Саламандры: Омнибус

Ба’кен был уже на расстоянии пятидесяти шагов, когда тягач остановился. Вблизи транспорт выглядел крепким и надёжным, но довольно потрёпанным. Это был большой корабль, неповоротливый, но всё еще действенный. Несколько бронепластин, укрывающих кабину и грузовую платформу, имели крупные прорехи. Повреждения были старыми, но вот следы огня вокруг хвоста и ходовой части казались довольно свежими. Массивные траки гусеницы были усилены сталью и находились в хорошем состоянии. Двигатель не был заглушен, что указывало на то, что причиной остановки стало вовсе не отсутствие топлива. Толстые шланги, покрытые грязью, но целые, выходили из ёмкостей, установленных в трех прицепах, соединенных с главным двигателем, и скрывались в камере сгорания.

Ба’кен оглядел окружение.

Горизонт цвета крови яросто пылал вдалеке, частично укрытый тенями. Острые, словно стрелы, горы опирались на безысходный пейзаж пепельных дюн, вулканических скал и обсидиановых вершин, что подобно стеклянным остриям копий выступали из земли. Вдали мелькали тени драконов и их молодняка. Крики существ заглушал непрерывных грохот вулканов, что выражали своё недовольство всплесками лавы и густыми облаками пыли с пеплом.

Ба’кен выпрямился, чтобы его могли видеть. Трепет, внушаемый воином, еще никогда не подводил. Было лишь одно «но»: он был в пустыне наедине с транспортом. Медленно идя вперёд, Саламандр постоянно переводил взгляд с остановившегося тягача на пыль под ногами. Эта часть Скорийской равнины была лишена всякой растительности, но угроза могла прийти даже снизу. Ведь в пустыне ямы рылись не только для сна.

— Покажитесь, — спокойным тоном произнес Ба’кен в сторону кабины.

Ответа не последовало, лишь двигатель издал металлический скрежет.

Пройдя еще десять шагов, воин позвал еще раз:

— Покажитесь, — уже жестче повторил он со скрытым предупреждением в голосе.

Обзорная часть кабины была выполнена из затемнённого армированного пластека. На материале было несколько трещин, но он всё еще скрывал водителя и пассажира. Аскетичные жилые отсеки за сидениями вполне могли послужить укрытием.

Горячий ветер приходил с Кислого моря и завывал в дюнах, принося с собой привкус соли и серы.

Подобравшись к кабине со стороны водителя, он навёл пистолет в сторону двери и распахнул её.

Внутри неподвижно лежал мужчина. Слабый запах чего-то похожего на сгнившее мясо висел в воздухе. Мужчине было от тридцати до сорока лет, как предположил скаут. Ба’кен осознал, что ему сложно определить возраст обычного смертного. Тело человека было покрыто племенными татуировками, а наряд позволял предположить, что мужчина был скотоводом или шахтером.

Кожа его была иссушена, как и у большинства игнейцев, а на лбу виднелся лёгкий порез. Кроме этой незначительной раны, Ба’кен не видел других повреждений, что могли бы привести к смерти.

Он опустил болт-пистолет.

Рядом с мужчиной лежало скорченное тело пассажира, и это оказалась женщина. Она была того же возраста и, судя по аналогичным татуировкам, принадлежала к той же этнической касте, что и мужчина. Еще один игнеец. Ба’кен предположил, что это были муж и жена.

Оглядевшись вокруг еще раз, он прислушался, пытаясь выделить что-нибудь, что выдало бы ловушку, а затем поднял оба тела и вынес наружу. Лишь когда жесткий свет солнца осветил их лица, воин заметил частичное обесцвечивание тканей вокруг глаз, носа и рта, что было неразличимо в полумраке кабины. Ба’кен провёл пальцем по внутренней части рта мужчины, чтобы определить состояние его внутренних органов.

Они были определенно мертвы — на пальце остался лишь черный пепел.

Жители Ноктюрна чуждались игнейцев, считая их бродягами и разносчиками болезней. Некоторые города-убежища торговали с этими кочевниками, но это проходило под строгим контролем. Тем не менее, Ба’кен никогда не слышал о подобном заболевании среди кочевников.

Шорох из глубины кабины заставил его отвлечься от размышлений и вскинуть оружие. Звук был крайне слабый, на грани возможностей восприятия его аугментированного внутреннего уха.

Взглянув на тела последний раз, Ба’кен медленно и тихо поднялся в кабину. Внутри стояла вонь пепла, а мягкое, но настойчивое завывание ветра нагоняло тоску. Раньше Саламандр почти не замечал этого запаха, считал его обычным смрадом равнины или же пепельных наносов, что приносил ветер с гор. Но внутри он был особенно сильный. Перебравшись через кожаное сидение водителя, Ба’кен ступил внутрь задних жилых отсеков. Он почувствовал прикосновение металлической перегородки к оголенному плечу, когда согнулся, пробираясь сквозь кучи скопившегося хлама. Куски брезента, шахтерское оборудование, контейнеры, канистры с горючим — всё это принадлежало двум гниющим мертвецам снаружи.

Сдвинув в сторону изорванную занавеску, Ба’кен повёл болт-пистолетом в сторону дальней стенки кабины. Звук доносился оттуда, и его источник явно пытался вести себя как можно тише, когда услышал вошедшего.

Из-под ноги Ба’кена раздался звук, словно что-то сломалось, и в тот же момент, когда он опустил взгляд, воин уловил резкое движение. У маленького суетливого существа он заметил проблеск бледной кожи.

Молниеносно, словно гадюка, Ба’кен перехватил неизвестного за тыльную часть шеи и поднял перед собой, чтобы взглянуть.

Это был ребенок, по щекам его бежали слёзы, оставляя на грязном лице светлые дорожки. Она оплакивала своих родителей, приглушенно всхлипывая в свой свернутый спальный мешок.

Девочка едва старше ребенка повисла в хватке Ба’кена. Почувствовав хруст под ногой, он посмотрел вниз. Это была деревянная статуэтка в виде ангелоподобной фигуры, облаченной в силовую броню. Ба’кен видел лицо огнерожденного в этом выточенном профиле. Одно крыло было сломано, когда он ненароком ступил на него.

Скаут взглянул на девочку, и та, боясь вздохнуть, в ужасе подняла на него глаза.

Ба’кен мог сражаться с воинами. Он мог выслеживать и убивать бесчисленных хищников пустыни. Но не ребенка…

— У нас нет крыльев, — это было всё, что он смог сказать.

У риггера осталась примерно половина запаса топлива, а двигатель был в полностью рабочем состоянии. Гусеничный трак оставил след достаточно глубокий, чтобы наносы пепла не замели его, а вот оба тела уже приобрели легкий серый оттенок.

— Они были твоей семьёй? — спросил Ба’кен.

Девочка сидела в тени тягача, обхватив поджатые к груди колени в защитном жесте. Она так и не сказала ни слова с тех пор, как Ба’кен забрал её из кабины.

Она кивнула.

Ба’кен также кивнул в надежде на лучший отклик.

— Что ж… — запинаясь, произнес он. — Мне жаль.

Следовало убрать тела. Дактлиды уже кружили над ними. Они обчистили бы кости и оставили бы их белеть на солнце. Девочке не следовало этого видеть.

— Что с ними случилось?

Девочка не ответила, лишь сильнее сжала колени руками.

Ба’кен достал нож, собираясь вырыть две могилы, но она даже не вздрогнула. Лишь вытянула руку и указала на ручной огнемет Ба’кена.