Самая Правдивая Попаданская История

Очнулась я в бледной комнате. Про себя я назвала ее "одинаковая комната." Могу поспорить, что в этом учреждении таких комнат пруд пруди. И все, как по лекалу...

– О, проснулась наша Маша Иванова, - жизнерадостно заметил незнакомый голос. Я сощурилась и скосила глаза в сторону его обладательницы. Ей оказалась округлая розовощекая мадам лет тридцати пяти в белоснежном медицинском халате.

– А...кхх..кххх..
– закашлялась я.

– Как скажешь, дорогая, - хохотнула пухлая медсестра. Я уставилась на нее, как на буйно помешанную.

– Вы шутите или издеваетесь?
– наполовину прокашляла, наполовину проскрипела я. Веселушка радостно хихикнула.

– Как знать, дорогуша, как знать....

Я скосила глаза и обнаружила, что утыкана капельницами.

– Это... чего?
– демонстрируя недюжинный интеллект и способность вести светскую беседу, прохрипела я.

– Как что?
– Капельнички, Машенька, водно-солевой баланс тебе восстанавливаем.

– Что-то я не помню, чтобы чем-то травилась, - подозрительно прокаркала я. Да, над голосам определенно надо поработать.
– Как я вообще сюда попала?

– Горюшко ты, Машка, - вовсю веселилась медсестра.
– Как же не помнишь? В обморок грохнулась, дядьку мента расстроила. Проспала тут весь день.

– Гкхххм, - прочистив горло, я сказала наконец голосом, слегка напоминающим человеческий.
– почему вы меня все время Машенькой зовете?

– А как тебя, безымянную да без документов, звать?
– с налетом сварливости поинтересовалась медсестра.

– Иван, - коряво пошутила я.

– "Иван", -передразнила медсестра.
– а ведь правда - подстриги тебя - и такой мальчик хорошенький получится!

Смешливая медсестра снова захихикала.

Я вздохнула.

Ну что Иван, к доктору пойдем?
– деловым тоном спросила меня она.

– Мне бы сначала себя в порядок привести, - Ого, я все-таки вспомнила о том, что я девушка!
– Ну и, гм, белого друга посетить. Одеться. А потом и к доктору можно.

– Умница, Машка, - похвалила меня зачем-то медсестра и начала отсоединять от меня аж четыре разные капельницы. Наказав согнуть руку в локте, заботливая пышка пригладила мне похожие на воронье гнездо волосы, и показала дверь в углу. Я встала и поплелась, испытывая странное двойственное чувство - словно я воздушная, легкая, неземная, и одновременно вросшая по колено в почву, как замшелый валун. В общем, передвигаясь не слишком уверенно, я посетила санитарную комнату, справила свои не литературные нужды, умылась и почувствовала себя значительно лучше. На мне был казенный с виду халатик с завязкой сзади. В санитарной комнате было и зеркало, посмотрев в которое, я увидела, что еще больше отощала, но глаза уже не дурные, а вполне себе мои. Более или менее удовлетворившись осмотром своей физиономии, я порадовалась, что халатик предназначался на средних размеров человека, и потому укутывал меня, словно балахон, ничего непристойного миру не демонстрируя, ибо помимо халатика я на себе ничего больше не обнаружила. Если бы не странное отупение, я бы сказала, что чувствую себя вполне здоровой и готовой... Ну, например, поесть.

Пышка нетерпеливо постучала в дверь, которая, кстати говоря, изнутри не запиралась - и я ответила:

– Уже иду!

– Уже иди, - согласилась Пышка, ласково добавив вполголоса "чучелко".

Я вышла, не забыв спустить воду, пред грозные очи медсестры.

– Мне бы еще свою одежку увидеть, - просительно произнесла я. В рюкзаке я, как чистой воды параноик, всегда носила какую-нибудь дополнительную одежду на случай внезапного демарша со стороны госпожи фортуны. Не раз паранойя оказывалась спасительной - в случае внезапной ночевки у подруги и кетчупа, попавшего на одежду. Спортивные брюки и одна из цветных маек, а так же чистая смена белья, всегда компактно лежали на самом дне старого рюкзака. Неожиданно я вспомнила, что куртку свою ненаглядную, вытертую добела, а кое-где и до дыр, я сунула во все тот рюкзак, и вздохнула с облегчением. Деньги были в относительной безопасности.

