Салават-батыр

Вернувшись домой, приезжего Азнабикэ уже не застала. Мать заметила, как дочь приуныла:

— Сдается мне, ты влюбилась, кызым…

— Ну что ты говоришь, эсэй! — возмутилась дочь.

— Не серчай, кызым, — ласково сказала мать и вдруг добавила: — А ты, небось, и не знаешь, кто он таков… Из Шайтан-Кудейской волости тот егет, из аула Юлай.

— И кличут его Юлай, — вмешался отец. — Он сын одного богача по имени Азналы.

— А зачем он к нам приходил?

— Не знаем. Не сказывал.

«Так я вам и поверила, хитрецы», — подумала про себя Азнабикэ.

С того самого дня потеряла она покой, живя ожиданием человека, которого и разглядеть-то толком не успела.

Однако Юлай все не приезжал. Прошло дней десять, прежде чем он дал о себе знать, заслав к Азнабикэ сватов. Та вначале было обрадовалась, но узнав, что он собирается взять ее к себе третьей женой, наотрез отказалась.

Не посчитавшись с ней, отец дал свое согласие. И девушке не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться родительскому желанию.

Свадьбу сыграли осенью, после чего Юлай увез молодую жену к себе.

В новой семье Азнабикэ быстро освоилась. Она старалась быть приветливой и предупредительной не только с мужем, но и с другими его женами. Это помогло ей быстро найти с ними общий язык. Поэтому молодую никто в доме не притеснял, не навязывал ей свою волю.

Каждый вечер, переделав все дела, женщины собирались вместе. Азнабикэ развлекала старших кюндаш [32] пением, рассказывала им байты и мунажаты, а иногда читала вслух какие-нибудь интересные книги.

32

Жены одного мужчины по отношению друг к другу (при многоженстве).

Потом младшую жену Юлая Азналина стали приглашать на аулак — на вечерние посиделки, где собирались невестки-молодушки, девушки да тетушки-старушки. Все они с удовольствием ее слушали, не теряя при этом времени даром. Кто шерсть трепал, кто прял или носки вязал. А некоторые занимались вышивкой либо обтачиванием носовых платков.

Когда Азнабикэ рассказывала или читала грустные истории, не обходилось без слез. В таких случаях она умолкала, второпях подыскивая и выдавая им что-нибудь веселенькое. И только что плакавшие женщины начинали, как ни в чем не бывало, жизнерадостно хохотать.

Азнабикэ, обожавшая кубаиры, исполняла их с большим мастерством, с чувством и страстью, вызывая в сердцах своих подружек самый живой отклик.

Зловеще стонет одинокая сова, Что странников подругой прослыла. А луговая пыльная трава Кому, скажи, постелью не была? Птицам ненасытным на поживу Где только головы батыры не сложили? Страдал от ран и голодал. В степи холодной ночью замерзал. И кровь его священная лилась рекой. Есть ли равный башкорту герой?.. [33]

33

Перевод Алсу Хамматовой.

Общение с этой необыкновенной, одухотворенной и талантливой женщиной доставляло всем большую радость. В такой обстановке многие не замечали, как проходит время. Бывало даже, женщины засиживались едва ли не до зари и, очнувшись от криков первых петухов, нехотя расходились по домам.

Юлай в таких случаях никогда не журил жену. Он лишь участливо спрашивал, не утомили ли ее болтливые бабьи посиделки. А та отвечала:

— Нет, атахы, я не устаю. И другим — польза, и мне — отдушина.

— Вот и ладно.

С появлением Салавата выкраивать время на аулаки становилось все труднее. Все свое внимание Азнабикэ сосредоточила на сыне, воспитание которого стало главной целью ее жизни.

День за днем проходит год, Салават все растет да растет. Год за годом перебирая, Крепнет удаль его молодая…

VIII

Накормив досыта вернувшихся из Идельбашы мужа и сына, взявшихся хлопотать за преследуемых властями беглых башкир, Азнабикэ принялась перемывать посуду. Закончив, она направилась было к выходу, но вдруг, вспомнив о чем-то, резко остановилась и, обернувшись к сыну, осторожно спросила:

— Улым, ты про Зюлейху-килен, часом, не забыл?

— Нет, эсэй, не забыл.

— Отчего же тогда не навещаешь ее?

Салават и сам стосковался по своей невесте.

— Да все недосуг. Дел полно.

— Дела — делами, а придется тебе уважить кэлэш, как-нибудь навестить ее, — сказала Азнабикэ.

— Верно эсэй говорит, нельзя девушку обижать, улым, — поддержал жену Юлай.

— Я и сам был бы рад к ней съездить, да отца ее видеть не желаю. Не могу я простить его за то, что он за людей из своей волости не заступился.

— Не тебе его судить, улым, — нахмурил брови Юлай. — Хороший ли, плохой ли, не забывай, что Кулый Балтас — наш сват и твой будущий тесть.

— У меня язык не поворачивается его кайным называть, атай! Этот человек — предатель, враг башкортов!

— Надо же такое сказать, язык у него не поворачивается! Нет, улым, негоже себя выше наших обычаев ставить. Ты ведь знаешь, так уж у нас заведено: укусил девочку за ушко, и все — с тех пор ты ее жених. Ты, улым, еще себя не помнил, когда Зюлейха твоей невестой стала. Мы с ее родителями вас благословили и, как полагается, тут же вашу помолвку отметили. Да что там рассуждать — я уж и калым заплатил…

Салавату нечем было возразить. Справедливые слова отца заставили его призадуматься. В самом деле, злость на старшину Балтаса не должна стать причиной охлаждения к его дочери, ведь она ни в чем не виновата. И тут же в голову Салавата закралось сомнение: да и разве стал бы его отец водиться с недостойным человеком?! А они ведь с юности дружат. Еще до войны с Пруссией Кулый Балтас сговорил лежавшую в пеленках дочку за малолетнего сына своего близкого друга Юлая, дал укусить мальчику ее за ушко. С тех пор они и считались женихом и невестой. А поскольку их родители частенько встречались, ездили друг к другу в гости, то и Салават имел возможность общаться со своей суженой.

Так-то оно так, но только после возвращения с войны дружба между Юлаем Азналиным и Кулыем Балтасом разладилась. Виной тому стала непомерная алчность свата. Кулый вознамерился завладеть лучшими землями в окрестностях родного аула, а вместе с ними — озерами, речками, пойменными лугами и лесами. По этой причине у него происходили постоянные стычки с односельчанами. И однажды те обратились к Юлаю, чтобы тот рассудил их по справедливости, помог им наконец уладить спорный земельный вопрос.

Стараясь не допустить междоусобицы и кровопролития, Юлай Азналин, на пару с другим человеком, предложил Кулыю провести жеребьевку. Хотели договориться так: кому достанется верхний конец палки, тому, мол, и владеть землей.