Самая лучшая сказка Леонида Филатова

Плюс ко всем замечательным «катастрофическим» киноэффектам режиссер-постановщик «Экипажа» стал признанным «пионером» эротики в отечественном кинематографе. Для «постельной сцены» сначала надо было уговорить исполнителей главных ролей – Александру Яковлеву и Леонида Филатова. «С Сашей было проще. «Раздевайся!» И она на глазах у всей группы снимает платье, потом трусики – в одну секунду раздевается, и никаких проблем, – рассказывал Митта. – А Леня упирался, сказал, что останется в джинсах… Снимали сцену ночью, а утром отдали материал в лабораторию. Когда проявщицы увидели пленку, они сразу побежали к начальству. Им и в голову не могло прийти, что это киносъемки, они думали, что я по ночам снимаю оргии. Не забывайте, шел 1979 год…»

От своего сомнительного «пионерства» в советской киноэротике Александр Митта всячески открещивался: «Эпизод долго редактировали и подрезали. В итоге ничего не осталось. Но это «ничего» в сознании зрителя как-то воспалилось, набухло и обрело плотность, которой в фильме не было. Так что об «отцовстве» не может быть и речи».

В советском прокате «Экипаж» собрал 80 миллионов зрителей. «Совэкспортфильм» лопатой греб валюту – картину закупили прокатчики более девяноста стран мира. А исполнитель роли главного героя блокбастера бесстрашный летчик Игорь Скворцов, а в жизни примерный семьянин Леонид Филатов, сам того не ожидая, наутро после премьеры и всенепременного банкета проснулся секс-символом всего Советского Союза.

Режиссер Константин Худяков никак не мог понять, почему этому скромнейшему однолюбу был предложен прямо противоположный характер «экипажного» Дон Жуана. «Но… он появлялся на встречах со зрителями, – делился режиссер своими впечатлениями, – и зал понимающе шушукался, и девочки улыбались с надеждой…»

В «Экипаже» герою Филатова приходилось отвечать на бесхитростный прямой вопрос: «И за что тебя бабы любят?» На экране он смущенно пожимал плечами и что-то бормотал. А публике пытался объяснить: «Знаете, какова страна – таковы и ее герои. Я в жизни не числил себя ничьей сексуальной грезой. Какая из меня, правда, секс-бомба? Я не на всяком пляже-то раздевался до этого, а тут – первый в нашем кино голый кадр, хоть и рыбки на первом плане… Первый постельный разговор. Думаю, за то и полюбили, что первый…»

Когда вдруг пошла волна девичьих писем, Леонид Алексеевич и вовсе растерялся: «Всю жизнь я не жил, так сказать, ни паразитом, ни верхачем, ни мотыльком. То есть это было что-то новое. Я писал стихи, занимался переводами, был серьезным человеком… Я в кино пришел после 30 лет, то есть я расстался с массой иллюзий на эту тему. И вдруг такое клише супермена… Из картины в картину я… раздевался, так сказать, в окружении обнаженных девиц. И самое смешное, мне в прокате говорили, что когда иностранцы отбирали себе наши картины, то, увидев мою фамилию, сразу предполагали момент эротики… Я видел наш мосфильмовский календарь, сделанный специально «для туда», где рядом со мной все время чья-то голая грудь. За что мама очень стыдила меня: не идет взрослому человеку работать на потребу…»

Его вместе с партнершей, актрисой Татьяной Догилевой, зрители «застукали» в полуоткровенном «непотребстве» в фильме «Забытая мелодия для флейты». Тогдашнего мужа актрисы, писателя-сатирика Михаила Мишина, читатели и слушатели без устали донимали вопросом: «Как вы относитесь к Филатову? Ведь ваша жена с ним там…» На что юморист отшучивался: мне еще повезло, что это был Филатов. На его месте мог быть Ширвиндт или Брондуков…

Ну, а Догилева же (в отличие от мужа-насмешника) отзывалась о Филатове с высоким пиететом: «Мы с ним чудесно общались… Там у нас была постельная сцена, а тогда это была большая редкость для российского кинематографа… Лежали обнаженными в постели. И он после сцены спрашивает: «А ты Мишке будешь говорить?» Я говорю: «Да, буду. А ты?» – «Нет, я Нинке не скажу». Я говорю: «Лень, она же увидит…» – «Вот когда увидит, тогда пусть и увидит…» Он производил удивительное впечатление на женщин… Редкий тип рыцарей. Он умел ухаживать, создавать атмосферу… И был необычайно интеллигентен. И играл он красиво и деликатно: он искал черты героя в себе, и поэтому все его персонажи были живыми. Он сам был очень живым, остроумным, ироничным… Он не насмехался, он легко и шутя говорил о серьезном – честно, но при этом никого не обижал… Хотя у нас присутствовало некоторое неравноправие… Если в Филатове Рязанов был твердо уверен и ждал именно его, то со мной ситуация сложилась непонятная. Эльдар Александрович… иногда срывался и кричал Филатову: «Леня, ну объясни хотя бы ты ей, что нужно сделать!..»

