САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

Военный снова развёл руки, изображая гармониста.

– Сколько раз я пропустил? – переключился на тему более актуальную, нежели во какие помидоры из боевого прошлого военного.

– А кто ж его считал? – удивился Гриша, продолжая мечтательно жмуриться на тему своих былых охотничьих подвигов за двенадцать рублей и пятнадцать копеек в месяц.

– Тогда я выпью два раза, - решил старый хрен, треснул раз, закусил, треснул два, потянулся за огурчиком, его повело в сторону и Мироныч упал на пол. Поднимать его никто не стал, потому что Варфаламеев и сам уже плохо сидел, а остальные избыточным человеколюбием не страдали. Поэтому Мироныч повозился на полу, повозился и заснул.

– Довели страну до ручки! – не унимался Виталий Иваныч. – За рекордно короткий срок довели! Предатели…

– Я больше скажу, - отцепился от Сакурова военный и переключился на Виталия Иваныча. – Сейчас на эстраду смотреть страшно, потому что все почти голые, а петь никто не умеет. Или масло взять – одна химия. Чёрт знает что творится! А я никак гражданскую квартиру получить не могу, вот и сижу в доме за гарнизонным забором. Там, кстати, коммерческий ларёк открыли и торгуют круглосуточно. Но мне этот ларёк на хрен не упёрся, потому что самогон я сам гоню. А вот кое-какие семена приходится покупать. Так что вы думаете? Искал я так семена американской клюквы, нашёл, купил, посадил, и на этом месте вырос какой-то куст с шишками. Или сын из Средней Азии из армии пишет: сгущённого молока, пишет, у них навалом, потому что таджики его не едят, а хлеб привозят два раза в месяц…

– Слышь, Жорка, - воспользовался моментом Сакуров, пока военный бестолково апеллировал Виталию Иванычу, - а если он с этими долларами сунется что-нибудь покупать?

Константин Матвеевич имел в виду Мироныча и фальшивые баки, всученные им легкомысленным Жоркой.

– Никуда он с ними не сунется, - успокоил соседа контуженный Жорка. – Он их даже Ваньке или Азе Ивановне не покажет. Он теперь будет молиться за скорейшую реформу американской зелени, которая не коснётся его однодолларовой капусты.

– Логично, - согласно буркнул Константин Матвеевич, с тоской наблюдая пьяное веселье. Трезвый Жорка умудрялся не портить картину, но, глядя на него, Сакурову хотелось выпить ещё больше.

Глава 38

Ожидая осени, а за ней зимы, Константин Матвеевич Сакуров ожидал хоть какой передышки в делах, но никакой передышки не получилось. Жорка стал подолгу пропадать в своём Подмосковье, и поросята целиком оказались на плечах бедного Сакурова. Но он не роптал, кормил хрюкающее поголовье строго два раза в день, тут же путались под ногами благоприобретённые куры, петух исправно голосил, да ещё коза время от времени напоминала о своём присутствии. Другими словами, она, в отличие от хрюкающих коллег и горлодёристого петуха, свой голос подавала редко, но возиться с ней приходилось изрядно. Во-первых, выдаивать из козы положенные полтора литра оказалось делом довольно трудоёмким, поскольку, помимо помывки и смазки вымени, козу ещё и приходилось привязывать за задние ноги, чтобы она ими не совалась в ведёрко или не сшибала его после дойки на землю. Во-вторых, эта сучья коза, гуляя по зарослям на задах огородов учительницы и Сакурова, умудрялась собирать на себя столько репья, сколько Сакуров сам в этих зарослях никогда не видел. В-третьих, коза почему-то не хотела нормально пастись, а бегала кругами вокруг вбитого в землю штыря, пока верёвка с кожаным ошейником не перекручивались до такой степени, что коза начинала хрипеть от удушья.

– Вот зараза, - по-бабьи причитал Константин Матвеевич, вытаскивая полузадохнувшуюся козу из ошейника и вычёсывая репьи из её шерсти.

– Бэ-э! – не соглашалась коза.

– Мур-мур, - одобрительно возражал кот, околачиваясь рядом и ожидая вечерней дойки.

– Сейчас, сейчас, - бормотал Сакуров.

Надо сказать, молоко у козы оказалось вкусное и ничем не пахло. Пол-литра доставалось кошкам и коту, литр выпивал Сакуров. К нему, было, подъехал Мироныч, чтобы менять козье молоко на самогон, но Константин Матвеевич отшил старого халявщика.

