Самая лучшая профессия в мире
Шрифт:
– Но я взрослая!
– Нахохлилась и сложила руку за руку я.
– С координацией трехлетнего ребенка, - улыбнулся Смит и повалил меня на диван, тот предательски скрипнул, напоминая о критически-тяжелом состоянии кровати и его собственном почетном возрасте. – И я не хочу, чтобы ты убилась по дороге. – Он навис надо мной, уперся рукой в подлокотник и как-то очень хищно улыбнулся. Мэтт, ты вообще так умеешь? Мои глаза округлились, а сознание начало в экстренном порядке переваривать новые данные о сверхъестественных возможностях жирафа с бабочкой (временно без оной). Срочно шутку о бабочке Шредингера в студию. И о чем я вообще думаю? – Потому что это – мое, - он провел рукой по моему бедру. Ни о чем не думаю. Даже о странных собственнических замашках.
– А диван – мой, - побеспокоилась о целостности квартиры я. – И если ты сейчас же не слезешь с меня, я, – опять подам соседям повод завидовать моей бурной сексуальной жизни, – сброшу тебя на пол во имя целостности имущества.
– Мы хоть сейчас можем оставить твою музейную мебель в покое и перебраться ко мне.
Плохое-плохое и неправильное предложение, неуместное и горячное. Только этого мне сегодня не хватало, сенсационных предложений из серии «Мой дом – твой дом, моя зубная щетка – твоя зубная щетка». Я поморщилась от негигиеничности последнего.
– Знаешь, что сказал Том?
– я мастер вносить непонятки в ряды противника. Совершено незаметно сбивать с толку и плавно уводить разговор в сторону от острого вопроса. Мэтт изобразил заинтересованность. – Во-первых, он просил передать, что ты целуешься так, будто пытаешься съесть меня. Шах и мат сломанной челюсти, Смит.
– Так? – Он впился в меня поцелуем, кусая губы. Людоед чертов. Диван опять подвергся опасности, но мне было откровенно наплевать, мало того, что я отлично отвлекла клиента от темы насущной, так еще получила неожиданно приятный результат. Положила ему руки на плечи, чтобы не вздумал останавливаться, но он присел, увлекая меня за собой. – Кажется, тебе очень даже нравится.
– Я буду жаловаться, - заканючила, когда Смит снял мои руки со своих плеч. – Что это за новости? Так не делают, вот только Том узнает…Ой, да, Том! Ты еще помнишь, что у нас два бэкстейдж пропуска? Бедолага переживал, правильно ли он на этот раз внес меня в список. В прошлый раз я была Ивлин и чуть не пролетела.
– Тяжело быть группиз, - согласился он.
– А еще тяжелее идиотом, - надулась в который раз за утро. Кто дал ему право продолжать безнаказанно меня дразнить? Кто его вообще придумал на мою голову? В подтверждение последнего вопроса он запустил пальцы мне в волосы, пытаясь изобразить взрыв на макаронной фабрике а ля Храбрая из диснеевского мультика. – Если расческа застрянет у меня в волосах, я и тебя побрею на лысо за компанию.
– Что угодно, только не соскакивай с темы, О.
О, нет. Он помнит. Шпион из меня никакой, как и манипулятор. И как после этого прикажите общаться с коллегами? Засмеют же.
– Я не против, проведи меня, если тебе своего времени не жаль.
– Попытка – не пытка.
– Не увиливай, О, ты прекрасно знаешь, о чем я. По глазам вижу.
– Тебе не кажется, что это слишком скоропалительно? Видел в моей квартире хоть один вазон с цветами? Знаешь, почему? Я не способна уживаться с чем-либо живым, даже с горшком фиалок. Ты этого не хочешь, поверь мне. Это был импульсивный порыв, который скоро пройдет.
Комментарий к Знаешь, что сказал Том?
http://vk.com/doyoubelieveinfaeries
Хештэг к главе #IDBIF_BestJob_Том
========== Бдения под дверью ==========
Когда-то я смеялась над булгаковским «москвичей квартирный вопрос испортил», все гордилась своей продвинутой и не в меру демократичной бывшей империей да открытой Европой. Где хочешь, там и живи – отлично же. Никаких глупых очередей и коварных махинаций со связями. Эх, молодо-зелено! Знала бы я тогда, как подпортит этот самый вопрос, но в иной форме, мои идиллически-идиотические отношения, не злорадствовала бы над жителями столицы несуществующей
уже страны.После короткой перепалки с выяснением намерений, а точнее отсутствия оных с моей стороны, мы больше не возвращались к животрепещущей теме. Но нерешенный конфликт так и висел над нами чем-то недосказанным и весьма угнетающим. Все остались при своих мнениях и со своими непонятками. Такое впечатление, что общий язык прошел мимо, помахав ручкой, а мы начали общаться на своих этнических наречиях.