Посмеиваясь над происходящими с ним метаморфозами, квазиплейбой Филатов тем не менее пытался найти хоть какое-то им объяснение (или оправдание): «Видимо, какая-то социальная потребность в таком энергичном, в меру легковесном, «своем в доску» герое была. Вот и стал я грезой пятнадцатилетних девиц от Магадана до Бреста. На стенки вешают…»

Обозреватель «Комсомолки», великолепный журналист, женщина тонкая и наблюдательная, Ольга Кучкина признавалась: «Мы не были друзьями. Я и не мечтала числиться в друзьях. Особенно когда он был здоров и немыслимо хорош собой. Хорош не как слащавый красавчик, а как настоящий мужчина. Бывают мужчины, в которых что-то есть, и этим они необыкновенно притягательны. В нем это было…»

«Леня секс-символ? – переспрашивала Нина досужих и нахальных «журналюг» и так же, как «потерпевший» Мишин, от души хохотала. – Нет-нет, он… абсолютно другой. Он уникальный… Вот мы сейчас останемся одни, и он начнет хохмить и балагурить. Я не знаю более доброго, мягкого человека, чем он. Мы замечательно живем. Он эмоциональный и страшно ревнивый…»

В последнем, кстати, жена многократно превосходила мужа. Как перед следователем прокуратуры, чистосердечно признавалась: «Я могу убить человека. Не дай Бог, женщина появится… Вот Леня снимал «Сукины дети», от него одна не отлипала. Я ничего не говорила. Смотрела, наблюдала. Состояние аффекта не пришло еще… Но посмотрите на него! – как его не любить и как на него не бросаться. Я же понимаю… Но Рыба и Козерог – они так близки… В моем гороскопе ясно написано: внимание – ревнива. Но какая была бы жизнь, если бы я все время ревновала? Хотя, естественно, женщина должна быть настороже…»

Однако Шацкая никаких диких сцен ревности мужу никогда не устраивала, может быть, потому, что он серьезных поводов к тому не давал… Хотя от одного взгляда Филатова женщинам спасения не было. Да они его, этого спасения, и не искали. Только все было, увы, напрасно.

После «Экипажа» Филатов обрел привилегированное право самому выбирать себе роли. Хотя делать кинокарьеру, согласно филатовской терминологии, это «буржуазничать».

– Я потому и буржуазничал, – говорил он, – что чувствовал за спиной Театр на Таганке, в который всегда возвращался и который не даст исхалтуриться.

Он всегда строго придерживался избранного для себя правила: «В подлых фильмах старался не участвовать».

«Подлых» в его послужном списке и в помине не было. «Вам и не снилось», «Голос», «Претендент», «С вечера до полудня», «Забытая мелодия для флейты»… Ради Филатова Эльдар Рязанов целых полгода, раз за разом, откладывал съемки. По его мнению, на главную роль Леонида Семеновича Филимонова, чиновника-хамелеона, нужен был молодой, красивый, чертовски обаятельный, даже сексапильный актер. Именно Леонид Алексеевич Филатов подходил идеально.

Киноначальство торопило, настойчиво рекомендовало Эльдару Александровичу взять другого исполнителя, натура уходила, но режиссер стоял насмерть. Потом с детской непосредственностью гордился: «Как выяснилось, не прогадал. Работать с ним было замечательно. Леня вообще был очень дисциплинированный актер. Всегда предельно собран, всегда готов к съемке – настоящий профессионал. Его нацеленность на работу просто потрясала…»

– Мы сразу же заговорили с Рязановым на одном языке, – говорил Филатов. – …Когда Эльдар Александрович только предложил мне роль, я несколько опешил: баронов, уголовников, летчиков, режиссеров, милиционеров, реальных исторических лиц играл, но видеть во мне бюрократа – до этого додуматься надо…

Эльдар Рязанов, со всей присущей ему страстностью и «пролетарской ненавистью», очень хотел снять картину о проблеме злободневной и… вечной. «О двуличии бюрократа, который думает одно, а делает другое. О его способности мимикрировать, жонглировать словами – в данном случае о необходимости перестройки, – объяснял свой «глобальный» замысел режиссер. Печально, что как-то неосторожно обмолвился режиссер в одном из интервью: «Наш герой, которого сыграл Леонид Филатов, жив и сегодня…» Герой-то, вне всяких сомнений, жив, куда ж нам без него, ну да шут с ним, с бюрократом, а вот Филатов, к несчастью нашему, умер…