Самая шикарная свадьба

– Вот здесь! – воскликнул Иннокентий, войдя в комнату. Он указывал на необъемное белое шелковое полотно.

– Что – здесь? – не поняла я.

– Сплю.

В комнате действительно не было кровати. Тут, в отличие от кухни, мебель отсутствовала вовсе. Огромная тряпка занимала почти половину помещения, в одном углу были навалены горой любовные романы, в другом – вещи: и летние, и зимние, и обувь – все вместе. А также повсюду валялись фантики от вафель с кокосовой начинкой.

– А где кровать? – удивилась я. – И что это за тряпка, на которой ты спишь?

– Это пагашют.

– Что?

– Пагашют, – повторил он.

– Парашют? – переспросила я, не веря собственным ушам.

– Да.

– Откуда ты его взял?

– Ну-у, – неопределенно промычал он, и я поняла, что не дождусь от него ни слова.

– А пойдемте все вместе в гости к Вере Петровне! – с молодым задором воскликнула я. Иннокентий вдруг схватился за резинку тренировочных и принялся подпрыгивать – такое было впечатление, что он прыгал в мешке. – Ты согласен?

– Да! Да! Да!

– А переодеваться не будешь?

– Там холодно? – серьезно спросил он.

– Нет, жарко.

– Не буду.

– Анжела, пошли! – крикнула я и снова заговорила ангельским голоском: – Сейчас придем к Вере Петровне, я схожу, куплю чего-нибудь к чаю. Что ты хочешь?

– Вафли с кокосовой начинкой.

– Хорошо, куплю тебе вафли с кокосовой начинкой, – нежно говорила я, закрывая дверь. – Ну, иди, вызывай лифт.

Он вызвал лифт – я положила ключи в карман.

Икки с Пулькой глядели в недоумении то на Иннокентия, то на переминающуюся с ноги на ногу Анжелку.

– Держи! – шепнула я и передала Пульке ключи. – Это мои подруги, Иннокентий. Это они купят тебе вафли и затем придут к Вере Петровне.

– А мы?

– Мы прямо сейчас идем к первой учительнице твоей, – и я потащила его к Мисс Бесконечности.

В это время члены содружества должны были отволочь Михаила к Иннокентию домой и привязать его к спинке кровати. Но кровати у бывшего бабушкиного ученика не было, так что к чему они привяжут здорового чернобрового детину, неизвестно.

Мы вошли в бабушкину комнату, она сидела за «столом» и что-то строчила карандашом на пожелтевшем тетрадном листе.

– Бабушка, здравствуй!

– Маша, деточка, Иннокентий! – взвизгнула она не столько от радости, сколько от неожиданности нашего появления.

– Что ты делаешь? – спросила я, зная почти наверняка, что она сочиняет очередное письмо для Николая Ивановича.

– Письмо президенту пишу, – важно сказала она.

– Зачем?

– Ты помнишь Раечку, ну из больницы? – нетерпеливо воскликнула Мисс Бесконечность.

– А, это та пройдоха, которая накормила тебя бисакодилом, после чего заставила меня еще и клизму тебе поставить?

– Никакая она не пройдоха! Она удивительный, отзывчивый, бескорыстный человек. Я так по ней скучаю, а она почему-то ни разу мне не позвонила!

– Ну, а при чем тут президент?

– Так она в Думе работает, она же помощник президента! – уверенно заявила она. – Вот прошу его в письме, чтобы он передал ей, что ее очень просит позвонить Вера Петровна. Ладно, потом допишу, когда ты уедешь, – решила она и властно проговорила: – А сейчас вымойте меня с Иннокентием. Я грязная!

– Иннокентий, включить тебе телевизор, пока я буду мыть Веру Петровну?

– Да! Да! Да! Я люблю телевизог глядеть! – прокричал он и запрыгал, что означало крайнюю радость.

– И я посмотрю, – заявила Мисс Бесконечность.

– А ты иди в ванну.

– Нет, я должна посмотреть.

– Иди, или я отказываюсь тебя мыть! – злобно прикрикнула я.

– Машенька, я только рекламу посмотрю, – проговорила Мисс Бесконечность и зачем-то вплотную подошла к экрану. – Эх! Черт, не показали! – разочарованно воскликнула она и пошаркала в ванную.

В этот момент, как назло, моя сумочка затряслась, и из нее раздалось: «Тар-лям-пар-ля-ля-ля-ля-лям, тар-лям…»

– Маша, я уезжаю, – дрожащим голосом проговорила мама. – Ты где? Я звонила и тебе, и Власу.

– Я у бабушки, вот помыть ее приехала.

– Ты хорошая внучка! – сердечно проговорила она. – Будь тут без меня умницей и смотри, как бы она… Ну, сама знаешь, насчет письма… – Мамаша не успела договорить, как трубку выхватил отчим.

– Маша, здравствуй! Я чего хотел тебе сказать… Ты, это… – и он задумался – видимо, при всем его косноязычии никак не мог сформулировать собственную мысль. – Пункт первый. Значит, домик для кошек я построил. И свет туда им провел, в общем.

– Ну, вы мастер на все руки! – воскликнула я.

– Вот и я про то же, а твоя мать меня даже не похвалила сегодня ни одного раза! – обиженно проговорил он. – Пункт второй. Я плохо себя чувствую. Прямо такая слабость, мрак какой-то!

– Что с вами, Николай Иванович? – озабоченно спросила я.

– Да не знаю. Ну, я там, в деревне, слышал по радио, есть такие лекарства… Они и общие укрепления дают, и организм поддерживают, и зрение… Третий, значит, пункт – я записал, как называется, и телефон. Ты позвони, узнай, коко стоит.

– Да, да, конечно! – И я, вооружившись карандашом и пожелтевшим тетрадным листом, что лежали на «столе», приготовилась писать.

– Вот, значит… Первое лекарство называется «Чих-пых», – он сделал паузу и продиктовал телефон. – Потом второе, значит, это этой страны-то, ну как ее… Там еще эти, как их… Такие живут, ну такие… – Николай Иванович изо всех сил пытался вспомнить «эту» страну, где живут «такие». – Сейчас, тут у меня где-то было записано. А, китайское! Вот, китайского производства лекарство, называется «Суньмувча». И последнее, третье, оно наше, называется «Трик-трах».

– Это лекарства? – удивилась я.

– Да-да, они весь организм укрепляют. Ты узнай, коко стоит, и, мобыть, надо будет взять, – сказал Николай Иванович, по обыкновению коверкая русский язык.

– Ладно, – согласилась я.

– Да дай сюда трубку! – возмущалась мама на том конце провода. – Иди вон лучше воду отключи, а то снова соседей кипятком зальет, как в позапрошлом году. Мань, ты меня поняла насчет письма?

– Поняла, поняла.

– И вот еще, все хотела у тебя спросить, вы чего это с Власом тянете? Нужно срочно подать заявление в загс. Ой! Ну, пока! Этот кретин, кажется, унитазный бачок разбил! Вот урод! – заорала она и немедленно бросила трубку.