели вытирался тщательно, одновременно с неприкрытым любопытством рассматривая девушек. Горничные, обе не старше Макели, покраснели под его пристальным взглядом.

— Пойдем, — проворчал Кит-Канан, потянув мальчика за рукав.

Дунбарт выхватил у него из рук полотенце и подал его служанкам.

— Я еще не закончил, — сопротивлялся Макели.

— Если бы ты продолжал вытираться дальше, ты содрал бы себе кожу и волосы, — заметил гном.

— Я смотрел на девушек, — напрямик ответил Макели.

— Да, словно волк на добычу, — сказал Кит-Канан. — Если хочешь произвести впечатление на прекрасный пол, нужно научиться быть более любезным.

— Что ты имеешь в виду?