Сам себе клан

– Я решил, что будет проще спросить.

– Я быстрый, – сказал Крестовский.

Это плохо, подумал Ломтев. Лучше бы моим куратором назначили кого-нибудь умного. Или такой суперсилы у них тут попросту нет?

– Быстрее молнии?

– Мне не довелось это проверить. Но могу сказать, что быстрее пули. Это мне проверить как раз довелось.

– Понятно, – сказал Ломтев.

Они прибыли.

Броневик заехал на очередную подземную стоянку – скоро Ломтеву будет казаться, что весь этот мир состоит из подземных стоянок и мирных пасторальных поместий – «путилинцы» открыли им двери, и Ломтев выбрался на бетон.

Видимо, им предоставили какой-то отдельный бокс, потому что других автомобилей, помимо машин сопровождения, рядом не обнаружилось.

Крестовский указал рукой на лифт.

– Нам туда, – сказал он. – Охрана останется здесь, за безопасность на полигоне отвечает СИБ.

Ломтев состроил саркастическую гримасу.

– Да, СИБ несовершенна, – сказал граф, правильно истолковав его выражение лица. – Но таковы правила игры, в которую мы все согласились играть.

Они поднялись на лифте, миновали пост СИБ, где Ломтева таки заставили расстаться с тростью, и прошли по короткому коридору к комнате ожидания. Там Крестовский сразу же развалился в кресле, а Танеев включил монитор, на который велась трансляция с полигона.

Как раз в тот момент, когда очередной юный претендент на дворянское звание насылал огненный смерч на группу ничего не подозревающих и не способных ему ответить манекенов.

– Второй ранг, как минимум, – отметил Танеев. – Далеко пойдет. Кстати, а кто это?

– А какая разница? – спросил Крестовский. – Многие семьи работают с огнем. Одна из самых распространенных наступательных практик.

– А если сила не наступательная? – поинтересовался Ломтев. – Если с ее помощью нельзя манекены крушить?

– Тогда претендент может прийти со своим инвентарем, – сказал Крестовский. – Заранее его согласовав, конечно же. И пройдя соответствующие проверки. Для вас мы специальных условий не обговаривали.

– Но на самом деле, существует не так уж много сил, при помощи которых нельзя крушить, – заметил Танеев. – А у целительского корпуса свои собственные испытания.

Нет, мрачно подумал Ломтев, нельзя объять необъятное, нельзя за неделю узнать все об этом мире. Нельзя узнать даже только то, что нужно именно тебе.

Потому что невозможно понять, а что же именно тебе нужно.

Бушующее на экране пламя сменилось темным фоном с цифрами обратного отсчета. Пятнадцать минут.

– Скоро ваш выход, – сказал Крестовский и указал на вторую дверь комнаты ожидания. – Идите туда… Виктор. Этот путь вам придется проделать одному.

Ломтев подошел к двери.

– Удачи, – сказал Крестовский.

– Удачи, – эхом отозвался Танеев.

Ломтев ничего не ответил и пошел один.

* * *

Полигон для испытания силы напоминал Ломтеву несколько урезанный футбольный стадион. Поле было примерно такого же размера. только залитое бетоном вместо травы, а вот трибун было заметно меньше, всего две.

Одна была предназначена для аристократов. Там были удобные кресла, в которых сидели элегантно одетые люди, а поверх бронестекла переливалась всеми цветами радуги пленка силового поля, поддерживаемого несколькими магами сразу.

Вторая трибуна была больше и предназначалась для плебса. Вместо кресел там были скамьи, бронестекло было мутным, а силовое поле попросту отсутствовало, ибо зачем тратить столь ценный магический ресурс на тех, кого старый князь называл народом?

Тем не менее, эта трибуна была заполнена до отказа. Наверное, с них еще и денег за билеты попросили, ведь не каждый день обычный человек может увидеть, как высшая каста макивары магическими талантами шарашит.

Ломтев прошел по коридору, поднялся на два лестничных пролета, сделал еще пару десятков шагов, и перед ним распахнулась дверь, ведущая к испытанию силы.

Ломтев шагнул за порог, за которым должна была решиться его дальнейшая судьба. До него доносился шум толпы, приглушенные разговоры с трибуны знати, свист и улюлюканье с трибуны плебса, и, разумеется, многие снимали видео.

Ломтев дошел до середины поля.

Сгоревшие манекены уже заменили на новые, и до них было метров тридцать. Ломтев остановился, угрюмо глядя перед собой.

Голос из громкоговорителя объявил его фамилию и цель его визита. С трибуны простолюдинов заулюлюкали еще громче.

Может, нормальных людей такие зрелища вообще не привлекают?

Ломтев перевел взгляд на трибуна аристократов и сразу же увидел сыночка. Тот сидел в центральной ложе и о чем-то весело переговаривался с довольно миловидной дамой в коктейльном платье.

Жена? Любовница?

Какая, в сущности, разница?

Распорядитель испытания закончил вступительную речь и дозволил Ломтеву начинать.

Ломтев посмотрел на человекоподобные мишени.

Их было двенадцать, пластиковые, на вид довольно прочные. Ломтев пожелал им всего плохого, но они продолжали стоять.

У переднего ряда мишеней даже были нарисованы лица, и Ломтеву показалось, что они улыбаются.

Довольно противно, почти как люди.

Волнение ушло, пришла обреченность.

Сила не проявлялась.

Ломтев продолжал стоять, под свистом и насмешками толпы.

– Уходи, старик! – кричали ему, и он уже не разбирал, с какой трибуны. – Твое время прошло! Сдавайся!

Ломтев стоял и смотрел перед собой, чувствуя, как внутри него поднимается гнев.

Меня! Как мальчишку! Перед толпой! Князя!

Ломтев понял, что это был не его гнев.

Это был гнев старого князя, для которого ситуация с испытанием была унизительна в принципе. И вдвойне унизительна от того, что он это испытание, кажется, проваливал.

Но вместе с гневом внутри Ломтева поднималась сила. И если гнев принадлежал старому князю, то сила была его собственной.

Его правый кулак снова налился тяжестью, способной крушить броню.

И продолжал наливаться.

Но как это использовать? Подойти ближе и крушить манекены кулаком, по одному? Может, это что-то кому-то и докажет, но это не стильно.

В этом нет изящества.

Так, в принципе, смог бы любой боксер.

Ломтев стоял и копил силу, природы которой пока не понимал. Природу которой не смогли определить ни старый князь, повидавший всякое, ни волхв, всякие испытавший.