Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака

– Раз так, сначала отвези Махпари, а потом уж поезжай в Мачин, – решил Газаль-малек.

– Повинуюсь, – ответил Канун. Тотчас он собрался, взял пятьдесят человек, забрал Махпари и Рухафзай и отправился в путь.

Господь судил так, что, когда Газаль-малек отослал Махпари в свою крепость, он от радости на месте усидеть не мог. Обратился он к своим богатырям:

– Превосходно Канун с этим делом справился! Никто еще такого не совершал! Да и дальше он все разумно рассудил.

Тут каждый свое слово сказал, пока за разговором не подошел день к вечеру. И вдруг вся земля задрожала, гром военных барабанов к небесам вознесся, так что со всего лагеря сбежался народ, все от страха содрогнулись, а Газаль-малек чуть разума не лишился. Говорит он:

– Посмотрите, что там случилось.

Тут вошел человек и сказал:

– О царевич, кончились теперь поединки да состязания! А ведь это они еще только в лагерь въезжают.

Царевич говорит:

– Коли так, надо нам уходить, видно, великое воинство подошло.

Богатыри сказали:

– О царевич, да разве так можно? Мы подождем, пока все войско подойдет, поглядим, что там за бойцы, как дело пойдет. Если сможем с ними справиться, будем сражаться, если перевес на их стороне будет, тогда уйдем.

Так они поспорили и остались на месте.

А тем временем к Хоршид-шаху явился человек и объявил:

– О царевич, добрая весть! Пришло огромное войско из Халеба, а во главе его – величавый старец по имени Хаман-везир.

Хоршид-шах, как услышал, вскочил, обрадовался, щедро наградил вестника, отдал ему платье со своего плеча, тотчас сел на коня и со всем своим войском выехал навстречу Хаман-ве-зиру. Проехали они около фарсанга и встретились с теми полками.

Когда взор Хаман-везира достиг Хоршид-шаха, он сразу спешился, а за ним и все воины его. Зарыдал царевич в тоске по отцу, Хаман-везир его обнял, а он так горько плакал, что войско вслед за ним в слезы ударилось. Стали богатыри подходить, руку Хоршид-шаху целовать. Хаман-везир приказал привести ему коня – ведь он и его войско пешими шли. Взял он царевича за руку, усадил на коня, Хоршид-шах подождал, пока сам Хаман-везир сел в седло, и направились они в лагерь и достигли царского шатра, а там поднялись на тахт.

Хоршид-шах усадил Хаман-везира рядом с собой, только и делал, что расспрашивал об отце с матерью. Хаман-везир сказал:

– О великий царевич, мать твоя приказала долго жить.

Хоршид-шах заплакал. Хаман-везир продолжал:

– С тех пор как ты расстался с отцом, три года прошло. Первый год отец твой сидел и пил вино со своими приближенными, потом он перестал пировать и веселиться, потерял вкус к состязаниям и играм и позабыл все иные занятия – только днем и ночью плакал и рыдал. От тоски по тебе он света белого не видел, спина его сгорбилась, ни днем он не знал покоя – нет чтобы с кем-нибудь словечком перемолвиться, – ни ночью отдыха. А когда получил от тебя вести, описать невозможно, как переменился. Так что, пока еще не собрались все полки, он выслал меня вперед, а остальное войско и казна идут следом. Скоро прибудут, я не сомневаюсь.

Поговорили они об этом. Хоршид-шах все плакал, а Хаман-везир сказал:

– О царевич, он прислал немного денег тебе на расходы. Позволь передать их тебе.

– Пусть у тебя будут, отец, – отвечал Хоршид-шах, – ты ведь мне вместо отца, а коли расход какой случится, ты их тратить будешь, пока отец мой не приедет.

И вот таким образом они день и ночь только тем и занимались, что вели эту беседу, рассказывали, что произошло за те три года. А через два дня Хоршид-шах сел вино пить, обласкал прибывших богатырей, усадил их, оказал каждому почет, каж-(дого отметил да приветил. До ночи они за вином просидели, а потом отдыхать отправились.

