Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Самоход. «Прощай, Родина!»
Шрифт:

Как только ударили морозы, Виктор увидел, как стреляют «катюши», или БМ-13. К расположению роты выехали несколько грузовиков – трехосных ЗИС-6, накрытых брезентом. Свободные от дел самоходчики стали глазеть – что привезли? Но когда брезент убрали, все увидели направляющие, очень похожие на рельсы.

Заряжающий Вяткин сразу пошутил:

– Рельсы прокладывать будут, а по ним бронепоезд пустят – до самого Берлина.

Никто не поверил, но Виктор сразу понял, что перед ним реактивная артиллерия залпового огня. В то время она секретной была, и направляющие, как и снаряды, укрывали от чужих глаз. Каждая боевая машина заминирована была, и в случае окружения или угрозы захвата противником расчет должен

был уничтожить установку. Оружие это эффективное, но только по площадям – скоплениям техники и пехоты.

До «катюш» было метров сто, и установку было видно отчетливо. Бойцы опустили опорные лапы, чтобы установку при стрельбе не раскачивало, и отбежали подальше.

Командир установки сидел в кабине. Что он там делал, никто не видел и не слышал, но с направляющей неожиданно сорвался снаряд. С шипением и грохотом он, оставляя дымный след, улетел в сторону немецкого тыла, видимо – пристрелочный был.

А через несколько минут, буквально – с секундным промежутком, каждая машина выпустила все снаряды. Впечатление было ошеломительное, почти шоковое. Огонь, дым, грохот, улетающие к горизонту огненные кометы… Самоходчики смотрели разинув рты.

Батарея «катюш» отстрелялась за несколько минут. Бойцы быстро убрали опорные лапы, и установки тут же уехали, выстроившись колонной. С момента их появления и до момента отъезда прошло не больше четверти часа.

– Ни фига себе!

Самоходчики шумно обсуждали увиденное.

А через несколько минут на место, откуда стреляли «катюши», обрушились снаряды. Немцы успели засечь установки и открыли огонь из гаубиц, но уже по пустому месту. Самоходчики попрятались в щели.

К слову, у немцев тоже был реактивный многоствольный миномет на колесном шасси, прозванный нашими пехотинцами «ишаком» за характерный звук при стрельбе. Но дальность его действия была мала, и ожидаемого эффекта он не дал.

Меж тем фронт придвинулся к Москве, и уже 19 ноября бои велись на подступах к столице. Из города эвакуировали жителей – стариков и детей, вывозили оборудование заводов. Многие здания минировали, готовя их к подрыву. Все делалось под покровом секретности. На улицах сооружали баррикады, а комендантский час был введен еще в сентябре.

Бойцы батареи красили самоходки в белый цвет. Краски не было, но зампотех роты где-то раздобыл известку. Из ветоши соорудили кисти, и все экипажи занялись покраской. На фоне выпавшего снега самоходки теперь не выделялись.

Но и немцы проделали то же самое.

Бои шли тяжелые, каждодневные. Наткнувшись на сильную оборону РККА на подступах к Москве, не осилив взять столицу в лоб, немцы предприняли обходной маневр, зайдя с юга и решив прорваться от Тулы. Вот тогда танкисты и самоходчики и столкнулись с применением подкалиберных снарядов – они пробивали даже броню КВ. Для изготовления твердых сердечников таких снарядов требовались присадки – марганца, ванадия, хрома. С захватом на Украине Никополя наши лишились производства таких сплавов. А к немцам шли поставки на судах-рудовозах из Норвегии и Швеции.

Немецкая техника плохо переносила русскую зиму. Была глубокая осень – даже не зима. Но осень 1941-го года выдалась холодной, рано ударили морозы, лег снег. Узкие гусеницы самоходок «артштурм» не держали тяжелую машину, вязли в снегу, и самоходка зарывалась в снег, толкая перед собой снежный вал. Т-34, хоть и тяжелее был, но имел более мощный двигатель и широкие гусеницы. Там, где он проходил, StuG III застревали.

