Самое время для новой жизни

– Прости за позавчерашнюю ссору, – сказала Линдси, прикоснувшись ладонью к моей руке. – Я погорячилась.

– Это как будто сто лет назад было. Да я сам виноват. Так что забудь.

– С тех пор ты отдалился от меня.

– Если и так, то не нарочно.

Мы посидели немного, затем Линдси взяла меня за руку, наши пальцы переплелись. Я ощутил легкую дрожь и понял, что, несмотря на все тревоги прошедших дней, был весьма подавлен той размолвкой и оставшейся после нее недоговоренностью. Я уже открыл рот сказать что-нибудь, но заставил себя молчать, просто держать Линдси за руку, слушать дождь и жить настоящим. Получилось.

Примерно через час небо вновь проступило в разрывах туч. Я повел Линдси к озеру смотреть на гусей. Солнце скатывалось за деревья, мерцая в стекающих с листьев каплях, расписывая низкие облака на горизонте багровыми кровоточащими бороздками. Недвижная, темная вода озера отражала закат в деталях. Мы сидели на скамейке колено к колену и наблюдали за гусями, занятыми обычными вечерними приготовлениями. Некоторые еще охотились, ныряли головой под воду, их заостренные хвосты забавно топорщились на фоне неба. Большая часть стаи тем временем искала на берегу место для ночлега. Птицы подплывали к берегу, хлестали крыльями по воде, выпрыгивали на сушу. Гусиные крылья рассекали воздух со свистом, будто стихийные, мощные порывы урагана.

– Как просто они существуют, – дивилась Линдси. – Просыпаются с солнцем, засыпают с солнцем.

– А в промежутке только и делают, что плавают, едят, отдыхают, – добавил я.

– Не особенно мудреная жизнь.

– Ты, кажется, завидуешь.

– Так и есть.

– Скажи, ты сильно встревожена, что все теперь знают об исчезновении Джека и ищут его? Она подумала немного:

– Да не особенно. Ну неужели мы сядем в тюрьму? Нелепость какая-то. Кто захочет с нами возиться?

– Не знаю. Я вообще не верю, что Джек может добровольно подать на нас в суд.

– Брось волноваться, – она прислонилась ко мне. – Здесь так красиво, что не хочется обо всем этом думать.

– Как Элисон себя чувствует? – спросил я.

– Вроде бы в порядке. Мне кажется, ей хорошо здесь. Страшно сказать, но похороны, может быть, отчасти пошли ей на пользу. Хоть от Джека отвлеклась.

– Бедный парень. Он этого не заслужил.

– Кто, Джек?

– Джереми, – и я рассказал ей о нашем разговоре.

– Мне всегда нравилось, что ты так любишь детей, – заметила Линдси. – А я, знаешь, подумываю вернуться в школу.

– Правда? Вот здорово.

– Вообще-то даже не подумываю, уже решила.

– Я рад. Тебе ведь нравилось преподавать.

– Наверное, тоже хочу быть пастырем, – Линдси улыбнулась, и складочки на ее щеках заключили рот в идеально круглые скобки.

Мы поднялись, медленно побрели вдоль берега, стараясь не спугнуть дремлющих гусей. Я украдкой разглядывал ее профиль, наблюдал, как под вишневым глянцем губ обнажается ряд белоснежных зубов, когда она приоткрывает рот, вдыхая прохладный воздух.

– Я плакала в день твоей свадьбы, – неожиданно сказала она, не замедляя шага.

– Что, прости?

– Хочешь, чтоб я еще и повторила?

– Почему ты никогда не говорила мне?

– Это дурной тон – говорить женатому мужчине, что не можешь его забыть, – Линдси усмехнулась язвительно.

– Даже если знаешь, что он так и не смог забыть тебя?

Она остановилась, повернулась ко мне:

– И что бы ты сделал, Бен? Ну в самом деле.

На щеках Линдси от холода выступил розовый румянец, я смотрел на нее в обрамлении деревьев, озера и понимал, что никогда ее не разлюблю. Эта сила циркулировала в моей крови со свистом гусиных крыльев.

– Именно то, что и сделал, – ответил я. – Старался бы изо всех сил любить кого-то другого, не тебя. Тщетно запрещал бы себе каждый день думать о тебе и о том, как могло бы быть. Как должно было быть. Даже познав иное, убеждал бы себя, что нет никакой истинной любви, а только та, над которой работаешь. Отталкивал бы Сару, неумело притворяясь, будто меня вполне устраивает, что рядом она, не ты, как я и поступал, и все закончилось бы стремительным разводом – именно так, как и закончилось.

– Ты развелся из-за меня?

– Ты, как бы это сказать, замаскировалась под массу других причин. Но самая существенная из них – я ни на ком не хотел жениться, кроме тебя.

Линдси печально улыбнулась:

– Именно так я и поняла, услышав о твоей женитьбе.

– Знаешь, когда ты уехала…

Мы двинулись дальше, Линдси опустила глаза, разглядывала свои туфли.

– Есть у меня одна странность. Инстинктивно не доверяю всему, что легко дается. Не знаю, откуда я такое взяла, но, думаю, расстались мы во многом из-за этого. Ну не могла я примириться с тем, что так просто оказалось встретить своего человека. Как будто моя жизнь – кино, а я кинокритик: если сюжет прост, значит, фильм неправдоподобен.

Линдси тихонько рассмеялась, словно сама с собой:

– А позавчера, когда ты завел этот разговор, случилось то же самое. Я ведь была уверена, что мы расстались навсегда, так сокрушалась… И тут – на тебе! – вопреки всему шесть лет спустя нам представляется второй шанс. Все разрешилось слишком просто, так не бывает.

– Брось, – я повернулся к ней. – Ты не о тех фильмах думаешь. Запутанный сюжет – для Оливера Стоуна или Тарантино, а в романтических комедиях все довольно просто. Будь наша жизнь фильмом Роба Райнера с Мег Райан и Томом Хэнксом, критики бы сказали, что он уже слишком сложен.

– Знаю, – сказала Линдси, и я с удивлением заметил слезы в ее глазах. – Прости меня. За все.

– Ну подожди, ты же делала то, что считала нужным. И я никогда тебя не обвинял.

– Нет, – она приложила указательный палец к краешку глаза. – Однако брак твой развалился.

– Эй, это ведь было частью плана.

– Вот как? И куда же привел тебя твой план?

– Прямо сюда и привел. К этой самой минуте. Вся моя жизнь, развод, проблемы со сном, Джек с кокаином – все вело сюда, к этому озеру, к этой минуте, к тебе.

Мы стояли, глядели друг на друга, а планета продолжала вращение. Мы будто грезили наяву, и эта греза стала средоточием всего. Я почувствовал, как энергия моих слов, подпитываясь мощью окружавших нас гор, насыщает воздух электричеством.

– Это тот самый момент, – сказал я, – когда точно знаешь, что этот тот самый момент.

– Я люблю тебя, Бен, – Линдси засмеялась сквозь слезы. – Правда люблю.

Я не почувствовал движения, но мы внезапно приблизились друг к другу.

Собирался сказать “и я тебя”, но не успел – Линдси уже обнимала меня и целовала так крепко, так самозабвенно, что я даже пошатнулся. Она ведь и так все знала.