Саламандры: Омнибус

Несмотря на то, что он сидел на корточках: его голова была прижата к груди, а руки охватывали согнутые ноги, Дак’ир был без сознания.

Костровой зал был полностью сожжён, и его стены толстым слоем покрывала сажа. Здесь, кроме голого камня и противовзрывных дверей, запечатывавших вход, и раньше практически ничего не было, теперь же оставались только почерневшие от огня стены. Чистое пространство оставалось лишь там, где стоял Пириил. Воздух был обжигающе горячим и сильно пах серой.

Пепельный кокон, заключавший в себе Дак’ира треснул, и он повалился на землю.

Вель’кона невозмутимо оглядел будущего лексикания.

— Он пережил обжигание.

Это не было вопросом, но Пириил всё равно счёл необходимым ответить:

— Да, — он всё ещё никак не мог отдышаться, после перенесённого напряжения.

— И? — Вель’кона обратил свой пронзительный взгляд на второго библиария. Темнота закопченной комнаты, казалось, сгущалась вокруг него, скрывая и делая его фигуру едва различимой.

— Невероятная сила, подобной которой я никогда не встречал.

Глаза Вель’коны светились в темноте подобно двум ярчайшим сапфирам.

— Её можно контролировать?

Пириил снял свой шлем, обнажив покрытую потом голову. Она была буквально мокрой. Только сейчас лазоревое пламя стихало в его красных как угли глазах, такова была сила, которую ему пришлось призвать. Пириил ответил тихим голосом:

— В этот раз он не смог.

— Спаситель или губитель… — пробормотал Вель’кона, — Ноктюрн на грани… Низкорождённый, от земли, пройдёт через врата огня.

Пириил выглядел озадаченно.

— Магистр?

— В Томе Огня рассказывается многое, — произнёс Вель’кона, направляясь к выходу из зала.

Ему пришлось выпустить заряд психической энергии, чтобы раскрыть сплавившиеся воедино металлические противовзрывные двери.

— Многое, но не всё. Кто может сказать, какова будет роль игнейца в грядущем переломе? Его пламень может мигнуть и угаснуть, а может разгореться до невообразимых размеров. Большая часть пока не ясна, но я чувствую приближение того, кто может помочь нам в нашем понимании.

Пириил надеялся на более прямолинейное объяснение, но уже давно научился не задавать лишних вопросов о сути причудливых выражений Главного библиария Саламандр.

— Каковы будут дальнейшие приказания, магистр?

— Продолжай обучать его.

— А если он снова потеряет контроль?

— Сделай, что должен, — голос Вель’коны прозвучал из темноты за пределами обожжённого зала, — уничтожь его.

Огненный Змий

Не переведено.

Избавление Императора

Кровь. Слишком много крови.

Руки Афины покрылись ею до локтей. Она погрузила пальцы в багряную трясину расколотых рёбер и открытых органов. Сестра искала артерию. Её было трудно найти среди всех внутренностей и жидкости. Мерцающие люмополосы над головой были тусклыми и почти бесполезными. Афина едва могла видеть рядом свою послушницу, протягивавшую хирургические инструменты. Бетениэль словно извинялась — лезвия и пилы были грубыми и прискорбно неудобными, но других в Избавлении Императора просто не было. Это всё, что было у кого-либо в тени гряды Дьявола на разорённом войной мире.

Афина протянула сильную окровавленную руку. Она пыталась вытереть её о халат, но на ногтях осталась красная корка — кровь впиталась так глубоко, что кожу словно покрыл налёт ржавчины. Другой рукой Афина зажала хлещущую кровью артерию.

— Зажимы, сестра. Быстрее.

От взрыва крыша лазарета содрогнулась, и послушница засуетилась. Некоторые инструменты с грохотом попадали на пол, но зажимы Бетениэль нашла.

Афина остановила кровотечение и проворчала, зашивая вену, — Ещё повезло, что нам не потребовались рёброрасширители.

Бомба зеленокожих разворотила большую часть грудной клетки. И челюсть тоже.

Она обратилась к Бетениэль, — Когда жизнь на волоске, мы должны быть решительными даже перед лицом опасности. Это были «Мародёры», бомбардировщики Имперского Флота, направляющиеся к развалинам улья Гадес.

Послушница склонила голову в знак покаяния. Миг спустя она вздрогнула, когда Афина отшвырнула рваную тряпку для протирки инструментов.

— Трон и Око!

— В чём дело, сестра? Я что-то сделала не так?

— Даруй мне стойкость святой Катерины, — прошептала Афина, знамением аквилы моля о прощении за богохульство, — Нет…

Сестра провела рукой по лбу, оставив в поту багряную линию.

— Мы больше ничего не можем сделать, — Афина отключила медицинский когитатор рядом с койкой. Негативный сердечный отклик, плоская линия кровяного давления. — Он умер.

Из теней выступил сероволосый санитар с щетиной на лице и привлёк внимание Афины. Сансон был ульевиком и до средних лет делал в стоках запчасти, пока Гадес не разрушили. Спокойный и дотошный мужчина стал хорошим санитаром. Он тихо пробирался мимо пропитанных кровью и потом коек раненых, мимо бесчисленных стонущих людей, которые поступали в лазарет лагеря каждый горестный день.

— Сестра, они прибыли.

— На периметр? — Афина на ходу снимала халат, направляясь к маленькому резервуару с плоховатым санитарным душем и мочалками. Служанки подошли с обоих сторон, когда сестра остановилась вымыть грязные руки, и сняли её медицинскую одежду. На мгновения Афина предстала обнажённой в полусвете — сестра давно забыла о благопристойности — пока её не облачили в белые одеяния с золотыми иконами.

Когда Афина повернулась к Сансону, она вновь стала официозной и благородной сестрой-госпитальером в облачении Адепта Сороритас. Она прижимала к груди чётки розария, с конца которых свисал знак пылающей свечи. Тело облекли украшенные доспехи — тонкий серебристый нагрудник и наручи. Наконец, она накинула капюшон на чёрные как смоль волосы, удерживаемые заколками позади.

— Да, у реки Эвменид, — ответил санитар. Сансон потупил взор, храня свою честность.

Где-то в тенях было включено вокс-радио. Над ним сгорбился рядовой, слушавший пропагандистские сообщения с приглушённым звуком.

++…невиновности не существует, есть лишь разные степени вины. Свободу нужно заслужить, нужно за неё сражаться. Трусы, слабаки и нечестивцы не заслуживают жизни. Гадес рухнул с дрожащих плеч. Лишь сильные победят. Мы — Злобные Десантники, мы встретим угрозу лицом к лицу и… ++