На какое-то время фронт замер на месте – немцы выдыхались. Расчеты кое-как, ломами и кирками выдолбили капониры, довольно быстро, впрочем, занесенные снегом. Самоходки стояли как огневые артиллерийские точки на танкоопасных направлениях. Днем экипажи находились в машинах в полной боевой готовности. В самоходке

зимой холодно, отопления в боевых машинах нет – хоть в КВ-1, хоть в Т-34, хоть в немецких. Вокруг толстое, промерзшее железо. Дотронешься голой рукой до брони – и пальцы примерзают. От дыхания экипажа влага на броне осаживалась изнутри корпуса и превращалась в иней, и к вечеру замерзали все ужасно. Вечером кормили горячим ужином, выдавали фронтовые сто грамм, но и они помогали слабо. Пока угреешься в землянке, где буржуйка горит, уже вставать пора. А дрова такая железная печурка жрала, как паровоз – немерено. Однако стоило ей погаснуть, как через четверть часа в землянке было холодно – все тепло через трубу вытягивало. Но позже приспособились. Брали кирпичи из разбитых домов и клали их в ведра с соляркой, которую брали у танкистов. Полежит такой кирпич в дизтопливе, пропитается за несколько часов – и вместо дров в печь. Горели такие кирпичи долго и тепла давали много.

Некоторые ухитрялись строгать толовые шашки и топить ими. Для взрыва нужен взрыватель, детонация, а без него тол просто горит. Каждый экипаж выкручивался как мог, но хуже всего приходилось в траншеях и окопах пехоте, где по холодному времени года было много обмороженных.

Вечером тыловые службы устроили помывку и смену белья. Для бойца на фронте баня – удовольствие редкое, долгожданное. Вымылись, поужинали, водочки выпили, разомлели – даже песни попели. А утром – немецкая атака.

Самоходчики стояли почти сразу за траншеями пехоты – в полусотне метров от траншей, где немного дальше.

Первыми всполошились пехотинцы.

Виктор, услышав крики «Танки!», приник к прицелу. Вот они, крашенные в белый цвет – даже крестов не видно.

Танки начали стрелять издалека, и на позициях пехоты появились разрывы. И точно били, сволочи, по пулеметным точкам, по орудийным капонирам. Видимо, их разведка поработала хорошо.

Противотанковые пушки открыли огонь, но комбат самоходчиков Неклюев приказа открывать огонь не давал, подпускал поближе.

И вот уже дистанция метров двести. В наушниках щелкнуло:

– Сигнал один! – Это Неклюев так маскировался. Самоходки немецкие, и радиостанции на них работают на волне, которую могут слышать немцы.

Почти залпом выстрелили «артштурмы». Каждый наводчик уже выбрал себе цель и вел ее в прицеле, дожидаясь приказа.

Сразу вспыхнули три танка. В первом эшелоне шли T-III. За ними во втором эшелоне их поддерживали StuG III. Удар самоходок был неожиданным, но рота Неклюева тем самым обнаружила себя. Совсем близко к боевым машинам стали вспухать разрывы, осколки били по броне.

Однако наши самоходки выпускали снаряд за снарядом. Вот еще два танка загорелись… Противотанковые пушки подожгли еще два, а один уже стоял с перебитой гусеницей.

Немцы не выдержали губительного огня и сначала остановились, а потом и вовсе стали отползать к далекому селу. Однако, даже отступая, они отстреливались. По полю убегали уцелевшие танкисты из подбитых машин. Если недалеко был танк или самоходка, они останавливались и подбирали своих. Те устраивались на броне, за башней. В танке свободного места нет, самим тесно.

Неожиданно по рации поступил приказ атаковать и ворваться на плечах отступающего врага в оккупированную деревню.

Зимой на фронте пехотинцам приходилось плохо, они старались оставить в траншеях боевое охранение, пулеметчиков. А солдаты, если поблизости была деревня или село, старались укрыться в избах. Печи грели хорошо, стены держали тепло, и порой в такую избу набивалось до полусотни человек, только бы улечься в тепле.

Самоходки покинули капониры и пошли по полю.

Виктор в душе считал приказ невыполнимым. Да их в голом поле постреляют, как куропаток! Ведь они только что сами так же расстреливали танки немцев.

Поделиться с друзьями: