Сами боги

– Наверное.

– И мы все погибнем, ведь так?

Ун промолчал, а затем сказал с явной досадой:

– Но, Дуа, ведь это не имеет ни малейшего значения! Нашему солнцу взрыв не грозит, и, пожалуйста, не задавай глупых вопросов.

– Ты сам просил меня задавать вопросы, Ун! И это имеет значение, потому что Позитронный Насос может работать только в обеих вселенных сразу. И без них у нас ничего не получится.

Ун внимательно посмотрел на нее:

– Я ведь тебе этого не говорил!

– Но я ощущаю!

– Ты чересчур много ощущаешь, Дуа… – сказал Ун. И вот тут Дуа начала кричать вне себя от ярости.

Тритт никогда еще не видел ее такой.

– Не уклоняйся от темы, Ун! И не замыкайся в себе, не делай вид, будто я полная дура – просто эмоциональ, и больше ничего. Ты сам говорил, что я скорее похожа на рационала, и неужели так трудно сообразить, что Позитронный Насос без тех существ работать не будет? Если люди в той вселенной погибнут, Позитронный Насос остановится, а наше солнце станет еще холоднее, и мы все умрем с голоду. Как по-твоему, имеет это значение или нет?

Ун тоже начал кричать:

– Вот и видно, сколько ты знаешь! Нам нужна их помощь потому, что концентрация энергии очень низка и мы вынуждены обмениваться с ними веществом. Но если то солнце взорвется, возникнет гигантский поток энергии, которого хватит на миллионы циклов. Энергии будет столько, что мы сможем получать ее непосредственно, без передачи вещества. А потому они нам не нужны, и то, что произойдет, не имеет ни малейшего значения…

Они теперь почти соприкасались. Тритт был охвачен ужасом. Он понимал, что должен что-то сказать, разности их в разные стороны, уговорить. Но он все не мог придумать, что бы такое сказать. А потом и придумывать не пришлось.

К их пещере приблизился Жесткий. И не один Жесткий, а целых три. Они что-то говорили, но их невозможно было расслышать.

Тритт пронзительно крикнул:

– Ун, Дуа!

И умолк, весь дрожа. Он с испугом ощутил, что они пришли для того…

И он решил уйти.

Но один из Жестких протянул свой постоянный непрозрачный протуберанец и сказал:

– Останься.

Он говорил резко, неласково, и Тритт испугался еще больше.

Глава четвертая (А)

Дуа пылала гневом. Он так ее переполнял, что она была буквально не в состоянии ощутить присутствие Жестких. Гнев слагался из отдельных элементов, и каждый элемент сам по себе пронизывал ее всю целиком: Ун хотел ей солгать; целый мир людей обречен на гибель; она так легко усваивает знания, а ей не давали учиться. Каждое из этих ощущений говорило о чем-то неправильном и плохом, и каждое это ощущение было невыносимо.

После того раза, когда ей пришлось спрятаться в камне, она еще дважды побывала в Жестких пещерах. Дважды, никем не замеченная, она погружалась в камень и каждый раз улавливала что-то и понимала. А потом, когда Ун начинал ей объяснять, она заранее знала, каким будет это объяснение.

Так почему Жесткие не стали учить ее, как они учили Уна? Почему они занимаются только с рационалами? Или у нее есть эта способность потому лишь, что она – «олевелая эм», плохая середина триады? Ну и тем более пусть учат, раз она такая. А оставлять ее без знаний плохо и неправильно.

В конце концов она все-таки начала улавливать слова Жесткого. Она увидела Лостена, но говорил не он, а незнакомый Жесткий, который стоял впереди. Она его не знала, – но ведь кого из них она знает? Этот Жесткий спросил:

– Кто из вас недавно был в нижних пещерах? В Жестких пещерах, как вы их называете?

Дуа не ощутила ничего, кроме возмущения. Они узнали про ее камнеедство, а ей все равно! Пусть рассказывают всем, кому хотят. Да она и сама им скажет!

– Я бывала. Много раз.

– Одна? – спокойно спросил Жесткий.

– Одна. Много-много раз! – выкрикнула Дуа. (Была она там всего три раза, но разве сейчас время считать!)

– Ну и, конечно, я постоянно бываю в нижних пещерах, – пробормотал Ун.

Жесткий не стал его слушать, а повернулся к Тритту и сказал резко:

– А ты, правый?

Тритт пошел рябью.

– Бывал, Жесткий-ру.

– Один?

– Да, Жесткий-ру.

– Часто?

– Всего раз.

Дуа почувствовала досаду. Бедняга Тритт перепугался совершенно напрасно. Ведь это делала она, и она сумеет постоять за себя.

– Он тут ни при чем, – сказала она. – Этим занималась я.

Жесткий неторопливо повернулся к ней.

– Чем? – спросил он.

– Ну… тем, – когда настал решительный момент, у нее все-таки не хватило твердости прямо сказать, чем она занималась. Нет, только не при Уне!

– Хорошо, мы поговорим и с тобой. Но сначала все-таки ответь мне, правый… Тебя зовут Тритт, не так ли? Так зачем ты отправился один в нижние пещеры?

– Поговорить с Жестким, которого зовут Эстуолд, Жесткий-ру.

Тут Дуа, не выдержав, снова вмешалась:

– Это вы Эстуолд?

– Нет, – коротко ответил Жесткий.

Ун недовольно сморщился, словно он смутился оттого, что она не узнала Жесткого. Но ей было все равно! А Жесткий спросил у Тритта:

– Что ты унес из Жестких пещер?

Тритт не ответил.

Жесткий сказал, не излучая никакого чувства:

– Мы знаем, что ты кое-что взял. Но мы хотим выяснить, знал ли ты, что берешь. Это ведь могло кончиться очень плохо.

Тритт продолжал молчать, но тут вмешался Лостен и ласково попросил:

– Пожалуйста, ответь, Тритт. Мы знаем теперь, что это был ты, а нам не хотелось бы прибегать к строгости.

– Я взял питательный шар, – промямлил Тритт.

– А-а! – Это снова заговорил первый Жесткий. – И что же ты с ним сделал?

И тут Тритт не выдержал.

– Я взял его для Дуа, – бормотал он. – Она не хотела есть. Я взял его для Дуа.

Дуа подскочила и закоалесцировала от удивления.

Жесткий тут же повернулся к ней.

– Ты об этом знала?

– Нет.

– А ты? – обратился он к Уну.

Ун стоял неподвижно, как замороженный. Он ответил:

– Нет, Жесткий-ру.

Несколько мгновений воздух дрожал от неприятных вибраций: Жесткие разговаривали между собой, словно не замечая триады.