Сам без оружия
Шрифт:
– Твое достижение – радость для меня. Я знал, что ты достигнешь многого, и оказался прав. Значит, не зря прожил свою жизнь.
– Всем, чего я достиг, я обязан вам, сэнсэй! – низко склонил голову Василий. – И я буду всегда помнить об этом и благодарить вас.
– Благодари делом, а не словом. У тебя впереди большой путь. Иди по нему так, чтобы слышать добрые слова чаще, чем злые. Отвечай на добро добром, а на зло – по справедливости.
Сато с гордостью посмотрел на Василия и положил руку на его крепкое плечо. Этот русский парень стал для него самым близким из учеников. Почему
Чуть позже Василий задал мучавший его вопрос. Погрустневший Сато рассказал, что после смерти матери Акины отец увез девушку в Йокогаму. По слухам, дядя девушки нашел для нее мужа и скоро должна быть свадьба. Хотя Акина явно не хотела этого. Но противиться воле родителя не посмела.
Обратно Щепкин ехал с твердым намерением найти Акину и увезти ее с собой. Мнение родни девушки его не интересовало, важно только, что скажет она сама. А она не должна возражать, если до сих пор любит его.
Любовь хоть и бывает слепа, но иногда помогает отыскать верный путь. В этот раз она не только помогла найти путь, но и вывела Щепкина к любимой девушке.
Акина явно была в шоке от неожиданной встречи с Василием, долго смотрела на его лицо, улыбалась, а по щекам текли слезы.
– Я все знаю, – шептал он, прижимая девушку к себе. – Тебя заставляют выйти замуж. Я этого не допущу. Уедем со мной в Россию.
– Васири… я не могу. Я дала слово отцу.
– Акина, что ты говоришь? Какое слово? Ты даже не знаешь своего жениха! Тебя выдают замуж против воли!
– У нас так принято, – слезы девушки капали на пиджак Щепкина, она их не вытирала, смотрела на него, силясь выдавить улыбку. – Я должна… отец не переживет, если я уеду.
– А он переживет, что ты будешь несчастна? Как он может…
Девушка накрыла теплой ладонью губы Щепкина, прижалась к нему всем телом.
– Васири… Вася. Я выйду замуж за чужого человека и буду ему верной женой. Но любить буду всегда тебя! Только тебя!
– Но я не смогу жить вдали… Как?
– Между нами будет море. Одно море на двоих.
Слезы уже заливали глаза девушки.
– Но мы будем на разных берегах…
– И я буду знать, что ты там помнишь обо мне!
Акина поцеловала Василия, отшатнулась, крикнула «Прощай!» и побежала прочь. А он так и стоял на дороге, сжимая кулаки, и молил бога и черта, чтобы ему не встретились на пути отец или дядя девушки. Потому что он сейчас за себя не отвечал…
В гостиницу Щепкин вернулся через полчаса. Запер дверь номера и, не раздеваясь, упал на кровать. Воспоминания нахлынули на него со страшной силой, а затихшая было боль в душе вновь грызла его изнутри.
Щепкин пытался взять себя в руки, но выходило плохо. Перед глазами все стояла Акина в своем ярком наряде. Она всегда любила европейские платья.
Кинджиро! Вот, значит, кто ее муж! Секретарь Идзуми. То-то Щепкин сразу невзлюбил этого одноглазого японца. И глаз, наверное, потерял на войне. Каково веселой задорной Акине с этим мрачным типом? Во что превратилась ее жизнь?
Понимая, что сходить с ума от тоски просто некогда, капитан с трудом успокоился, сходил в ванную, умыл лицо
холодной водой, потом налил в чашку остывший чай и выпил залпом.– Хватит! Хватит! Отставить, капитан! Нюни и сопли потом! Прежде дело!
Он специально говорил громко, благо в ванной его никто слышать не мог.
Через пять минут, придя в себя, он вышел в комнату, сел за стол и с минуту смотрел в окно, приводя мысли и чувства в порядок. Потом посмотрел на часы и вдруг понял, что голоден, как стая волков. И это было первое нормальное чувство за последний час.
Группа смогла собраться только поздним вечером, когда в гостинице стало тихо. Уставшие за день Гоглидзе и Белкин, взбадривая себя кофе с коньяком, доложили о результатах работы.
– Заряды готовы. Сделали с запасом, с учетом возможных осложнений. Можно подорвать хоть сейф, хоть дом. Полный комплект доставят завтра сюда, – отчеканил Белкин.
– Куда сюда? В гостиницу? – изумился Щепкин.
– Ну да. Да ничего страшного, тротил гораздо безопаснее динамита. Хоть поджигай! Детонаторы хранятся отдельно, – успокоил поручик.
– Точно? Я в рай не спешу, здесь дел хватает.
– Точно, – улыбнулся поручик. – Ручаюсь. Полная безопасность. Тротил новый, только с Охтинского завода привезли.
– Место под съемки выбрали. Весь день кружили, Зинштейн привередничал, – взял слово Гоглидзе. – И дорогу рядом с японским консульством просмотрели. Наш режиссер сперва сомневался, но мы с Дианой его убедили, что там самый лучший ракурс. Я заодно осмотрел само здание, сделал несколько снимков. Есть подходы, хотя без прикрытия незаметно не проникнуть.
– Японцы за вами следили? – спросил капитан.
– В окнах шторы двигались. Думаю, да – следили. Но там же Идзуми, он нас узнал. Так что тут все в порядке, мы для него съемочная группа.
– А слежки в городе за собой не заметили?
Ротмистр подумал, пожал плечами.
– Вроде бы нет. Крутились поблизости люди. Зеваки, прохожие. А целенаправленно… нет.
Щепкин неопределенно хмыкнул. Он сам просил Старшинова отправить несколько человек посмотреть за передвижениями съемочной группы по городу. Причем не за самой группой, а за теми, кто мог следить за ними.
Старшинов тогда недовольно буркнул, мол, совсем работа встанет, все кадры на Щепкина работают. Но пообещал. И раз уж Гоглидзе не заметил пристального внимания, значит, служба наружного наблюдения в здешней полиции поставлена хорошо. Хотя факт того, что ротмистр не вычислил слежку, не радует. Надо обратить на это внимание… но потом.
– У нас все в порядке, – в свою очередь рассказывала Диана. – Правда, Брауна с нами не было, но Скорин вел себя спокойно. Никуда не уходил, малевал что-то в альбоме. Хотя вид у него был не очень довольный.
Холодова присматривала за теми, кого Щепкин считал возможными соглядатаями японцев. И хотя настоящих причин так полагать у него не было, но он все же взял их под контроль. Может быть, от безысходности, а может, опять интуиция подсказала.
– Кстати, Браун сделал Зинштейну интересное предложение! – заявил Гоглидзе.