Я пыталась ему втолковать, что слишком долго упивалась безраздельным владением личным пространством, чтобы вот так просто пустить в него кого-то, а еще хуже переехать, покинув облюбованную территорию. Он не хотел понимать, что у меня уже сложились привычки, от которых будет тяжело отказываться (даже при всем моем желании и работе над собой), что я ревностно охраняю свою стрессовую зону и время, прекрасно осознавая, что теперь с эгоистичным собственничеством пора завязывать. Только не по взмаху волшебной палочки с правильно подобранным словом, а, как у Depeche Mode, “as slow as you can go”. При условии, если программу заботы о ближнем все-таки вложили мне в мозг, она сейчас очень далеко и абсолютно бездейственна, ее надо найти, включить и обновить, ведь человечество давно ушло в своих моделях поведения от основных инстинктов с вычесыванием блох, ну, или прикрыло их расфуфыренными ритуалами. Смысл в том, что мне нужно переосмыслить некоторые вещи и принять то, что уже стало данностью.
Мэтт же рассмотрел все мои доводы со своей колокольни. Решил, что я скрываюсь за своими психологическими премудростями от одного простого факта: я считаю его ребенком, не способным принять ответственность и заботу о другом человеке. Ясное дело, обида на всю жизнь. Мне бы тоже такое не пришлось по душе, но, черт возьми, прочисти он уши и пойми, что я пытаюсь отбросить все свои фобии, я бы не ходила вот уже вторую неделю сексуально-неудовлетворенной. Хотя Фрейд (что-то этот старый еврей слишком часто мельтешит перед глазами) похлопал бы меня по плечу и посоветовал направить энергию этого самого неудовлетворения в другое русло, например, в научные изыскания, которыми я и так занялась слишком рьяно. Настолько, что меня решили сделать спикером на будущей конференции. Нарвалась, нечего сказать.
– Синяя или зеленая? – спрашивает он, суя мне под нос футболки. Смит, серьезно? Нельзя задавать такие вопросы, стоя топлес, в соблазнительно приспущенных на бедрах джинсах. Ты травмируешь мою и так нездоровую психику. Что я могу ответить ему прямо сейчас?
– Лучше без, - выпалила я и не сразу поняла, что вслух, да и Мэтт тоже. Мы стояли друг напротив друга, охваченные приступом кретинизма, каждый со своим вопросом наедине. Со стороны должно было выглядеть просто очаровательно и в духе современного театра, того, который с претензией на оригинальность и авангардность.
– А как же «Знаешь, что сказал Том»? – спросил Зла Не Помню Записываю Смит. – Пиджак на голое тело – не то, что можно считать пристойным поведением, - произнес он, будто цитировал свод правил. – Но знаешь что, О? Раз ты не в состоянии выбрать, то я воспользуюсь правом самого беспардонного в этом доме и свисну твою футболку, - он показал мне язык и побрел в ванную.
– Ты такой ребенок, Мэтт, - усмехнулась я.
– Тогда не удивляйся, что и вести себя буду соответственно, - буркнул он и захлопнул за собой дверь. Как же мы вовремя с накипевшим! Да он просто король выбирать подходящий момент. И так каждый раз.
– Не валяй дурака, Мэттью Роберт Смит! Открывай дверь и выходи, - крикнула я в закрытую ванную.
– Не хочу, не буду, мама, - заканючил он.
– Я бы с удовольствием побеседовала с тобой на повышенных тонах, но мы опаздываем. И речь идет не только обо мне, оболтус. Нас люди ждут. – Я прислонилась к двери и сползла по ней, усевшись на пол. И где же твое «Ты не заставишь меня мять платье», Офелия?
– И что? Иди сама.
– Не будь бабой, Смит. Я очень некомфортно чувствую себя в роли мужика при капризной девице.