Самая коварная богиня, или Все оттенки красного
Шрифт:
– Да уж, – не удержалась Майя. – Со всеми.
– Лучше бы их не видеть, правда? Но не переживай: это очень милые люди. Со временем ты привыкнешь к некоторым странностям их поведения.
– Привыкну?
– А куда ты денешься? Ведь мы теперь твоя семья.
«Ох, и затеяла я игру, – подумала Майя. – Пора признаваться!» Но у нее язык не повернулся. Эта Нелли Робертовна такая хорошая! Почему-то признав в Майе по ошибке дочь Эдуарда Листова, все тут же начали находить между ними внешнее сходство.
– Ты очень похожа на своего отца, – так сказала и Нелли Робертовна. –
– Я тоже хотела вас попросить, – торопливо заговорила Майя. – Не надо пока сообщать о том, что я в больнице. Я сама денька через два ей позвоню. Мол, все в порядке, доехала нормально, вернусь через месяц-другой.
– Через месяц-другой? – удивленно подняла брови Нелли Робертовна. – Странно. Я полагала, что ты теперь будешь жить в Москве, учиться. Да и мама могла бы поселиться с тобой. Тебе непременно надо учиться в Суриковском, у тебя большой талант.
– Талант?
Вот в этом и была главная загвоздка! Что будет, если, приехав в загородный дом Листовых, Мария Кирсанова не попросит кисти и краски? Она же без этого жить не может! Нет, надо во всем признаться. Покаяться и вернуться домой. Главное, выздороветь, чтобы родные ни о чем не догадались.
Но как выкрутиться из создавшейся ситуации? Тихонько улизнуть из особняка Листовых или упорно играть в амнезию, а потом заявить: ах, простите, память ко мне вернулась. Я вовсе не Маруся Кирсанова! От всех этих мыслей Майя даже вспотела. Да и где раздобыть деньги на обратный билет? Хотя бы деньги, за взятку и без паспорта в поезд посадят. Проводники тоже люди, им надо зарабатывать.
Когда в дверь раздался деликатный стук, она невольно вздрогнула. Еще один родственник? Да сколько же их!
– Войдите! – крикнула она.
В палату неловко протиснулся высокий нескладный парень, вздохнул, моргнул, указательным пальцем поправил очки в тонкой металлической оправе и промямлил:
– Добрый день. То есть вечер. Хотел за тобой ухаживать, то есть как за больной, да мама сказала, что мужчине неприлично все время находиться рядом с молодой девушкой в палате.
Майя едва не рассмеялась. Мужчине! Да он же почти ребенок!
– Тебе сколько лет? – спросила она.
– Двадцать три. А тебе девятнадцать, да?
– Мне почему-то кажется, что я гораздо старше тебя.
– Вот и все так говорят! Что я молодо выгляжу! – Парень отчаянно взмахнул руками, ваза с цветами полетела на пол: – Ну, вот! Я сейчас все уберу!
– Ничего, санитарка скоро придет и протрет пол, – невольно улыбнулась Майя. – Здесь почему-то очень часто делают уборку.
– Потому что это VIP-палата. Тебе тут нравится?
– Нравится? В больнице? – Вот с ним Майя себя чувствовала совершенно свободно, хотя он был… Как он сказал? Мужчина? – Как тебя зовут? – с улыбкой спросила она.
– Меня? Георгий. Егор. Но все почему-то называют Егорушкой. Я твой… племянник.
– Племянник?
– Ну да. Раз мой папа твой сводный брат, значит, получается, ты мне
тетя.– Тетя!
– Смешно? Мне тоже. – Он не смеялся, а вздыхал, моргал, топтался возле ее кровати, рискуя еще что-нибудь разбить, и наконец, словно на что-то решившись, спросил: – Ты читать любишь?
– Читать? Да, конечно, – Майина мама много лет преподавала в школе литературу и дочь склоняла к тому же. Мол, нет прекрасней профессии, чем учитель словесности. И Майя была с ней полностью согласна, но театр… – Да, я очень люблю читать.
– А что больше всего?
– Пьесы.
– Пьесы? Тебе принести? Шекспира, может? Или из русской классики? Островского, Чехова? Или Горького? – откровенно обрадовался он.
– Принеси.
– Хотя мне мама сказала, что тебя скоро перевезут в наш загородный дом, а уж там книг полно! Вот здорово-то! Будет с кем поговорить! Эти мои родственники, хоть и образованные, но все время говорят какие-то глупости. А больше всего о деньгах. Вот почему, если люди занимаются таким благородным делом, как проблемы современного искусства, они не могут говорить только о нем?
«Дурачок какой-то, – невольно подумала Майя. – У всех компьютеры в доме – а он о проблемах современного искусства!»
– Твоя мама тоже занимается проблемами искусства? – спросила она.
– Нет, что ты. У нее магазин. Дома только и слышно, что о дорогой аренде, о том, как дешево купили, дорого продали. Эта, как ее… – он поморщился. – Моржа. Тоска смертельная! Вообще-то у моей мамы грандиозные планы. Только денег нет. А вот отец, тот всю жизнь возится с антиквариатом. Исследует, пишет монографии. Жутко умные, только за них отчего-то мало платят. Бабушка Липа искусствовед, Нелли Робертовна тоже вроде искусствовед, хотя бабушка этого не признает, а Вера Федоровна… Вера Федоровна когда-то давно пыталась учить детей музыке, но говорит, что современное воспитание не оставляет педагогу никаких шансов. Мол, детей с пеленок портят родители. А мне кажется, что она никого ничему не способна научить. Она такая…
– Странная.
– Нет. Неприспособленная. Как и я.
– А ты чем занимаешься?
– Я студент. Учусь на филфаке.
– На филфаке? Моя мама тоже… – Майя вовремя спохватилась. Не хватало еще проговориться! – Я хотела сказать, что моя мама всегда хотела, чтобы я поступила на филфак.
– А как же живопись? У тебя такой талант! Если бы у меня был хоть какой-нибудь талант, я был бы счастливейшим человеком на свете! Ни на кого не обращал бы внимания, жил бы только своими чувствами, и творил, творил, творил…
– Картины бы писал?
– Лучше книги. Но я бездарь. Дедушка так говорил. Мол, у меня два внука, и оба бездарности. Один к тому же развратник, а другой – полный идиот. Развратник – это Эдик, а идиот я. Думаешь, я обижаюсь? На гениев разве обижаются? А дедушка мой был гений. То есть твой отец. – Он покраснел вдруг и торопливо добавил: – А ты симпатичная очень. Не то что наша Настя.
– Егорушка, так нехорошо говорить.
– Да? А если это правда? Правду нехорошо говорить? Вот мой брат, тот все время врет. И женщины его почему-то очень любят. Почему?