Самая шикарная свадьба

– Вы это серьезно? – ошалело спросила Икки.

– Я не делаю опрометчивых предложений, – несколько высокомерно проговорил он.

– Но нужно ведь собрать кучу документов, лицензии, оборудование, в конце концов!

– Сущие пустяки, за три недели управимся, уверяю вас, – сказал он, будто они решили не аптеку открывать, а укропом у автотрассы торговать.

Заметив недоверчивый Иккин взгляд, Пулька уверенно сказала:

– Как Аркадий Серапионович сказал, так и будет. Вы не представляете, какие у него связи! Вся Москва пользуется его услугами. Правда, Аркаша?

– Правда, Пульхэрия. Только не они пользуются моими услугами, а это я их пользую как врач, – поправил Пульку Аркадий Серапионович и, окинув нас взглядом, сказал: – Что-то вы, девоньки-э-э, какие-то грустные. Хотите, я вам стихотворение прочту? – Он огляделся по сторонам – кафе опустело, только вдалеке, у двери сидел какой-то парень в джинсовой куртке с книжкой в руках. – Было мне лет шесть, когда я случайно подслушал эти прекрасные строфы. Скажу честно, не только подслушал, но и подсмотрел, как читал их мой дед – Илларион. А в столь нежном возрасте, как вы понимаете, все запоминается быстро и на всю жизнь. Читал он его моей матери, на кухне, думая, что я уже давно сплю. Я до сих пор не знаю, кто автор этого шедевра, но в стиле, в метком и умелом подборе слов чувствуется твердое перо гениального Пушкина… Итак. – Аркадий Серапионович вдруг вскочил со стула и торжественно проговорил:

– Стихотворение неизвестного мне поэта, – он замолк на минуту, будто в образ входил, затем вдохновенно продекламировал:

«Куча».

В полях давно уж вечерело,Уж солнце скрылось за горой,А на полях коса звенела,Я шел с поникшей головой, —

лирично начал он, затем изменился до неузнаваемости: согнул ногу в колене, словно собираясь сделать шаг, ссутулился, сложил пальцы щепотью и, приложив их ко лбу, продолжил:

Я шел в раздумии глыбоком,Стихи себе под нос шептал,

(тут он всплеснул руками, а глаза от удивления чуть не выпрыгнули из орбит).

И вдруг дерьма большую кучуЯ чуть ногой не растоптал.

(воскликнул в ужасе Аркадий Серапионович, обходя мнимую кучу).

Далее содержание стихотворения сводилось к размышлению поэта о том, кто ж мог сотворить подобное.

– Браво! Брависсимо!!! Брависсимо!!! – послышалось за спиной чтеца – он зарделся от удовольствия, повернулся, и я увидела Власа.

– Прекрасно! Я все слышал! Вы были просто великолепны! – искренне восклицал он и тут же колко сказал: – Маша, познакомь меня со своим приятелем.

– Это мой приятель, – вовремя внедрилась Пулька. – Аркадий Серапионович Эбатов, врач-проктолог.

– Очень, очень приятно, – облегченно проговорил Влас – видимо, обрадованный тем, что врач-проктолог не мой приятель. – А я – Влас Олегович Андреев. Генеральный директор автосалона «Автомаш».

– Взаимно, взаимно. А я тут девонькам рассказывал, почему решил стать проктологом, – пояснил Аркадий и поскреб для пущей важности своим длинным ногтем кончик носа, – присаживайтесь, пожалуйста.

– Ох! Я бы с удовольствием! Нет, правда, тут у вас такая замечательная компания собралась, но нам еще к Маше домой нужно заехать, а уже поздно. Маша, ты не забыла о своих вещах?

– Не забыла, – буркнула я. У меня вдруг возникло такое чувство, которое часто испытывают дети, заигравшись с друзьями, когда на самом интересном месте родители зовут их домой. – Всем пока.

– Я завтра заеду за тобой в три часа, – напомнила мне Пулька.

– Да, да, – сказала я совсем поникшим голосом – мне ужасно не хотелось уходить – так весело было с друзьями…

– Ты чем-то недовольна? – спросил меня Влас, подъезжая к моему дому.

– Вещи я могла бы забрать в любое время, я каждый день буду здесь работать. Не понимаю, зачем нужно было так рано уходить?

– Затем, что мне завтра в восемь утра надо быть у Ильи Андреича дома. А он живет в Куркине.

Я исключительно ради того, чтобы Власа больше не мучила навязчивая идея о моих вещах, набила битком свою самую большую сумку-кишку всякой всячиной и, столкнувшись лицом к лицу с очкастым соседом-толстяком в дверях, смущенно вылетела из подъезда.

– Уже все?! – удивился Влас.

– Поехали.

– Ты до сих пор дуешься на меня?

– Вот еще, глупости какие! – отмахнулась я.

Я и вправду уже забыла о прекрасном вечере в обществе подруг и проктолога, так неожиданно и грубо прерванном. Сейчас моя голова была забита исключительно мыслями о завтрашнем дне.

– Что это? – удивился Влас, тупо глядя на таблички в коридоре, и прочитал вслух: – «Не стоит выходить на улицу в разных башмаках или домашних шлепанцах!» Зачем это?

– Чтобы не забыть, – задумчиво ответила я.

Удивление Власа достигло наивысшей точки после того, как он побывал в туалете и прочитал: «Потише! Ты не одна!»

Судя по выражению его лица, он здорово рассердился, но потом вдруг ни с того ни с сего разразился диким хохотом и сказал сквозь смех:

– Машка, разберешь вещи и ложись спать, я еще поработаю.

Я сидела в коридоре возле кучи тряпок, и у меня не было ни малейшего желания развешивать и складывать их в отведенном для меня шкафу. И тут меня осенило! Я влетела в кабинет, Влас сидел за компьютером – он только успел включить его…

– Влас, я сегодня утром совершенно нечаянно уничтожила все твои документы, – пролепетала я. – Ты понимаешь, я села поработать, и так получилось, я сама не поняла, как это получилось, – промямлила я и тут же твердо, даже с гордостью воскликнула: – Короче, я их стерла! – и так, между делом, поинтересовалась: – Надеюсь, там не было ничего важного?

Влас схватился за голову, в кабинете воцарилась гнетущая, томительная тишина.

– Зачем ты полезла в мои документы?! Что тебе там нужно было?

– Я ведь говорю, нечаянно: мышкой щелк-щелк – и нет документов, – прощебетала я и подумала, что меня убить мало.

– Ой, Маша! – отчаянно воскликнул он и, помолчав с минуту, сказал: – Ладно, сам виноват, надо было установить защиту.

Я кинулась ему на шею и звонко поцеловала в щеку:

– Власик, я тебя так люблю, так люблю! Ну, я пойду, лягу? А вещи утром разберу.

– Не-ет, – протянул он. – Так просто ты от меня не отделаешься. Ну-ка, вставай в шестую позицию!

Шестая позиция – особая слабость Власа. За шестую позицию он мог простить мне, наверное, все на свете. И чего я полчаса оправдывалась, что случайно стерла документы?! Шестой позиции ног в балете не существует – их всего пять. Эту шестую придумала я сама, и мало кому ее удалось бы изобразить.