Что касается микроавтобуса и прав с категорией, то с ними проблем не возникло. Микроавтобус водился легко, а права и категория выдались Сакурову в местной милиции за сто пятьдесят долларов. Причём всё устроилось за один день.

Мироныч и тут хотел помочь, но он просил за посредничество триста долларов, а сроки получения нужных документов устанавливал неопределённые, поэтому также был послан в известное место.

Другими словами, Сакуров стал русеть и последнее время уже ни с кем из окружающих не деликатничал. Во всяком случае, с Миронычем Константин Матвеевич обходился исключительно с помощью кратких крепких выражений, но не так-то просто было от него отделаться. Во-первых, он доставал Сакурова интересами о задолжавшем старому хрену Семёныче и оставшемся должным ему же Жорке. Во-вторых, бывший директор повадился кататься на микроавтобусе в Угаров. Мироныч хотел бы и обратно ехать на «Фольксвагене», но не тут-то было. А вот бесплатным проездным билетом в один конец на всю оставшуюся жизнь на халявном транспорте он себя обеспечил. Потому что Сакурову легче было отвезти Мироныча в город, чем терпеть его компанию в деревне. Первое время Константин Матвеевич успевал уезжать в город за какой-либо нуждой один, но Мироныч стал вставать спозаранку и, заслышав возню на подворье односельчанина, спешил к нему.

– К вам можно? – издевательски вежливо спрашивал он, вползая в избу.

– Нет! – рявкал Сакуров, разливая молоко в разную посуду для себя и кошек с котом.

– Я могу попробовать молоко на вкус, - лез к посуде Мироныч, - и профессионально определить его качество с учётом должного количества в нём белков, жиров и углеводов.

– Не сегодня, - возражал Сакуров и прятал посуду.

– Жорки опять нет в деревне? – заводил свою волынку старый хрен.

– Слушай, отвали, а?! – рычал Сакуров и мельком давался диву с самого себя, в кратчайшие сроки обучившегося хамить человеку, годившемуся ему в дедушке.

– А Семёныч ещё не приехал? – не отставал Мироныч.

– Как будто ты сам не знаешь, - кипел Сакуров, прикидывая, за каким хреном ему сегодня надо в город. В общем, делать там ему было нечего, разве что прикупить гвоздей, уходивших в хозяйство, как вода в песок. Помимо гвоздей, в хозяйстве постоянно не хватало хлеба, который батонами поглощал Дик. К нему, в отличие от хозяина, Константин Матвеевич продолжал относиться по-человечески.

– Я знаю, что Семёныч должен мне бутылку водки… или сто рублей? – принимался валять дурака старый перец. – О чём это я! Я ведь знаю, что Семёныч должен мне бутылку водки… нет, две! И сто рублей… нет, двести. А Жорка мне должен сто долларов…

– А на те пятьсот вы уже что-нибудь купили? – путал бес Сакурова и он задавал вопрос, который задавать не следовало.

– Те пятьсот я вложил в дело, - на ходу врал Мироныч, - но дело не состоялось и деньги пропали. Это всё потому, что отдавая деньги, Жорка их пожалел и сглазил. В общем…

– Интересно, что это за дело такое?
– вовсю ухмылялся Сакуров, просвещённый контуженным Жоркой насчёт Ломоносова вместо Джорджа Вашингтона.

– Дело как дело, - хитрил Мироныч, - но не о нём речь, а…

– Всё! – поднимал руки Сакуров, с тоской думая о том, что завтракать он будет только по возвращении из города, потому что кормить завтраком этого престарелого упыря Мироныча он не собирался.
– Я еду в город!

– Ну, раз вы в город, то и мне туда же, - сообщал Мироныч, но уходить из избы не собирался.

– Что ещё? – злился Сакуров, ощущая нестерпимый зуд в той ноге, которой он мог бы лучше пнуть односельчанина и соотечественника.

– Вы поросят покормили? – заботливо интересовался старый хрен, имея в виду поживиться поросятиной в то время, когда она будет освежевана.

– Покормил, мать твою! – орал голодный Сакуров.

– Я, пожалуй, схожу в сарай, посмотрю, как там наши поросята, - не унимался Мироныч.

– Сарай я запер, - с расстановкой сообщил Сакуров, - а через минуту собираюсь запереть избу. Понял?!

– Да что вы так нервничаете? – невинно удивлялся Мироныч. – Как собирались, так и запрёте. А как запрёте, так сразу поедем, потому что вещмешок я уже приготовил, и ждать вам меня не придётся.

– Спасибо…