Наступила ночь и прошла, день начался, Хоршид-шах приказал играть в барабаны, и все объединенное войско вышло на поле брани. Когда Газаль-малек услышал грохот барабанов, волей-неволей пришлось и ему выходить на мейдан. С обеих сторон старшины ряды выстроили.

В том войске, что прибыло из Халеба, был богатырь по имени Хормоз-Гиль. Подошел он к царевичу, поклонился и сказал:

– О великий государь, разреши мне сегодня на поле выйти, силу показать.

Хоршид-шах ответил:

– Жалую тебя, богатырь, предводителем войска.

Поблагодарил Хормоз-Гиль, вскочил в седло и поскакал на поле. И сам он, и конь его в доспех железный облачены, едет он, грозный клич испуская, себя восхваляя, оружием бряцая, врагов устрашая. Поравнялся с войском Газаль-малека, ударил оземь копьем, шлем с головы снял, на луку седельную положил и вскричал:

– Я – наименьший войска нашего, Хормоз-Гиль, раб Марзбан-шаха, слуга сына его Хоршид-шаха. Выходите кто посмелее, померимся силами!

Не договорил он еще свои слова, как с правого крыла войска Газаль-малека всадник выскочил, вместе с лошадью в броню одет, копье наперевес, с боевым кличем подскакал он к Хормоз-Гилю и закричал ему:

– О презренный, кто ты такой?! Неужели ваш царь воображает, что в мире храбрецов нету? Показывай, на что ты годишься!

Газаль-малек сам лихости этого воина удивился.

– Что это за смельчак выискался? – спросил он.

– Да ведь это Катур, брат Катран-пахлавана, – отвечали ему.

Газаль-малек похвалил его, а Хормоз-Гиль, услышав слова Катура, ничего ему не ответил, только в гневе за копье схватился и на него ринулся. Катур тоже выставил копье, и так они скрестили копья и бились ожесточенно. Хормоз-Гиль от ярости прямо из себя выходил, потому что никто лучше него не знал копейного боя. И вот одержал он верх, ударил Катура в грудь копьем с такою силой, что острие копья через спину наружу вышло. Копье согнулось, а Катур рухнул с коня. И пронесся по войску Газаль-малека стон, а войско Хоршид-шаха возрадовалось.

Хормоз-Гиль опять вызов бросил. Другой воин выехал на поле, он и его сразил. Так положил он пятьдесят человек, а у самого даже кровь из носа не пошла! Всех он повергал наземь и приговаривал:

– Эх, Газаль-малек, с такими-то воинами ты мнишь отпор нам дать? Пошли-ка на мейдан такого бойца, что хотя бы недолго мог устоять!

Хотел Катран-пахлаван на поле выходить, но Гиль-Савар схватил за повод его коня и сказал:

– Обожди, богатырь, давай я отомщу за кровь твоего брата – не стоит тебе нынче на мейдан выезжать, ведь ты расстроен.

С этими словами он погнал коня на поле и набросился на Хормоз-Гиля. Долго они копьями бились – никому победа не досталась, ведь Гиль-Савар тоже хорошо копьем владел. Тогда отложили они копья, выхватили мечи, прикрылись щитами и обрушили друг на друга удары.

А Хоршид-шах в середине своего войска вино попивал, за боем наблюдал. Разгорячился он от вина, говорит себе: «Да что Долго возиться с этим войском?» И как был в шелковой рубахе, так на мейдан и поскакал. Богатыри дорогу ему заступили, кланяясь, сказали:

– О царевич, оставайся на месте, мы, рабы твои, отразим врага!

Выехал Хоршид-шах, окруженный богатырями, на поле, а Хормоз-Гиль с Гиль-Саваром все еще бьются. Был средь них один богатырь по имени Джебкейли. Он вложил в лук стрелу, никого не спросясь, выстрелил и пробил бок Гиль-Савару, так что наконечник стрелы из другого бока показался. Ударила Гиль-Савару желчь в голову, руки-ноги у него ослабели, в голове помутилось, упал он и умер. Прокатился по войску Газаль-малека стон – ведь Гиль-Савар был великий богатырь и шахский родич.