Пышка показала, что положила рюкзак в тумбочку рядом с кроватью.

Я вытряхнула рюкзак, достала свою одежку и с удовольствием переоделась.

– Как приятно почувствовать себя одетым человеком.
– оптимистично заявила я и сама себе удивилась. Пышка только хмыкнула.
– К доктору идем?

– А чего нам идти, сам придет, - округлила глаза пышка и внезапно заорала:

– Петр Степааааныыыыч!!!!
– заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.

Петр Степаныч явился почти незамедлительно: мужчина средних лет и среднего роста, с аккуратной голливудской бородкой и поблескивающими линзами очков. Из под сияющего чистотой, отглаженного с великой тщательностью белого халата выглядывали серые брюки и в меру элегантные черные туфли. Едва начавшие намечаться залысины на лбу грозили в будущем превратиться в полноценную круглую плешь.

– Приветствую, барышни, - сказал любезный доктор и я с трудом подавила шутовское желание сделать книксен. Да что это со мной вообще сегодня?
– Как мы себя сегодня чувствуем?

– Чудесно, Петр Степа-аныч, чудесно, - заверила его пышка кокетливо.

– Вы как всегда очаровательны, Лидочка, - ухмыльнулся доктор.
– Как наша мадемуазель?

Он произнес это так жеманно, что я начала чувствовать себя несколько неуютно.

– Мадемуазель более или менее в порядке, спасибо, - сказала я как можно более нейтральным, но все же дерзким голосом.

– Чудно, чудно, - проговорил Петр Степаныч ласково, просматривая некую тощенькую папочку, видимо, мою историю болезни.
– К выписке готовы, хмм, Мария?

Я несколько замешкалась, но все же кивнула и сказала "ага".

– О чем задумались?
– немедленно осведомился Петр Степаныч.

– Это глупо, - я смущенно улыбнулась, - но мне вдруг вспомнилось место из "Мастера и Маргариты", в котором слегка ополоумевший Иван Бездомный имел счастье беседовать с психиатром как раз на предмет его немедленной выписки.

– Почему вы решили, что я психиатр?
– полюбопытствовал Петр Степаныч.

Я передернула плечами.

– Предположила. Я ошиблась?

– Нет, вы правы, - произнес Петр Степаныч.
– Я действительно психиатр. В карете скорой помощи, которая приехала на ваш вызов, медики не обнаружили признаков алкогольного или наркотического опьянения, но обнаружили состояние, близкое к кататонии, и направили вас к нам. Ранее вам приходилось обращаться за психиатрической помощью, ммм, Мария?
– спросил меня настойчивый Петр Степаныч.

– Насколько мне известно, нет, - сказала осторожно я.

– Какое в высшей степени любопытное заявление, - заметил доктор.

– Видите ли, - решила пояснить я.
– Сейчас я весьма смутно помню события, которые привели к тому, что я оказалась здесь. Возможно, если такое со мной раньше случалось, я об этом и знать не знаю.

– Интересно, интересно, - хмыкнул доктор.
– Ммм, Мария.

– Меня не так зовут, - не выдержала я.

– Любопытно, весьма любопытно, - в своей раздражающей манере повторять все два раза произнес Петр Степаныч.

– Что конкретно любопытного вы находите в моих словах?
– довольно желчно произнесла я.

– В карте вашей написано, что зовут вас Марией Ивановой, а вы, выходит, не согласны?
– чуть улыбнулся доктор, начавший меня порядком раздражать.

– Ну что же вы такой недогадливый, Петр Степаааныч?
– закатила глазки Лидочка.
– Без документов ее привезли утром, Машкой Ивановой записали, не безымянной же ей лежать?

– Забавно, гм, забавно, - хмыкнул доктор.

– Иваном, говорит, называйте, - хохотнула Лидочка. Я закатила глаза.