Самое таинственное убийство

…Они закончили работу глубокой ночью.

Сквозь полупрозрачный купол студии проступили звезды.

Репортер с напарницей шли сквозь лес рукопожатий — их поздравляли те, кто обеспечивал передачу. Несмотря на позднее время, в соседних студиях еще кипела работа: шла запись на видеопленку материалов, связанных с расследованием Филимена. Им посчастливилось в открытую дверь одной из студий они увидели Филимена. Он беседовал с биологами Земли — прибыть с других планет ученые еще не успели. Люди спорили, горячились, что-то доказывали, и только Сванте держался невозмутимо, напоминая утес, о который разбиваются волны.

— Для чего все записывается? — спросила девушка, когда они, немного послушав, отошли от двери.

— Для будущих столетий, — ответил репортер.

На улице было неуютно. Верхний горизонт встретил их сухой снежной крупкой и пронизывающим ветром. Бессонный мегаполис полыхал вдали разноцветным неоновым заревом.

— Конец света, — поежилась она и поправила очки. Он не нашелся, что ответить, глядя на ее тонкий профиль, очерченный лунным сиянием.

Только что, сидя за столиком при свете юпитеров, они пикировались, не щадили друг друга, стараясь добыть для невидимых зрителей крупицы непогрешимой истины. А тут вдруг, оставшись наедине, почувствовали необъяснимую робость. Ведь они, в сущности, почти не знакомы. Даже имен друг друга не знают, хотя и перекидывались небрежными приветствиями, сталкиваясь в бесконечных коридорах центрального информария.

Набережная была пустынной. Они шли вдоль парапета, оставляя темные следы на белом снегу, который только что успел выпасть.

Они остановились, глядя на черную воду.

— Кажется, упадешь туда — и растворишься без следа, как металл в кислоте, — сказала она.

— Ты на пороге славы.

— К ней я равнодушна.

— К славе приложится все остальное!

Она отвернулась от воды и, прислонившись к парапету, стала смотреть на дома с темными окнами. Глянула вдоль улицы, слизнула упавшую на губу снежинку и произнесла:

— Скоро наши следы заметет.

— Каждый шаг по земле темным следом отмечен, и привязчивы шепоты, словно молва, — процитировал репортер.

— Чьи стихи?

— Не помню.

— Красивые. — Вздохнула она. — Смешно, Делион стихи сочиняет. Как его Сванте наизнанку вывернул!.

— Он всех вывернул.

— Ну, я пришла немного в себя. Пойду.

— Эдвин, — вдруг протянул он руку.

— Что? Ах, да. Лучше поздно, чем никогда, — улыбнулась она. — Валентина.

— Валентина, можно проводить тебя?

— Неужели не перевелись еще рыцари? Смотри, Эдвин, пожалеешь. Я живу далеко.

— Живей, подземку закроют!

В вагоне-капсуле они нашли свободное место.

— Между прочим, я с Мартиной знакома, — сказала она. — Даже дружили когда-то.

— С дочерью Завары?

— Да.

— Расскажешь о ней? Меня интересует все, что связано с семьей Завары, с его смертью. До сих пор не могу отделаться от ощущения, что еще не все сказано, что здесь скрывается некая тайна.

— У меня тоже такое чувство. — Она откинулась на сиденье и устало прикрыла глаза.

— Никогда так поздно не ездил в подземке. Даже присесть, оказывается, можно.

Неподалеку дремала старушка, которая просыпалась на остановках, да в противоположном конце вагона веселилась компания длинноволосых юнцов и девиц с музыкальным инструментом. Они пели что-то залихватское, выкрикивая разом припев.

— Фертачники, — сказал Эдвин.

— Пожалуй. Все на одно лицо, как электроны.

— А я думаю, нет в мире двух одинаковых людей.

— В мире — да. Но не в параллельных мирах… Из головы не идет Завара. Скажи, какой дьявольский механизм воссоздает его живую копию там, в расщепленном пространстве?..

— Так ты не поняла разъяснений Филимена, — укоризненно покачал он головой. — А еще берешься перед всем светом вопросы задавать.

— Я задавала вопросы от имени публики, которая тоже мало что смыслит в таких заумных вещах.

— Ничего дьявольского здесь нет. Конечно, человек — чудовищно сложная система. Но все равно он не более, чем совокупность элементарных частиц. На этом и основана возможность возникновения двойников. А если у природы есть возможность, она обязательно ее осуществит. В этом мы убедились сегодня.

— Из скольких элементарных частиц состою я? Даже подумать страшно. — Она поправила очки.

— Сколько бы их ни было, это конечное множество. Ведь что такое человек с точки зрения физики? — рассуждал Эдвин, повторяя разъяснения Сванте. — Это совокупность микрочастиц, расположенных в определенных силовых полях в определенном порядке, и если есть определенный образчик по имени Арнольд Завара, то почему нельзя получить его копию!?

— Если делать это шаг за шагом, как в сборочном цехе машину собирают, — всей жизни не хватит.

— Сборка ведется одним ударом, мгновенно.

Старушка давно уже перестала дремать и прислушивалась к их разговору.

— Но тогда особый смысл приобретают легенды о воскрешении из мертвых… Ты читал Николая Здорова?

— Да.

— А воскресение Христа?.. Значит, в принципе можно воскресить любого человека, создав его копию?

— Думаю, да.

Теперь старушка напряженно ловила каждое их слово, приоткрыв рот, словно в ожидании чуда.

— Где он теперь, Арнольд Завара? — вздохнула Валентина. — В каких мирах бродит? Может, где-то радом, рукой подать?

— А может, за тридевять звезд, в чужой галактике.

Внезапно старушка соскочила с места и бросилась перед ними на колени.

— Я узнала вас, — заговорила она, словно в бреду.

— Успокойтесь. Вы передачу смотрели?.. — спросила ошеломленная Валентина.

— Она видела нас.

— Ангелы Божии, с небес слетевшие, — лепетала старушка, не слушая реплик. — Благословите! Скоро я предстану пред Господом нашим Иисусом Христом.

Компания с банджо, приутихнув, не без интереса наблюдала за развитием событий. Некоторые, похоже, узнали ведущих. На следующей станции они вышли.

— Почему нельзя определить, каково расстояние от нас до параллельного мира? — сказала Валентина, когда они становились на эскалатор. — Пробьются ли когда-нибудь люди к Заваре?

— Ты же слышала, — Филимен сказал, что это очень сложно.

Глава 14 Будни

Шло время, но толки о расследовании убийства на вилле Завары не затихали. Вывод, к которому пришел белковый сыщик Сванте Филимен, произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Имена невольных участников трагедии были у всех на устах. Люди, до этого известные лишь узкому кругу знакомых, стали желанными гостями средств массовой информации. Множество вопросов, однако, оставалось открытыми. Филимен в полицейском центре был занят круглосуточно — благо, в отдыхе он не нуждался.