Сахарная королева

— Я не знаю.

Он опустил руки.

— Ты на меня злишься?

— Нет.

— Но собираешься под этим предлогом отказаться идти ко мне.

Она отвернулась от него и взглянула на кирпичный дом. Украшенный белыми рождественскими гирляндами, он казался похожим на пряничный домик из сказки.

— Так нечестно.

— Взгляни правде в глаза. Тебе страшно.

— Тебе тоже.

— Но я все-таки попросил.

Джози закрыла глаза.

— Что ты хочешь от меня услышать, Адам?

— Я хочу услышать «да».

— И что от этого изменится? Ничего. Мы останемся ровно теми же. И там же. Если я сегодня останусь у тебя на ночь, завтра утром об этом будет знать весь город.

Адам неподдельно изумился.

— И что?

— Ты и впрямь не понимаешь, да? Я продолжаю прятаться. Я продолжаю тайком уходить из дома моей матери, потому что боюсь ее неодобрения. Мне до сих пор не все равно, что обо мне подумают люди.

— Так давай уедем, — предложил он тихо.

Она захлопала глазами.

— Ты шутишь.

— Я совершенно серьезен. Я видел твою мать и понимаю, почему ты все это делаешь. Но заставлять тебя прятаться нечестно по отношению к тебе. И по отношению ко мне тоже. Ни тебе, ни мне здесь не нравится. Давай уедем.

— Ты готов уехать? — изумилась она — Правда?

— Я готов уехать. — Он сделал глубокий вдох. — Но только вместе с тобой.

То, что она сделала потом, потрясло ее саму.

Все верно, она сбежала.

Домой.

На пороге ее встретила Хелена.

— Олдси, плохой вещь уйти прочь! — затараторила она. — Ты уйти, она уйти! Но потом вернуться. Теперь она здесь.

Хотя бы Делла Ли добралась до дома благополучно.

— Я знаю, — устало сказала Джози. — Совсем скоро ее здесь не будет, честное слово. Спокойной ночи.

— Подождать. Олдгрет хотеть тебя видеть. — Хелена с извиняющимся видом указала на освещенную дверь в гостиную. — Она ждать там.

Только не это. Джози на миг зажмурилась. Только что она вслух выразила беспокойство, как бы ее не поймали с поличным, и вот, пожалуйста. Вся ее жизнь — одна большая накликанная беда.

— Олдси?

Она открыла глаза и попыталась улыбнуться.

— Ничего страшного, Хелена. Спасибо.

И она, точно на эшафот, двинулась в гостиную.

Маргарет сидела в своем любимом кресле, одетая в ночную сорочку. Она подняла на Джози глаза и отложила журнал, который читала.

— Где ты была? — осведомилась она. — И чья это на тебе куртка?

Джози оглядела себя. Она и забыла про куртку. Отпираться толку не было.

— Мне ее дал Адам.

— Я не желаю, чтобы ты вела себя подобным образом, слышишь меня? Хватит с меня того, что ты в детстве вечно ставила меня в неловкое положение. Вообрази себе, как я удивилась, когда поднялась кое-что тебе сказать и обнаружила, что тебя нет в спальне. Я уже давно заподозрила, что ты тайком уходишь из дома по вечерам после того, как я принимаю снотворное. Так вот, сегодня я не стала его принимать. Ты уже вышла из подросткового возраста, Джози. Я не позволю тебе вести себя таким образом.

— Прости, мама.

Вот чего она хочет, подумала Джози. Она хочет подчинить Джози себе, только теперь даже не пытается замаскировать это желание притворной заботой или неискренними похвалами. Маргарет поднялась и произнесла уже не так резко:

— Я хотела тебе сказать, чтобы ты завтра купила свиной вырезки. Я уже дала Хелене указания, как ее готовить. Завтра Роули Пелхэм ужинает со мной, а я помню, что он любит свинину. Я пригласила его к нам, и, пока мы с ним будем ужинать, тебе лучше находиться в своей комнате. Кроме того, завтра к офтальмологу я доберусь без твоей помощи. В ближайшем будущем я намерена передвигаться на такси.

Опираясь на палку, Маргарет двинулась к двери. Джози проводила ее взглядом. Она не верила своим ушам.

— И что я должна делать?

— Ты должна прилично себя вести. Не встречаться с этой девицей Финли и с почтальоном. И не шляться по ночам. Что могли подумать соседи, если бы увидели тебя? И что было бы, если бы сегодня вечером мне понадобилась твоя помощь?

— Мама, да ты сама секунду назад сказала, что я тебе не нужна! — рассмеялась Джози, но в ее смехе звенели слезы. Она только что сбежала от мужчины, которого любит, потому что до сих пор цепляется за призрачную надежду, что, если она неотлучно будет находиться при матери, Маргарет в конце концов полюбит ее, примет и простит. — Надоест это тебе когда-нибудь или нет? Когда наконец ты простишь меня? Зачем ты вообще меня родила? Только для того, чтобы заполучить его деньги?

Маргарет сжала зубы и прошествовала мимо Джози.

— Я иду спать.

Джози бросилась за ней следом и остановилась у подножия лестницы, глядя, как ее мать поднимается по ступеням.

— Неужели он был настолько ужасен?

Маргарет ничего не отвечала, пока не добралась до верхней ступеньки. Там она остановилась спиной к Джози.

— Да, настолько, — ответила она наконец и скрылась в коридоре. — А ты — его точная копия.

Джози в оцепенении смотрела на место, где только что стояла ее мать. Ей понадобилось двадцать семь лет, чтобы прозреть. Маргарет не будет счастлива, пока живет бок о бок с Джози, но ни за что не позволит ей уехать. А Джози не будет счастлива, пока не уедет, но ей нужно, чтобы мать сама велела ей уезжать.

И о прощении тут речь не идет. И никогда не шла.

Речь шла о двух женщинах, которые все это время бессмысленно истязали сами себя.

Пришла пора положить этому конец.

Двадцать минут спустя Джози стояла на пороге у Адама.

— Можно мне войти? — спросила она.

Адам поколебался, потом посторонился, пропуская ее.

— Конечно.

Она вступила в гостиную его дома. Обстановка была спартанская, временная. Мебель, в большинстве своем явно собранная с бору по сосенке: необычный синий диван с фиолетовыми подушками, оранжевое кресло в стиле семидесятых, несколько щербатых столиков. Просторное кожаное кресло с откидывающейся подножкой и плоский телевизор над камином на фоне всего этого выглядели чужеродно. Их хозяин явно приобрел, чтобы побаловать себя.

— Твоя мебель меня пугает, — попыталась пошутить Джози, но губы у нее задрожали, и она умолкла.

— Сначала я просто жил одним днем, потому что не знал, что делать дальше, мне хотелось только не шевелиться. Я купил себе кровать, кресло и телевизор — все, что, как я думал, мне нужно. Потом время от времени на работе кто-нибудь объявлял, что выбрасывает какую-нибудь вещь, и я просил отдать ее мне. Вот что бывает, когда к хорошим людям попадает плохая мебель. Вообще-то у меня есть некоторое количество по-настоящему замечательной мебели, но вся она хранится в подвале у моего брата в Чикаго.