Сага о Тёмных Тамплиерах.

Затем до него дошло. Он должен ввести последовательность в обратном порядке. Быстро, сосредоточившись так, как никогда прежде, Джейк заколотил по светящимся самоцветам.

Цвета изменились. Вместо фуксинового кристалл светился теперь синим. А вместо ощущения разрывающей на части боли от Савассана теперь исходил экстаз.

Он уставился на Савассана. Тело старшего протосса обращало нанесенный ему до того урон, и теперь Савассана обволакивало мягкое голубое свечение. Джейк отчаянно пытался понять, что происходит. Лучшей догадкой, которую он мог сделать, было то, что тогда как раньше кристалл каким-то образом вытягивал энергию из Савассана, теперь он начал вливать ее в него.

Он почувствовал, как мысли Савассана ласково коснулись его собственных, и задрожал от удовольствия, которое тот чувствовал.

— Да, — передал Савассан, — да, это питает меня, как солнце… Делится со мной разными вещами… О, Темлаа, Темлаа, это так прекрасно, так целительно… Теперь я понимаю. Я понимаю!

Кристалл снова вспыхнул, ярко словно солнце, а затем свечение погасло. Звук также угас до прежней фоновой громкости, а помещение вновь осветились обычным мягким белым светом. Эмоции Савассана стали спокойнее. Вместо дикого экстаза теперь он испытывал умиротворение и радость. Джейк быстро ввел последовательность, и лоза отсоединилась, чтобы вновь отступить в камень.

Он поспешил к своему наставнику, помогая ему сесть. Савассан что-то скрывал от него, и он умолял рассказать ему это.

— Теперь я знаю, что делать, — сказал Савассан. — Я знаю путь, которым мы должны следовать. Эти столетия, полные ненависти… Это так неправильно, Темлаа, так ужасно неправильно. Мы должны вспомнить то, что когда-то было у нас. Нам не нужны зел-нага, нам нужны лишь мы сами!

Название было странным, но Джейк понял, что так Ихан-рии называли самих себя… Название, которое было забыто.

Савассан соскользнул с платформы.

— Мы должны идти, — уверенно сказал Савассан. Его мысли были исполнены такой силы, что Темлаа почти не протестовал.

— Но, — все же сказал он, — но это место… Мы так многому можем научиться. Мы должны оставаться здесь и заниматься исследованиями!

…о, пожалуйста, пожалуйста, останься здесь и занимайся исследованиям, у меня никогда не будет другой возможности увидеть это место, кроме как через твои воспоминания, Темлаа…

Савассан покачал головой.

— Нет. Это может подождать. Перед нами стоит более важная задача.

…вот черт…

— Если так предназначено, мы вернемся, и будем узнавать новое и учиться. Но сейчас мы должны принести это своему народу.

— Но…

— Разве ты не понимаешь?

Мысленная вспышка заставила Темлаа дрогнуть.

— Темлаа, это — то, на что мы так надеялись! За пределами этого места наш народ вымирает.

— Шелак хорошо сражаются. Мы не в опасности.

Савассан покачал головой.

— Темлаа. Я говорю обо всех протоссах. Почему мы сражаемся и умираем? Потому что мы ненавидим друг друга. Почему мы ненавидим друг друга?

— Мы ненавидим другие племена, потому что из-за них Ихан-рии… зел-нага ушли. А они ненавидят нас, потому что мы все еще почитаем их.

— Нет, Темлаа. Это то, что мы говорим сами себе. Это наше оправдание, потому что глубоко внутри нас живет отвратительный страх, что мы были покинуты потому, что оказались порочны. Что мы не были достаточно хороши, чтобы угодить им. Те давным-давно жившие протоссы, которые стояли в ярости и плакали, когда создатели покидали нас, ненавидели изначально не друг друга. Каждый из них ненавидел самого себя, и вынести это было невозможно. Мы были разъяренными и испуганными, и оттого превратили в чудовищ друг друга. Различные цвета кожи, различные способы жизни — не это создает чудовищ. Мы — протоссы. Мы один и тот же народ. Скажи мне, если бы ты мог соединить свои мысли и чувства с одним из Ара, смог бы ты ненавидеть его?

— Я почувствовал бы, как он ненавидит меня.

Савассан раздосадованно махнул рукой.

— Нет, нет, потому что он бы чувствовал и ощущал тебя в то же время. Ты бы узнал, как глубока его любовь к каш’лор, его детям, как он радуется солнцу на своей коже, с каким удовольствием танцует вокруг костров. Ты не смог бы ненавидеть его, потому что ты бы стал им!

Темлаа пристально смотрел на него. Он начал формулировать мысль и…

***

Джейк вскочил на прекрасных простынях, покрытый потом. Он провел рукой по своим влажным волосам. О боже, у него болела голова. Мысль о столь полном слиянии с кем-то другим ужасала его.

Спотыкаясь, он дошел до душа, и позволил потокам воды литься на него до тех пор, пока снова не почувствовал себя человеком. И тогда, стоя под струей воды, прилепившей волосы к его голове, он осознал, что впервые смог остановить сон, просто пожелав этого. До того всегда управлял Темлаа, а Джейк был лишь наблюдателем. Он задумался, что это значит, и почему именно теперь он сумел получить такой контроль.

Его сердце чуть не остановилось, когда, выйдя из душа, он едва не столкнулся с Рендаллом.

— Доброе утро, Профессор. Я всего лишь раскладывал вашу одежду на день.

Джейк выровнял дыхание.

— Хорошо, Рендалл. С этого дня и далее вы не входите без стука.

— Разумеется, сэр. Какой костюм Профессор… — Рендалл поймал себя на слове и слегка улыбнулся, — вы предпочтете?

Головная боль, изгнанная успокаивающей теплой водой, теперь вернулась с возмездием.

— Не имеет значения, — сказал Джейк, проигрывая эту битву. — Выберите то, что сочтете лучшим. И… эм, Рендалл, нет ли у вас чего-нибудь от похмелья?

Рендалл и ухом не повел, раскладывая брюки с идеально отутюженной складкой и застегнутую на все пуговицу рубашку. Он ответил, выбирая пиджак, который лучше всего подойдет к выбранному наряду:

— Разумеется, сэр. Хозяин привык к излишествам гостей в первый вечер. Я скоро принесу вам что-нибудь.

Рендалл удалился, и Джейк сменил одежду. Он посмотрел на себя в зеркало, почти что удивленный тем, что оттуда на него смотрело изображение человека, а не гладкое лицо протосса, лишенное рта.

Он подумал, что выглядит похудевшим. Слегка осунувшимся. Он провел рукой по свежевыбритому лицу, удивленный впавшими щеками. Он посмотрел в свои голубые глаза и подумал, что они выглядят… древними.

— Черт возьми, — пробормотал он с ненавистью к столь странной мысли и переключил внимание на волосы. На Немаке его волосы были светло-каштановыми. Теперь среди их золота определенно проглядывали серебряные нити.

Раздался стук в дверь.

— Войдите.

Вошел Рендалл, держа в руках поднос со стаканом зеленоватой жидкости. Взяв его, Джейк спросил: